Загорелая дочерна рука в опаленных огнем обрывках ткани несвойственным ему жестом тянется к уху, неуверенно теребит серьгу.
— Мой сын?.. — говорит Иржи, но еще не договорив даже этой короткой фразы, делает к Тимире несколько стремительных шагов и стискивает ее в объятиях.
Она слышит бешеный стук его сердца, рвущегося к ее сердцу сквозь преграду плоти — и чувствует кипящую радость, разливающуюся от его губ, жестко накрывающих ее.
Горячая ладонь ложится на живот, вжимается в него — и навстречу ее теплу из глубины приходит другое тепло, родное, знакомое. Но еще чуть-чуть похожее на него.
— Ты говоришь, что я должен пощадить их всех из-за этого? — его голос словно иссушен пустыней, но Тимира все равно вздрагивает, слыша в нем отголоски всех тех слов, что он шептал ей ночами.
— Да.
И она не добавляет больше ничего.
Иржи отклоняется, кладет ладонь на ее щеку и долго вглядывается в глаза, ища в них что-то. Возможно, аргументы? Несколько долгих секунд Тимира смотрит в черноту его взгляда, и ей грезится там голодный яростный огонь.
— Хорошо, — говорит Иржи.
И словно все это время они дожидались его помилования, придворные, стражники и даже императрица с визгом и топотом бросаются к закрытым дверям тронного зала, выламывают их своими телами и наконец вырываются на волю, спасаясь от чудовища, которым обернулся один мятежный маг.
— Я не буду спрашивать, как тебе удалось обрести феникса, — говорит Тойво, приблизившийся так неслышно, что Тимира теряется и даже ненадолго пугается, чувствуя под его взглядом все то, что привыкла чувствовать последние месяцы — вину, стыд, злость, опустошение, обиду, снова вину.
Но рука Иржи сжимает ее плечи, а другая так и греет напряженный живот, и все это ядовитое варево растворяется в тепле от ладони отца ее ребенка.
— Не спрашивай, — ухмыляется он. — Я слишком зол на тебя, чтобы ответить словами, а не клекотом.
Тойво проводит левой ладонью по лицу и с удивлением смотрит на клинок, зажатый в правой руке. Он оборачивается назад, туда, где в луже запекшейся до черноты крови лежит тело императора, качает головой и снова смотрит на брата.
— Я совершил государственный переворот? — с некоторым недоумением спрашивает он.
— Пока нет, — отвечает Иржи. — Но если сейчас найдешь начальника стражи, парочку генералов и хотя бы еще одного министра, вполне возможно. С генералами могу помочь.
— Поможешь?
Тойво хмурится, продолжая стирать с лица пепел от сгоревшего шелка, бархата и дерева, но только размазывает его по щекам.
— Нет, братик, теперь ты сам. Ты уже взрослый. Но поддержку армии я тебе обеспечу, — в голосе Иржи одновременно насмешка и едва слышный проблеск уважения.
Тойво наконец перестает тереть щеку и развеивает ненужный уже клинок.
Выпрямляется.
— Тогда ты должен исчезнуть из столицы в ближайшее время.
— Вот как… — тянет Иржи, окидывая Тойво уже совсем иным взглядом. — Развод можем считать состоявшимся?
Тойво переводит взгляд на Тимиру, вытягивает ладонь, и на ней появляется маленькая юркая саламандра.
Иржи реагирует на это стремительно — одной рукой он задвигает за спину Тимиру, а в другой появляется искрящийся шар огня. Совсем другой, не такой, как те, что он вызывал всю свою жизнь — из бледного, словно больного пламени. Теперь внутренности огненного шара переливаются алым и черным, словно внутри скрывается невероятная мощь. Тимира чувствует, как от гудения огня ее охватывает восторженная дрожь.
Но еще больше восторга вызывает то, что во все стороны от Иржи летят огненные перья, а тело его окутывается пламенем.
— Я не хочу причинить вреда, — слышит Тимира мягкий голос Тойво и решительно огибает полыхающего огнем Иржи, не забывая, впрочем, держаться поблизости. — Прости меня, — говорит Тойво, протягивая ей ладонь. — За все.
— Это ты меня п…
— Нет! — прерывает он ее. — Я никогда не считал, что ты передо мной виновата. Иначе я не смог бы призвать саламандру. Никто не знает, как духи стихий приходят к людям, но, кажется, я догадываюсь. Нужно просто чувствовать равновесие между собой и миром. Это не знак силы, это знак гармонии.
