Он не хотел её видеть — так она подумала и лишь посмеялась над своей наивностью. Конечно, разве можно было ожидать меньшего? Все эти невысказанные слова и общие истории, много мелочей, связавших их тонкими нитями; Анна готова была ненавидеть себя. Вдруг Клод появился прямо перед ней, огляделся по сторонам и снял капюшон. На его лице появилась вымученная улыбка, настолько усталая и тусклая, что казалось, будто Клоду невыносимо тяжело удерживать такое выражение лица. Аннабелль замерла, не зная, что сказать. Ей не хотелось ранить его ещё больше.
— Я только хотела сказать… — она перевела дыхание, первые слова стоили титанических усилий, — что вернусь, как только вылечу их мать. Это не займёт больше месяца. Вряд ли что-то случится за это время, так? Потом я вернусь и останусь здесь, если будет угодно.
— Хорошо, — тихо, сдавленным шепотом произнёс хозяин замка, снисходительно усмехнувшись. — Но не больше месяца. Толпа сойдёт с ума от твоего исчезновения, а объясняться должен буду я.
Это было совершенно не то, что они хотели бы сказать или услышать. Но одновременно с этим хозяин замка не понимал, чему бы он радовался больше: тому, что она разделит с ним его участь, или тому, что она предпочтёт использовать возможность покинуть этот замок навсегда? Но нет, она назвала точное время, спустя которое должна вернуться. Конечно, Аннабелль хотела как лучше, милосердно и безболезненно обнадёжить его, не представляя, что теперь он будет отсчитывать дни, часы, минуты, теряя надежду и горько смеясь над собственной слабостью.
— Всё уже готово к вашему отъезду, — произнёс он так, словно огласил приговор.
Аннабелль дождалась пробуждения детей и с умело разыгранной, почти неподдельной радостью сообщила им, что отвезёт их домой. Весёлый тон вызвал оживление на лицах брата и сестры, померкшее почти в ту же секунду, его место заняло по-взрослому серьёзное выражение.
— Мы не вернёмся, — уверенно сказал Жак. — Мы ещё не нашли то, что искали.
— Вообще-то нашли, — улыбнулась Анна. В этот раз она смогла полностью продумать роль волшебной обитательницы замка и примерно знала, что должна говорить. Оставалось только надеяться, что вера в чудеса ещё не успела полностью исчезнуть из этих не по годам взрослых сердец. — Вы ведь меня искали. Я подумала и решила, что могу помочь вам.
В глазах Элены загорелась надежда и совершенный восторг. Жак только нахмурился и смерил Аннабелль недоверчивым взглядом. Он будто без слов говорил: «Откуда нам знать, что это правда?». Девушка протянула им руки, готовая уже сейчас вести их к осёдланным коням, но, уловив взгляд Жака, подумала и сказала:
— Колдовать, я слышала, сейчас небезопасно, но я думаю, что смогу помочь вашей матери старыми людскими способами: снадобьями, лекарствами, мазями.
Выражение на лице мальчика изменилось, сделалось терпеливее, он всё ещё недолюбливал Аннабелль, но этот ответ в некоторой степени удовлетворил его. Он согласно кивнул, без слов принимая её помощь. Элена вопросительно посмотрела на брата, точно прося разрешения, и, получив в ответ короткий кивок, подбежала к Анне и крепко обняла девушку, повиснув на украшенном цветами подоле. Девушка отвела детей в одну из столовых, где был накрыт завтрак для них, и ушла в свою комнату, чтобы собрать все вещи, которые могли пригодиться. Их было немного: совсем чуть-чуть лекарств, оставшихся после выздоровления Клода, справочник по простым болезням, на полях которого её рукой были сделаны пометки. Среди засохших листьев, обрывков верёвки и тихо звеневших баночек нашлось аккуратно сложенное дорожное платье, казавшееся слишком тёмным и блеклым в сравнении со всем, что было, в замке. И всё же, вновь надев его, Анна почувствовала себя спокойнее, защищённой от лоска и блеска паутины дворцовой жизни. Из зеркала на неё смотрела та девушка, что ранней весной случайно оказалась в стенах замка. Только вот что-то в ней изменилось — хитрая улыбка человека, который всегда найдёт себе приключение, намертво застыла в уголках рта. К тому же Анна всё ещё испытывала вину перед Клодом и детьми и это чувство давило на неё, придавая девушке куда более усталый и потрёпанный вид. Она отвела взгляд от зеркала и уже готова была взвалить на спину походный мешок, как вдруг заметила стопку книг, стоявшую на её столе. Это были справочники по медицине, аккуратно перевязанные тонкой верёвочкой. На верху стопки лежала записка с единственной надписью: «на память». Анна долго колебалась, но всё-таки взяла предложенные фолианты и аккуратно убрала их в мешок. Она на прощанье обвела взглядом комнату, словно в первый раз, отмечая мелочи, на которые раньше не обращала внимания: плющ, захвативший балкон и подоконники, картинки, изображавшие птиц и розы, украшавшие стены и столики
— Анна не замечала их, когда всюду были книги.
