Во мне горело воспоминание об унижении.
– Как ты? Как у тебя самочувствие, как дела? – попыталась исправиться я и оглядела скромный кабинет в коричневых тонах. – У тебя тут… мило.
– Что у тебя случилось? – Дарион внимательно меня рассматривал, но я не могла понять выражение его глаз с большими карими радужками. Не могла точно оценить вложенные в голос эмоции: восхищение, нежность, грусть.
Бурлившее во мне негодование начало успокаиваться.
– Император назвал меня слабым! – одна эта фраза снова взбудоражила, наполнила гневом. – И как доказательство прижал магией к полу. Но ведь не каждый может так сделать!
Дарион переменился в лице:
– Почему Карит это сделал?
– Чтобы показать – мне не место во главе ИСБ даже временно! – Уловив вздох облегчения Дариона, я отступила от стола и в раздражении прошлась из стороны в сторону. – Но это нечестно! Я справляюсь с этой службой, почему не позволить мне временно управлять ИСБ? Я там пятнадцать лет служу, знаю все нюансы, меня там уважают…
– И называют Бешеным псом, – добавляет Дарион.
– Вот именно! Кличка эта у меня не просто так. Но я хочу стать ещё сильнее!
Я хочу быть намного сильнее: идеально управлять телом, идеально управлять магией. Полностью управлять своими чувствами, чтобы стать тем идеальным менталистом, которым я должна была стать, а не этим слабым, изнывающим от тоски, злости и обиды существом, стоящим сейчас перед Дарионом.
Он смотрел на меня с грустью и тревогой. А я не могла справиться с собой. Я могла оправдаться перед собой тем, что приближается период размножения, и это обостряет эмоции, но правда в том, что мне просто больно. Очень больно уже не первый день и не второй. И избавиться от этой боли не получается.
– Потренируй меня, – попросила я.
– Ты уверена, что тебе нужно именно это?
«Нет», – было первой мыслью, но я всё равно кивнула.
***
Удар! Удар! Каменные предплечья прикрывшего лицо голема крошились под моими кулаками. Бах! Бах! Трещины расползались. Я задыхалась от эмоций. Слепла от сияния круживших под потолком магических сфер.
Я била. И меня били. Иногда я роняла мечи, иногда работала ими.
Дарион хотел остаться, но я рыкнула на него:
– Займись делами!
– Не беспокойся, у меня нет никаких других дел, – он примиряюще улыбнулся, но меня это лишь сильнее разозлило:
– У тебя отчёты ещё за прошлый год не сданы!
Вскинув брови, Дарион смотрел на меня сверху, но не высокомерно, а с таким сочувствием, что стало тошно. Я отвела взгляд:
– Пожалуйста, я хочу побыть одна.
– Ты никогда не бываешь одна, Ри, с тобой ходят твои призраки, которых ты упрямо не хочешь отпускать.
– Пожалуйста!
Он ушёл из малого зала неохотно, оставив меня со своими големами.
Иногда я ощущала его пристальный взгляд. Иногда – нет.
И сколько бы ни крушила големов, только уставала физически, но душевно мне легче не становилось.
Боль не уходила.
Злость не уходила.
Ненависть к своей слабости испепеляла меня изнутри.
Эмоции разрушали меня так же, как мои кулаки и мечи разрушали каменные тела големов.
Мне нужен был дедушка.
Или отец.
Мне нужна была моя семья.
Халэнн…
…моя вторая половина…
…цельность…
Я всхлипнула, пропустила удар, и кулак голема врезался под дых. Хрипя, я отлетела к стене. Ударилась. Сползла по ней, хрипя и судорожно пытаясь вдохнуть.
Лучше бы моё сердце не билось, чем ощущать всё это.
Ну почему осталась я? Зачем я?
Когти бессильно скребли по деревянному, усыпанному каменными крошками полу.
– Ри, – Дарион как-то вдруг оказался рядом. И я – у него на руках, в мягком тепле его лечебной силы. Он сел у стены, я уткнулась лицом в его грудь, ощущая, как намокает от слёз ткань его свободной рубашки, задыхаясь от его терпкого звериного запаха, от чувств.
– Это не должна была быть я, я не справляюсь, не справляюсь!
