Пришлось надавить на нее, хоть и мягко — и она призналась, что ее ребенок не от Иржи, но от юного бродячего поэта со слабым огненным даром, которого она встретила на карнавале. Но если господин первый советник… простите, господин император… согласится, она готова признать, что ребенок — его.
— Посмотрим, — мягко сказал тогда Тойво.
Распахиваются последние двери, и он выходит на балкон, украшенный штандартами с алой саламандрой, пляшущей на зеленом поле. Толпа, собравшаяся внизу, взрывается восторженными криками. Старый генерал Тотх, ожидающий его, сидя в глубоком кресле, одобрительно кивает.
Тойво любят. Его любят куда сильнее старого императора и всей императорской семьи.
Но он должен думать о будущем. О том, чтобы ни у кого из соседей не возникло и тени мысли, что власть в империи нелегитимна.
Поэтому мысль о женитьбе на дочери императора он все еще держит в голове.
Тимира была права, когда пеняла ему, что он слишком часто принимает решения исходя из чувства долга, а не блага для себя, близких и людей. Но ее больше нет в его жизни, и некому смягчить жесткость его самоотречения.
Тойво обводит глазами огромную площадь, заполненную людьми до отказа — докуда хватает взгляда только лица, лица, лица… Он поднимает ладонь, приветствуя свой народ.
И улыбается.
* * *
Маленький дом на окраине Оазиса — главного города народа пустыни, где с давних пор собирались самые сильные маги, самые мудрые ученые и самые увлеченные изобретатели, сложен из белых камней, привезенных из сердца песков. Тысячи лет песок полировал их, тысячи лет пропитывало ослепительное солнце — и теперь кажется, что они светятся в темноте южной ночи ярче луны.
Тимира настояла на том, чтобы остаться здесь, пока не родится ребенок. Иржи наперебой приглашали то в группу испытателей, проверявших пределы огненной магии, то в отряд, отправляющийся в экспедицию к Огненному Оку, месту обитания песчаных монстров, то в гвардию, защищающую страну от вторжения извне.
Вести о его похождениях добрались в Оазис раньше него самого.
Но он пока отказывался. Не хотелось покидать Тимиру, пока он не увидит своего сына.
Тимира устало откидывается на подушки и принимает на руки истошно вопящего младенца. С момента, как она последним усилием вытолкнула его в этот мир, прошло не больше полминуты, но у нее уже звенит в ушах от его пронзительных воплей.
Он успокаивается, только когда она прижимает его к груди — выражение острого недовольства жизнью на крошечной мордашке разглаживается, но с пальцев продолжают лететь искры, прожигая едва заметные дырочки на простынях.
Тимира наконец поднимает глаза на мужа и удивленно спрашивает:
— Ты плачешь?
— Нет, это все твоя проклятая водяная магия! — огрызается Иржи, глядя на них обоих сквозь пелену слез. — Пока ты рожала моего сына, рыдала вся северная сторона города!
— Это и мой сын тоже, — смеясь, мягко напоминает она.
Но судя по его виду — у него иное мнение.
На мгновение Иржи закрывает глаза, запечатлевая картину — самая любимая женщина с его сыном на руках. До конца его дней это будет самым счастливым воспоминанием человека, который откроет немало чудес этого мира.
Но первенец на руках Тимиры — останется самым главным.
— Теперь мне нужна дочь, — тоном, не допускающим возражений, сообщает он, глядя на жену очень темным взглядом, таким горячим, что кровь в ее венах невольно вспыхивает несмотря на пережитую боль и усталость, тяжелую, как глыбы песчаника, из которых сложены стены Оазиса.
— Прямо сейчас? — ахает она.
Малыш на ее руках уже нашел грудь и присосался к ней с такой силой, что оторвать не смог бы даже его отец. Такие победы ему не под силу — есть пределы у человеческого могущества.
— Как можно скорее, — сообщает Иржи. — Мы должны узнать, какие тайны скрывает водяная стихия, и в кого могут обращаться водяные маги.
— Знаешь, — говорит Тимира и когда он склоняется над ней, целует самого могущественного огненного мага на всем континенте. — Нет ничего прекраснее, чем строить планы на будущее. И знать, что оно у нас будет.
— Будущее вместе… — добавляет Иржи и, не выдерживая такой долгой разлуки, устраивается рядом на кровати, обнимает Тимиру и осторожно касается губами макушки своего сына.
