− И? — прокряхтела старуха, наклонив голову. — Ты видела кого-то из Нижнего мира, дитя?
Я моргнула, пытаясь избавиться от душераздирающих криков сгорающих заживо слуг. От отчаянного вопля девочки, потерявшей всех, кого любила она и кто любил её. Преданную безумной матерью и Родом, который никогда бы не принял её. Крики всё равно звучали в моей голове так громко и так пронзительно, что виски прострелило болью. Я бы хотела никогда не слышать их, но уже точно не смогу забыть.
− О, − старуха сложила губы трубочкой, переводя взгляд с меня на Кайонела, который тоже зашевелился возле камня. Он втянул в себя воздух, а потом резко открыл глаза, не выражая лицом никаких эмоций. Моргнул. Чуть нахмурил брови, когда взгляд его коснулся крови на моем пальце и своего кинжала рядом, и подошел ближе, доставая из кармана белый платок. — А что же видел ты, мой мальчик?
− Императора, − сказал Кайонел, притягивая к себе мою руку и укутывая порезанный палец в свой белоснежный платок. — И… − выражение лица его казалось бесстрастным, пока я не заметила, как что-то блеснуло на его правой щеке. Кайонел удивленно поднес руку к лицу. Глаза его смотрели на меня, но видел он другое. То, что прошло и то, что показал ему камень старухи. Я всё еще помнила это чувство.
− И? — поторопила его Драмия, оказываясь рядом. Казалось, еще секунда, и старуха примется трясти его за плечи своими дряхлыми руками.
− И планы поменялись, − отрезал он. — Мне не нужен Совет. Я займу трон.
− Что. Ты. Видел? — прорычала старуха, вмиг принимая угрожающий вид. — Моего брата и…!
− Императора и… Маму? — он сглотнул, и лицо его стало таким уязвимым, а уверенный в былые времена взгляд сбитым с толку, что мне захотелось его обнять. Вот та кровь, что он видел. — Он не знал. Все эти годы он не знал, кто я. А теперь он погиб!
− Что ты чувствуешь?
− Злость. Вы знали?
Драмия покачала головой, облокачиваясь спиной на свой камень.
− Я видела тебя другим. Твоё рождение другим. И твою судьбу. Всё это отняли у тебя и запятнали кровью.
Кайонел моргнул, и я взяла его за руку, чтобы с удивлением почувствовать дрожь.
− Я… Хочу убить её.
− Благословляю, мой мальчик. Он умер не от старости, да?
Кайонел было открыл рот, чтобы ответить, но я не могла поверить в услышанное.
− Хочешь убить кого? Маму? — ахнула я, и тут же словила два осуждающих взгляда.
− Об этом позаботилась императрица, дитя. Теперь её черед.
Я сглотнула и посмотрела на Кайонела с сочувствием:
− Мне жаль. Кем она была?
− Я не знаю, − дернул плечом дракон. Он отводил взгляд, словно ему было неприятно об этом говорить, и я тут же поникла. — Он называл её Илэйн.
Я хотела задать много вопросов о судьбе женщины, что родила Кайонела. Хотела, но видела, насколько он был разбит той правдой, которую искал с детства. Знал ли он, что отыщет её в этом лесу? Теперь я вспомнила, что уже слышала о другой возлюбленной императора. Могла ли она быть матерью Кайонела?
Лора рассказывала об истинной паре императора, которую затмила красота императрицы Ламоры. Ту женщину сослали далеко-далеко, и император и дня не пожалел о своём выборе. Так говорили. Настолько сильна была любовь императора к Ламоре, раз он смог отказаться от пары, что подарила ему судьба. Теперь всё перевернулось.
− Я хочу дать тебе это, − сказала старуха, подходя к Кайонелу. Она вытащила что-то из-за пазухи и показала дракону. — Наша кровь — одна. Если погиб Дремор, скоро Праотец заберет и меня. Храни его у себя, мой мальчик.
Кайонел нахмурился, словно и забыл, зачем мы пришли в этот лес и отыскали старуху. Свиток! Такой дряхлый, что чуть не рассыпался в морщинистой руке Драмии. Почти в цвет её выцветшей кожи. Я сглотнула, ощутив неимоверное желание пощупать его и потянула руку, но тут же получила щипок.
− Ай!
Рука старухи метнулась в мою сторону, как гадюка. И Драмия тут же поцокала, покачав головой, но через мгновение уже вернула внимание Кайонелу.