— А знак чего феникс? — спрашивает Иржи, с любопытством глядя на саламандру. — Ты что-то об этом знаешь.
— Знаю, — кивает Тойво. — Все дело в том амулете, что ты носил и отдал Тимире. Он удерживал магию, рожденную твоими эмоциями, глубоко внутри тебя. Ты копил свой огонь всю жизнь, выпуская слишком мало даже в бою. Когда ты снял амулет, оставалось лишь дождаться момента, когда тебе остро понадобится вся твоя сила, до дна. И тогда ты стал фениксом.
Иржи некоторое время обдумывает услышанное, а потом встряхивает головой — он привык разбираться с новыми обстоятельствами в бою, а не в кабинетах и библиотеках. Разберется и с этим.
Он обнимает Тимиру крепче и кивает брату:
— Что ж, идем в казармы, познакомлю тебя с твоей будущей армией, господин император.
— Мне не нравится звание императора, — отвечает тот слегка заторможенно и недоуменно, и Тимира узнает то знакомое ей удивление, с которым он встречал каждое свое повышение. Но все равно справлялся с новыми обязанностями лучше всех. — Может быть, подождать, пока все придут в себя?
— Генералы уже наверняка подняли по тревоге весь наличный состав и ждут, кто объявит себя новым правителем, — объясняет Иржи. — Лучше поторопиться, пока они не решили, что военная республика выглядит привлекательнее самодержавия.
— Да брось, — машет рукой Тойво. — Они бежали отсюда — только пятки сверкали.
— Поверь мне, паника у военных — это ненадолго. Кстати, что стало с Тотхом?
— Жив, — коротко отвечает Тойво.
Иржи еле заметно облегченно выдыхает и крепче стискивает руку Тимиры, направляясь к выходу из зала.
Она быстро прислоняется виском к его плечу — а потом на шаг отстает, чтобы обойти как можно дальше камень стихий, все еще полыхающий огнем.
Тойво и Иржи за разговором не замечают этого и уходят вперед.
Поэтому она единственная видит, как на руках мертвого императора начинают светиться кольца. Зажигаясь по одному, когда Тойво проходит мимо.
Тимира примерзает к полу, хочет крикнуть, предупредить, но от животного ужаса у нее перехватывает горло.
Иржи чувствует, что ее рука ускользает из его ладони, оборачивается — и тоже видит, как разноцветные огни вылетают из перстней на мертвой руке и сливаются в единый шар, который устремляется к Тойво.
Иржи успевает только одно — оттолкнуть Тимиру в сторону. Больше ничего — до Тойво он уже не дотягивается, поэтому бросается наперерез, прикрывая спину брата от новой опасности.
Тойво только в этот момент понимает, что происходит что-то не то, но успевает только развернуться, чтобы увидеть последние секунды мести императора.
Кипящий миллионом оттенков шар магии впечатывается в грудь Иржи — и взрывается, окутывая его разноцветным пламенем.
Целиком.
Еще мгновение Тимира видит в огне искаженное болью лицо Иржи, а в следующее — в оглушительной тишине лишь пепел осыпается на мраморные плиты пола.
Тойво так и стоит, замерев вполоборота, неверяще глядя на то, что осталось от его неуязвимого, дерзкого, безумного брата, который всегда выпутывался из любой передряги.
В этот момент камень стихий с громким скрежетом захлопывается, вновь становясь целым.
Глава 48
Тимира падает, как подкошенная, подставляет ладони, собирая в них драгоценный пепел.
— Император всегда говорил… — безжизненный шепот Тойво шелестит за ее левым плечом. — Что заговорщики очень пожалеют, если попробуют совершить покушение.
— Сожги его, — просит Тимира, не поворачиваясь к своему единственному и последнему теперь мужу.
Тойво присаживается на корточки и раскрывает ладонь, с которой спрыгивает саламандра. Она обегает тело императора по кругу, вскакивает ему на грудь — и под ее маленькими лапками вспыхивает ярко-зеленым и тут же гаснет тяжелая брошь на отвороте камзола, разбегаются искрами и сгорают дотла золотые нити, которыми вышит у него на груди герб империи, трескаются и истекают лиловым дымом камни в тяжелых золотых украшениях.
