Лицо вампира, несмотря на иссушенность, хранило в себе те характерные черты, что когда-то были присущи людям, давным-давно живших на этих землях. Он был исконным египтянином, или даже представителем одного из народов, что предшествовали египтянам, и в его чертах сочеталось как африканская мягкость губ, впрочем, иссеченных страшными трещинами, так и жесткие линии, более присущие европейцам — узкий загнутый нос и выраженные скулы, из-за которых провалы щек казались еще более глубокими. Кожа его имела темный землистый оттенок с едва уловимой красной охрой, а радужка глаз, при жизни скорее всего голубая, теперь почти сливалась с серым белком.
Из-за трона плавной походкой вышла миниатюрная привлекательная вампирша с мягкими светлыми кудрями, волнами рассыпающимися по плечам. В отличии от своего жуткого соплеменника, она не пренебрегала современной модой, и в джинсах и свободной рубашке, завязанной на талии, незнакомка смотрелась неуместно на фоне декораций древнего подземелья.
—…Озахар! — голосу вампирши вторило слабое эхо. — Этот мальчик — дитя Деви, и мы не можем так поступить. Если все, что он говорит — правда…
— Вы, Древние, разбирайтесь со своими проблемами сами. — Голос Озахара отдавал скрипом несмазанных петель. — Правосудие — давно ваша забота, поэтому избавь меня от лишней суеты, Амелия. Шенок без спроса явился ко мне, и я не собираюсь…
— Прошу! — Амелия поддалась вперед и положила узкую ладонь на костлявое плечо вампира. При этом соблазнительное движение женской груди намекнуло на то, что под рубашкой нет бюстгальтера. — Я хочу знать, что действительно произошло на Совете, ведь Деви… Послушай, всем нам было нанесено тяжкое оскорбление…
Озахар, он же Старейший, ведь кто еще мог в таком тоне говорить с Древней, с присвистом вздохнул, и нехотя кивнул.
Он не сделал ни одного жеста, но в круг света с готовностью шагнул еще один вампир, тоже в балахоне, но строго черном и с золотистой перевязью на поясе. Плечистый, с фарфоровой кожей, на фоне Озахара он выглядел удивительно обычно для себе подобных, не считая пренебрежения к базовому уходу — из-под капюшона на лицо вампира падали сосульки засаленных темных прядей.
— Смотритель, приведи мальчишку обратно. Моя женщина хочет правды, так пусть она ее узнает.
— Спасибо, — одними губами прошептала Амелия.
Фигура смотрителя смазалась и возникла уже в дальнем конце зала. Там рядами стояли саркофаги, не те, богато украшенные, в которых обычно покоились фараоны и члены их семей, а высокие и плохо обтесанные каменные гробы. Вампир с легкостью сдвинул массивную крышку одного из них и грубым движением поднял из нутра могилы кого-то, с головы до пят оплетенного толстой металлической цепью. В темноте колыхнулись светлые волосы.
Адриан! Я с трудом переборола желание материализоваться.
Хозяин, к моему удивлению, судьбе не сопротивлялся. Смотритель не без грубости освободил его от цепи, а Адриан тем временем лишь бессмысленно оглядывал подземелье, словно не веря в его реальность.
Когда Озахар, прихрамывая, преодолел ступеньки и тяжело осел на трон, смотритель с Адрианом уже стояли у освещенных колонн.
Пошатываясь, хозяин неосторожно шагнул вперед, но смотритель со злобой заломил ему руки, заставив низко поклониться. Хозяин не вырывался. Лишь на жалкий краткий миг загорелись глаза за пеленой волос, упавших на лицо.
— Ты… как там тебя… — лениво проскрежетал Озахар.
— Его зовут Адриан, — подсказала Амелия.
Она легкой поступью поднялась наверх и встала по левую сторону от Старейшего. С мало объяснимым злорадством я подумала, что отдельного места для избранницы Озахар не предполагал, и что его женщине, какой бы важной она себя сейчас не чувствовала, приходиться стоять, пока сам Старейший с комфортом расположился на троне.
— Анд-ри… — ан? — растягивая слоги, поморщился Озахар. — Неважно. Имя не имеет ни малейшего значения, когда его бессмысленно запоминать. Ты, ничтожный слабый червь, без зова явился перед моими глазами… однако, я милостив. И выполню твою просьбу. Исполню старый древний суд по крови.
— Благодарю, Старейший, — тихо сказал хозяин, наклонив голову ниже.
Было больно видеть его таким покорным, в то время как высохший ходячий труп источал ядовитое самодовольство. Чтобы не выйти из себя, я постаралась переключить внимание и еще раз бегло осмотрела зал. Где же затаился Асвель? Почему он оттягивает свое появление?
Проклятый демон никогда ничего не делал просто так.
—…Подойди ко мне. Дай руку. — Голос Озахара вдруг сладостно дрогнул.
Смотритель отступил, выпуская пленника из цепкой хватки. Адриан выпрямился и на негнущихся ногах поднялся к трону. Тыльной стороной вперед протянул ладонь. Кончики его пальцев подрагивали.
От важности происходящего? Или от страха, в котором хозяин наверняка бы себе не признался? А может, от слепого благоговения перед первейшим среди вампиров?..
Я видела перед собой лишь износившееся древнее тело, жадное до чужой крови.
Озахар с хищно сузившимися глазами поддался вперед, и длинные желтые клыки кинжалами пронзили запястье Адриана. Старейший, сгорбившись, сосал его кровь с неприличным для происходящего наслаждением. Хозяин медленно осел на колени, продолжая удерживать на весу руку, чтобы ни в коем случае не потревожить Озахара во время пира.
Когда Старейший отстранился, его зрачки заливали почти всю блеклую радужку. По-старчески причмокивая, он тяжело, как наркоман, получивший очередную дозу, встал. Потрескавшиеся губы блестели темным рубином.
— Бросить щенка обратно, — с безразличием сказал он.
Адриан даже не шелохнулся. Его широко распахнутые глаза смотрели в никуда.
— Так он все же виновен? — вздрогнула Амелия.
— Он не совершал то, в чем его обвиняют Древние, но все также виновен в том, что потревожил мой покой. Теперь наглец доподлинно знает, что мое тело под гнетом бессмертия теперь все больше походит на тело отверженного. Этого достаточно.
— Я знаю его, он даст нам слово, что будет молчать… — начала вампирша, но Старейший с раздражением ее перебил.
— Молчи, глупая женщина с пустой головой! Или ты хочешь занять его место?
Амелия смолчала. От нее повеяло той же пугающей тупой покорностью, что и от Адриана, и я поняла, что воля Старейшего имеет особую власть над собратьями.
Смотритель схватил Адриана за ворот и стащил со ступеней. В руках черноволосого вампира позвякивала цепь, которая скоро должна была вновь сковать пленника…
Ярость внутри меня достигла наивысшей отметке терпимого.
Разумнее было бы выйти из тени, когда смотритель переместиться к саркофагу, но… черноволосый отвесил хозяину мощный удар по лицу, отчего голова того дернулась в сторону.
Осознание, чего именно дожидался Асвель, застало меня уже между Адрианом и смотрителем.
Тело в его демонической форме воплотилось, отдав судорогой по спине. Повис явственный запах серы.
Ошеломленные, цвета колотого хрусталя глаза смотрителя показались из-за засаленных прядей, и воздух окрасила алая кровь, застывшая во мгновении россыпью багряных ягод.
Мои когти насквозь пробили череп смотрителя, и я освободила их ударом ноги о его тело в сальто, вложив весь свой вес. Вампир упал грузным мешком. Пепел, в который он обратился, волной обдал икры во время моего приземления, но я не обратила на это ни малейшего внимание.
Я уже поймала взгляд Старейшего. В нем не было страха. Лишь гнев.
Я прыгнула навстречу и размахнулась, прекрасно понимая, что уже поздно. Что некая незримая сила уже дотянулась до моего горла и готова сомкнуться.
Чужая воля отбросила меня в стену, высекая мной каменную крошку, и жесткий удар выбил весь воздух из легких.
Горло сжало, давя на позвонки. Ноги барахтались в пустоте, не находя опоры. В глазах попеременно темнело, но я держалась за реальность, царапая когтями собственную кожу, где ее не защищали пластины.
Озахар медленно спустился со ступеней, разглядывая меня с интересом лепидоптеролога, поймавшего занимательный экземпляр бабочки.