− Незаконнорожденный наследник крови Праотца — все равно остается наследником крови Праотца, − улыбнулась она, когда Кайонел принял реликвию императора.
Кайонел посмотрел на свиток, будто уже не был рад ему.
Милостивая Праматерь, неужели этот камень и воспоминания сломали его? Я видела в нём невообразимые ужасы, но даже не знала тех, на кого смотрела. Кайонел же знал.
Я подошла к нему сзади и обняла, почувствовав, как напряглась его спина. Хотела бы я забрать его боль себе.
− Я должен идти, − сказал Кайонел и отодвинулся, убирая мои руки. — Ты останешься здесь.
− Что?! — я уставилась на дракона, но он лишь мотнул головой. — Куда ты собрался? Я пойду с тобой.
− У меня нет ни времени, ни желания спорить, − рявкнул он. — Если не вернусь через три дня, значит не вернусь никогда. Не смей покидать этот лес. Безопаснее места в Сфере не отыскать, поверь мне.
− Ну уж нет! — я уперла руки в бока и нахмурилась. Ох, Праматерь, отпускать его в таком состоянии… Я буду худшим человеком в Сфере! — Я иду с тобой.
***
Я остервенело била кулаками в дверь кладовки и слушала удаляющиеся шаги драххового дракона. Да чтоб ему икалось всю дорогу! Чокнутый! Почувствовал себя монаршей особой, подлец.
− Выпустите меня! — закричала я, став к двери спиной и принявшись бить в неё уже ногами. — Идиот! Самоубийца!
Снаружи молчали.
Могла ли подумать я, находящаяся в плену на чужой земле в чужом доме, что буду колотить в дверь не пытаясь сбежать от Кайонела, а стремясь увязаться за ним следом? Желая помочь? Да никогда.
− Старуха!
Я выдохлась довольно быстро. Голова еще трещала от воспоминаний той беловолосой девочки, поэтому я просто присела и облокотилась на дверь спиной и затылком, пытаясь унять боль. Почти сразу вспомнилось, как Мора сидела в сыром подвале месяцами, вбирая холод в своё сердце и сливаясь с ним воедино. Он единственный лечил её. И вовсе не делал плохой, как считала её мать. Он был другом.
Я сделала глубокий вдох и прислонила ладонь к стене. Если бы я только могла быть рядом с ней… Я бы утешила её, забрала от безумной матери и согрела в своих объятиях. Забрала бы её боль себе, забрала её страхи и печали. Всё, лишь бы не видеть её мокрое от слёз лицо с полубезумной улыбкой возле пепелища её матери. На кладбище сожженных заживо слуг, в которое превратился дом её Рода. Сожженных или стертых в порошок её льдом тех, кого огонь её матери не успел добить. Я до сих пор слышала в голове их крики и никогда уже не забуду. Мора была совсем ребёнком. Она не хотела никого убивать, я знала это.
Ей было больно. Очень долго и очень сильно. А такая боль имеет свойство вырываться наружу, обращаясь болью тех, кто рядом.
Мора тонула в страданиях, а потом вернула их миру стократ.
Внезапно опора из-под моей спины исчезла и я с визгом упала назад, чтобы лицом оказаться едва ли не под подолом у старухи.
− Милостивые боги, − завизжала я, отбиваясь от её платья, и осуждающе смотря снизу вверх, пока она ухмылялась. — За что?!
− Ты чего там забыла? — спросила старуха, шаркая к шкафу со склянками.
− Вы меня тут заперли! — завизжала я еще громче, но уже от возмущения. — Сговорились и заперли.
− А, мальчик. Он уж ушел.
− Куда? Я видела членов Совета, ему с ними не совладать! Что он задумал? Мне нужно за ним!
− Угу, сейчас, − промычала старуха, разглядывая баночки одну за другой и ставя на место. Быть может, хочет дать мне какое-то зелье, что поможет Кайонелу? — Тебе нравится паприка?
Я уже аккуратно тянула руку к зелью, как вдруг осознала сказанное Драмией.
− О Боги, прекратите! И… − я запнулась, несколько раз моргнув. — Я вас видела. Видела там. Это вы кричали и дрались со стражей, когда сотни бездарных спускались в портал!
Я изумленно ахнула, увидев в старухе ту прекрасную девушку с красной копной волос и веснушчатым лицом. Милостивая Праматерь, насколько же стара она была?!