– Ри… – Он гладил меня по спине, а мне противны были эти прикосновения, эта его убогая жалость: я не хотела сочувствия, не хотела становиться ещё более жалкой в собственных глазах.
Упёршись руками ему в грудь, попыталась оттолкнуться. Дарион прижал меня крепче, и я напрягла мышцы. Отскочила от него, застыла на четвереньках, тяжело дыша и настороженно за ним следя.
Дарион смотрел на меня так грустно…
– Я рад, что жива именно ты.
– Это не должна была быть я, – хрипло повторила я.
– И что теперь, предъявишь претензии Великому дракону? Отправишься к Магарет выторговывать брата в обмен на себя? Ри, ты выжила. Так и живи! Живи и радуйся жизни! Ты прекрасна, ты сильна, богата, любима. – Дарион сказал это решительно, искренне, а затем его голос дрогнул. – Не любишь меня – найди того, кто будет готов носить тебя на руках и сделает счастливой.
Его интонации были как пощёчина. Гнев отступил, оставив всё ту же неизбывную, опостылевшую тоску, от которой я никак не могла избавиться, выгрызающую меня изнутри.
Обессилено склонив голову, я попросила:
– Прости. Я не хочу искать никого другого.
Он судорожно вдохнул. Я понимала, что ему тоже больно. Пусть он не мог чувствовать меня так же хорошо, как другой менталист или избранный, но он видел, что мне плохо, и это его ранило. Как и невозможность, неспособность мне помочь.
Я его понимала.
Стыд и страх подтолкнули меня вперёд. Каменная крошка заскрипела под чешуйками на ладонях. Я приближалась к сидящему Дариону медленно, в ярком свете сфер отчётливо видела, как расширяются его зрачки, тесня огромные радужки. Я ощущала его дыхание. И запах. Тепло амулета, скрывающего его чувства непроницаемой пеленой.
Он смотрел так пристально…
– У тебя… две чешуйки… бронированные, Ри.
Я растерянно моргнула. Дарион потянулся ко мне руками, его большие пальцы нежно скользнули по скулам, действительно покрытым чешуёй. Очертили две чешуйки.
Бронированная чешуя… Для обычного дракона её появление – праздничный день. Семья собирается, готовит угощение, чествует молодого дракона или драконессу, поздравляя с этим этапом взросления. Виновника торжества целуют, обнимают, дарят подарки.
– Хочешь отметить это со мной? – Дарион смотрел мне в лицо и поглаживал бронированные чешуйки, а я даже не хотела в зеркало на них взглянуть.
Ещё одно напоминание о моём одиночестве.
Когда я полностью обрасту бронированной чешуёй, можно будет сразиться с Неспящими.
Я ближе к ним на целых две чешуйки.
Усталость придавила меня так сильно, что я склонилась и уткнулась лбом в бедро Дариона. Тепло его магии снова окутало меня, но моё бессилие не было физическим. Я внутри была больна, пуста и неполноценна.
– Я просто хочу поспать, – прошептала я. – Спать, и чтобы никто меня не дёргал. Чтобы никто не пришёл стучать в дверь.
Сердце ёкнуло, и я поспешно исправила пожелание: только бы не настал день, когда Элор не сможет стучать в мою дверь, потому что мёртв.
От слабости закружилась голова.
– У меня в комнате рядом с кабинетом можно поспать. Там магическая и звукоизоляция, экранировано от воздействий. Отнести тебя туда?
– Я дойду.
Но Дарион всё равно подхватил меня на руки. Его побитый голем открыл в стене зала потайную дверь, и мы шагнули в сумрак коридора.
«Какая же я слабая, омерзительно слабая», – только сил слезть с рук Дариона не хватало.
В темноте он уложил меня на узкую кровать и поцеловал в лоб.
– Ты ледяная, – прошептал Дарион.
– Пожалуйста, не сиди рядом со мной. Не стереги мой сон.
– Почему? – он гладил меня по волосам, и его дыхание казалось горячим, как у Элора. – Мне кажется, сейчас тебе особенно нужно, чтобы кто-то был рядом.
Мне не хотелось ничего объяснять, и я просто сжала его руку:
– Пожалуйста. Дай мне справиться с этим самой.
Он очень тяжело вздохнул. И в голосе его прозвучало разочарование:
