Но мне вдруг стало совершенно безразлично, что произойдёт. Потому что он жив. Потому что рядом с ним, не таясь, стоят мои братья, мой отец и Вучко. Алые глаза полыхают — вот-вот кинется и разорвёт генерала на куски.
— Если ты ждёшь помощи от своего союзника, я бы не советовал, — Арес с видимым спокойствием обернулся и кивнул. Вперёд выступил Алексис и швырнул Ирнару под ноги окрасившийся бурым мешок. Несложно было догадаться, что в нём находилось.
— Мехлера больше нет. Его крохотная косматая армия перебита. Вы остались одни, генерал. И я гарантирую вам жизнь, если вы отпустите Велену.
Ирнар в который раз за этот короткий срок как следует выругался, полностью растеряв весь свой блеск.
— Сопротивляться бесполезно. Волчонок шёл за вами от самого Тахтара. Ваша затея была обречена изначально. Император знает о вашем предательстве — в нашей с ним переписке я изложил ему свои подозрения, и они подтвердились. Генерал, так уж вышло, что сейчас именно я — ваша последняя надежда на то, чтобы выйти живым из ловушки, в которую вы сами себя и загнали.
Арес давил на него, и по правде сказать, я не знала, как поступит Ирнар. На его месте я бы взяла, что дают. Но то я. Откуда мне знать, как рассуждают столичные генералы?
Потому что Ирнар вдруг выпрямился, как будто расправил согнувшиеся под грузом сказанного Аресом плечи:
— Доблестный Арес Эревин в который раз доказал статус императорского любимчика. Полагаю, Столице стоит приготовиться встречать своего триумфатора. Но возвращаться туда вашим трофеем я не намерен. И девку свою вы туда тоже не довезёте!
Рука, державшая меня, исчезла, вынудив покачнуться, а резкая боль под рёбрами заставила меня закричать.
Я свалилась на землю, звери с воем ринулись вперёд. Ирнар что-то орал, но его голос отдалялся. И не только он — от меня отдалялся весь мир. В груди жгло, я больше не могла вдохнуть.
Кажется, я умирала.
Глава 58
Сверху накатила волна удушающей, всепоглощающей темноты, и я забарахталась в ней, будто попавшая в вязкий сироп глупая мушка. А всего-то и нужно — перестать сопротивляться, отпустить и наконец-то обрести покой. Может быть, так и стоит сдела…
— Веле… лена! Велена!
В самом центре тела, в далёкой его глубине что-то кольнуло. Та самая искорка. Нет, не дар — он-то упрямо молчал — что-то другое. Искорка билась, пульсировала, словно в припадке, рвалась из меня куда-то наружу. Куда-то, к кому-то… Туда, где…
Меня схватили за плечи, приподняли с земли.
— Велена, не смей!
Ну, конечно, конечно, конечно… Он просто так не отпустит. Ведь он меня предупреждал.
Захотелось вдохнуть, что-то сказать, но нас вместе с искоркой тут же накрыло лавиной обжигающей боли. Я зашипела сквозь стиснутые зубы. Тьма вокруг меня заколыхалась, но руки держали крепко. Они единственные и удерживали меня от падения, не отдавали меня голодному нечто, таившемуся в этой страшной темноте.
Но он не смог бы удерживать меня вечно. Я ускользала. Всё внутри замирало, мертвело, а искорка уже едва тлела.
Я ещё могла слышать, как затрещала вспоротая ткань платья, и ощущать, как что-то приложили к ране в боку.
Не поможет, не поможет.
Надо мной носились обрывки фраз, рычание и чей-то нечеловеческий вой. Ирнар… расправлялись с Ирнаром.
— Велена! Ты меня слышишь?
Ах, если бы Нянька оказалась рядом. Она смогла бы, она что-нибудь придумала бы.
В рот мне внезапно хлынула горькая жидкость, и я содрогнулась. Тело насквозь прошило раскалёнными иглами.
— Велена! — рычал он мне на ухо. — Только посмей! Только посмей сбежать от меня, упрямая ведьма!
Знал бы он, как я не хочу. Я осталась бы, если бы смогла. Но я не могу. Дар утерян, он…
Печать! Все боги… печать!
Искорка, словно почуяв, снова кольнула — теперь уже в самое сердце. Тьма всколыхнулась и будто бы отступила.
Набраться бы, сил, разлепить непослушные губы.
Ну давай же, Велена, хоть себе докажи, что на что-то способна даже без дара.
