несколько минут? Стало темнее. Огонек единственной свечки, что остался гореть, беспокойно трепыхался, готовый вот-вот погаснуть. Всевладий так же сидел на своем «троне», а вот Траян уже не просто висел в воздухе, он раскачивался и увеличивался в размерах, одновременно удаляясь к противоположной стене.
– Похоже, сейчас нападет…
Он вскочил, в полной боевой готовности, понимая, сейчас потребуется его помощь. И, тем не менее, он не успел среагировать, так молниеносен был бросок огромного чудовища. Но внезапно его полет прервался, буквально перед носом Всевладия. Вернее, не перед носом, а перед зеркалом, которое держал Всевладий. Краем глаза он отметил, как отвратительного вида насекомые, что раньше были прекрасными девушками, от страха пытались забиться по углам и щелям, но их тушки были слишком большие, и они царапали стены, в слабой надежде спастись.
Вряд ли Траян планировал любоваться своим отражением, но у него не было выбора, это тоже произошло внезапно, Всевладий, как заправский фокусник, в самый последний момент, выставил защиту, и нападение одновременно.
Что там увидел, этот жуткий монстр, знал только он один, но он уже не смог оторвать взгляда, дикий, нечеловеческий, гневный крик, сотрясал несчастные стены этого дома. Лиён закрыл уши, ему казалось, что из них сейчас хлынет кровь. Крик превратился в вой раненого животного, постепенно стихающего, переходящего во всхлипывание обиженного ребенка. И опять рев тысячи раненых, огромных животных. Последняя свеча упала на пол и погасла, стены задрожали, и Лиён уже прикрывал голову руками, так как на него падали балки, треснувшего потолка.
Тишина застала его врасплох. Приоткрыв один глаз, он увидел Всевладия, который схватив его за руку, крикнул: «Бежим»!
– Деревянный терем, наверное, ветром сдуло, – подумал Лиён, оглянувшись назад, увидел только белоснежную даль.
Они понеслись по белой траве или по облакам, он уже ничего не понимал, но слышал погоню, словно тысячная конница гналась за ними, с гиком и криками разъяренных преследователей, из рук которых выскользнула добыча.
– Прыгай, – крикнул дядя Сева, нырнув в белую яму, что лишь слегка была очерчена кругами. Он с разбегу прыгнул, и опять дух захватило от падения. На этот раз их выплюнуло в знакомом месте, похоже, это «пьяный лес»…
– Догоняй! Не медли, они сейчас будут здесь!
– Иду!!! – отозвался Лиён, и понесся следом – да, вроде тихо, может, оторвались? – только успел подумать, как над головой услышал – Каррр!!! Он глянул наверх, увидел ворона, что летел за ними следом, в клюве он держал разноцветную чешуйку. И сразу же услышал топот погони. Что произошло дальше, он не понял, но он почувствовал, как огромная волна подхватила его, и шлепнула его рядом с Севой, он оглянулся, и увидел огромное озеро, в которое прыгали рогульки верхом на лошадях.
– Все, не успеем, – на бегу, роясь в мешке, приговаривал Сева, – не успеем выбраться из этого проклятого места.
И тут Лиён увидел лукавую рожицу, что выглядывала из дупла.
– Деда, помоги!!! Изо всех сил крикнул он Шишаку.
– Давай, ко мне, внучек, скорей!
И уже Лиён схватил за руку Севу, и потащил его к засохшему дереву.
– Давай, ты первый, – присаживаясь на корточки, скомандовал Лиён. Сева забрался к нему на плечи, мгновение, и вот уже удерживаемый за ноги дедулей, Сева тянет руки Лиёну.
Оказавшись в дупле, он изумился.
– Однако, у тебя тут хоромы, Шишак, неплохо устроился. Но никто не посмеялся над шуткой, потому, что они услышали, как несколько сабель рубят дерево.
– Ну, все, попались, разочарованно произнес Лиён.
– Да, неее, еще не все потеряно, – проскрипел дедулька, открывая низенькую дверь, – вам сюда.
Заглянувши внутрь, они увидели ступеньки.
– Спасибо, а ты? Давай, с нами? Они же сейчас уничтожат твой дом.
– Нас не уничтожишь, засмеялся Шишак, открывая дверь напротив, ну, вот теперь прощавай, мил человек, привет передавай Токкэби, если доведется встретиться, и дружку твоему закадычному ууудаааачииииии!!!!
Дерево уже шаталось под ударами, но Лиён все-таки заглянул, куда исчез дедуля. Прямо за порогом лежало бревно уходящее вниз, выструганное изнутри, как корыто и отполированное до блеска, только конца этому бревну не было видно.
– Пора, сказал Сева, и первым начал спускаться по ступенькам.
Глава 11
« За что ты так ненавидела моего папу?» Москва. 2011 год.
Оленька загадочно улыбалась, одной рукой придерживая руль, другую выставила в открытое окно автомобиля. Свежий утренний ветерок струился сквозь пальцы. Аве Мария. Как это символично. Итак, еще одна победа! Индивидуальное прослушивание, которое ей организовал Иржи, конечно, прошло на ура! «Аве Мария», Шуберт, мелодия до сих пор звучит в ее голове.
Три года в Большом, и только хор и массовка, это слишком долго. А ведь она знала, что у нее талант, что голос уникален, это выяснилось еще тогда, когда она подрабатывала костюмершей на гастролях. Как то так, само собой получилось, что она выучила все партии, просто, с голоса, и могла заменить любую солистку. Диапазон ее голоса поражал всю труппу, но все шло гладко, никто не болел и не терял голос, а по возвращении было уже не до оперы.
Оленька не обижалась на то, что ее пытались и не замечать, и критиковать, и открыто глумиться. «На обиженных воду возят», это еще один постулат, который она зарубила себе на своём хорошеньком носу. Если человек обильно обижается, то его действия очень легко просчитать, а значит им легко манипулировать. Жизнь она такая штука, либо ты управляешь, либо тобой.
Она всегда выбирала первый вариант, и поэтому в свое удовольствие училась у Великих Мастеров. Брала частные уроки вокала, постепенно оттачивала свой природный голос. Карманы преподавателей заметно тяжелели после занятий с ней. Что поделаешь, время такое, теперь это не считается зазорным. Будь ты гений, или рабочий, кушать хочется всем. Это проза жизни, да и стать примадонной, вот так, с улицы, невозможно, это – неписаный закон. За эти годы в Москве, у нее появились и враги, и друзья, и – любовь.
***
– Иржи, я должна тебе что-то сказать…
– Скажешь, Лапушка, все скажешь, – он весь светился от восторга, когда снимал с нее пальто и, подхватив ее на руки кружась и приплясывая, направился в спальню.
– Это триумф! Ты видела лицо Манковского? Если у меня сердце остановилось от восторга, то у него, кажется, случился инфаркт.
Ангел, мой, сошедший с небес! Как тебе это удалось, я тысячу раз был на репетициях, но такого исполнения не помню, вдохновенно, возвышенно, я пел с тобой каждую ноту. Твое божественнее бельканто сводит с ума, и слезы, слезы лились непроизвольно, ты всех ввела в состояние эйфории. Дай мне прикоснуться к твоему безграничному сопрано, что скрывается в этой лебединой шейке…
– Иржи, щекотно, – засмеялась Оленька, слегка отбиваясь от экзальтированного любовника.
– Я одержим тобою, и, что удивительно – ты моя! Моя навсегда! Это чудо, восьмое чудо света, которое еще предстоит