У детей с собой ничего не было, а брать что-либо из замка они отказывались. Их появление крайне взволновало обитателей замка, слуги разнесли весть о детях с умопомрачительной скоростью и все стремились узнать, кто же такие новые гости. За ночь под дверью Аннабелль скопилось несколько десятков записок, а Иветта, пользуясь правами родственницы, стояла под дверью и упрашивала отвести её к детям. Анна с неожиданно появившимся хладнокровием игнорировала родственницу до тех пор, пока всеми уважаемой мадам не надоело ломать комедию. Потере её интереса поспособствовал и вовремя подошедший Ювер.
— Что это Вы здесь делаете? — поинтересовался он с нескрываемой иронией, демонстрируя, что независимо от ответа дамы у него наготове куда более едкая реплика.
— Неужели не видите, что я разговариваю с племянницей? — спросила она, разделяя слова напряжёнными паузами.
— Прошу простить мне мою бестактность, конечно, возобновляйте свой оживлённый диалог, — произнёс Ювер, но даже не подумал о том, чтобы сдвинуться с места. Иветта смерила его гневным взглядом, давая понять, что ему пора уже покинуть коридор, но мужчина оставил этот знак без внимания. Обычно острый язык и актёрские способности вдруг изменили мадам и единственным, что она могла сделать, было постучать в дверь. Сначала осторожно, потом настойчиво, но не без изящества. Ювер едва сдерживал смех, а Аннабелль с другой стороны начала внимательнее прислушиваться, готовая в любой момент выйти в коридор.
— Вы не могли бы уйти? — полным отвращения голосом попросила Иветта. — Мы разговариваем.
— Конечно, — сказал он. — А то мне всё казалось, что я мешаю Вашей беседе.
— Вы именно мешаете, — согласилась дама.
— Так я и думал, — он осторожно, точно перед ним была крайне ядовитая змея, взял Иветту под локоть. — Однако пока Вы тут болтаете, Ваше отсутствие заметят и придумают с десяток слухов, чтобы объяснить его.
— С какой стати мне бояться слухов, если я их главная повелительница? — она величественно изогнула бровь и наклонила голову, одновременно с этим позволяя себя увести.
— Слухов бояться не стоит, когда Вы в центре их и готовы в любой момент опровергнуть всё, но когда они сами по себе — жди беды, — покачал головой Ювер. Их голоса звучали всё тише, а вскоре и вовсе исчезли. Только звонкий смех Иветты изредка пролетал по коридорам.
Анна не без удовольствия представляла себе её разочарование, когда на следующую ночь ни детей, ни её самой не окажется в замке. Но к этому внутреннему ликованию добавлялась неприятная холодная горечь. Несмотря ни на что девушке было ужасно жаль уезжать.
Время близилось к полудню. Ехать в это время было почти невыносимо: солнце было в зените и даже ветер прятался в тень, сморённый жарой, лошади быстро уставали, а наездникам больше всего хотелось где-нибудь остановиться и переждать хотя бы пару часов. И всё же Аннабелль настояла, зная, что иначе ни за что не покинет замок. Это решение она объяснила пытавшемуся образумить её Клоду тем, что пока они будут ехать по лесу, то будут оставаться в спасительной тени, а когда выедут оттуда, будет уже далеко за полдень. Клод только покачал головой и с вынужденным спокойствием напомнил, что не смеет останавливать девушку. Аннабелль благодарно взглянула на него и сжала его холодную, точно омертвевшую руку. На секунду его ладонь ответно сжала её пальцы и тут же выпустила, но и этой короткой вспышки было достаточно, чтобы Анна обнадёженно улыбнулась. Отблеск той же надежды сверкнул в глазах Клода, когда их взгляды встретились. Он старался не смотреть на девушку, но никак не мог избежать этой как никогда яркой, болезненной радости, смешанной с восхищением, появлявшейся в его душе при взгляде на Анну. Принц предложил проводить их до границы владений. Аннабелль приняла это предложение со странной радостью, холодной и тягучей, ощущающейся только в моменты перед расставанием. В такие минуты новая встреча кажется хрустальным призраком и свет, проходящий сквозь его грани, становится ослепительно-ярким и в его лучах все чувства ощущаются как никогда отчётливо.