Я отпустила вокруг себя всё — звуки и запахи, чувства и ощущения, отодвинулась и затаилась. Только искра — невидимая, но ощутимая. Я будто свернулась вокруг этой колкой звёздочки, как кошка в клубочек, только бы столь же невидимый ветер задуть её не успел, не погасил драгоценную.
Вот она — колкая, жгучая, стойкая. Вцепилась в меня, не отпускает. Чую её, но не дотянуться. Только знаю: пока она здесь, я держусь. И я не отпускаю. Как и не отпускают меня сильные, крепкие руки.
Он ведь там, наверху. Нужно лишь дотянуться. Я обязана дотянуться.
— Пе… чать, — пытаюсь произнести, но губы едва шевелятся.
Чую — дёргается, хватка на плечах крепнет. Пальцы так и впиваются в мою кожу. Их я тоже чую, а ведь думала, что уже не смогу.
— Пе… чать… Ир… на… ра.
Каждый слог — целый подвиг. В груди жжёт всё сильнее. И всё тяжелее отвоёвывать для себя воздух у темноты.
Он что-то выкрикивает. Отрывисто, властно… Снова вой, по ногам моим бьёт что-то мягкое и упругое — хвост! Тоже чую? Или горячечный бред? Что реальность, а что мне уже просто чудится?
— Что… Велена? Что… делать?.. Вот она… что…
— У… нич… тожь…
Я не знаю, как заставить артефакт перестать действовать. Вернейший способ — расправиться с ним. Но это печать… кусок неизвестного мне металла. Как они его уничтожат?
А искорка между тем всё-таки гасла. По-прежнему сопротивлялась, царапала тьму своим светом, но всё же слабее, чем раньше.
Я таяла вместе с ней. Медленно, но неумолимо.
Мир постепенно затихал, и звуки вновь отдалялись.
И… а-а-а-ах!
На меня обрушился звенящий гром. Раз! Два! Три! Что-то с грохотом вбивалось в землю и отдавалось в теле, заставляя вспомнить о боли.
Раз! Два! Три!
Кричать я не могла, и едва-едва раскрывала рот, глотая остатки воздуха.
И тут… и тут вспыхнуло, рвануло, разнеслось!
Ш-ш-ш-ша-а-ах!
Тьма взорвалась мириадами клочков, пожираемых голодным жаром. Он хлынул в моё тело, выворачивая наизнанку.
Я выла, кажется, страшнее, чем задранный Ирнар.
Пылающие языки взмывали на недосягаемую высоту, потоки жара смывали всё, вытравливая из меня эмоции и мысли.
Я горела изнутри. И обновлялась. Спасительный жар запаивал, латал растёрзанную плоть, останавливал кровь, накачивал силой.
И страшная боль отступала.
А когда волна пламени схлынула, я рискнула открыть налившиеся тяжестью веки. На щёку мне легла тёплая мозолистая ладонь.
— Велена…
— Как? — шепнула я. — Как… ты смог?..
Он не ответил мне ничего, лишь осторожно приподнял за плечи, подтянув ещё ближе к себе. Я повернула голову и увидела. Рядом с покосившейся каретой, у ближайшего к нам валуна стояли солдаты с боевыми топорами. А на плоской поверхности камня валялись остатки разбитой обухами печати.
Я смотрела на суровые лица таких родных северян, силясь им улыбнуться. И даже если вышло у меня не очень, они почти в унисон, выпустив из рук своё страшное оружие, сжали правую руку в кулак и приложили её к сердцу.
Я тихонько всхлипнула. И пара горячих слезинок скатилась вниз по щекам. А на ноги мне — теперь я отчётливо ощущала — легла тяжеленная волчья морда. Вучко?.. Или всё же кто-то из моих?
Сил почти не осталось, и я, как ни храбрилась, всё же обмякла в кольце заботливых рук, медленно выдохнула, всё ещё невольно страшась, что вот-вот почую новую вспышку боли.
— Велена?.. — шепнул он мне тихо.
— Нет, — я тихонько дёрнула плечом. — Всё… в порядке. Мне нужно… нужно немного… от-дох-нуть… всего чуточку.
Он ничего не сказал, только крепче прижал меня к своей широченной груди, где под толстой, усеянной клёпками кожей гулко и тяжело колотилось сердце. Где жила та же самая искорка, которая только что вывела меня из беспросветной тьмы.
Хвала богам всех Свободных земель, тело мерно гудело от полнившего его притихшего жара, само себя убаюкивая в сон. И только богам было ведомо, что сейчас он нужен мне сильнее всего. Тогда я ещё не знала, что мне предстояла последняя и самая тяжёлая схватка — схватка с Аресом Эревином.
