— И как это понимать? — со злостью спросила я.
Обернулась и увидела лишь закрывшийся портал. Максайм из него не вышел.
— Я все объясню, девочка, — сообщила появившаяся Армелия.
Нет, я не плакала! Не плакала!
Слезы сами падали с моих глаз.
Обида душила меня. Как я могла рассчитывать на честность со стороны этих людей? Почему решила, что смогу их обмануть?
Села прямо на пол. Плевать, как я выглядела со стороны. И даже вихри воздуха, что кружили вокруг меня, не имели значения.
Армелия стояла на месте и молчала, будто знала, скажи она хоть слово, я бы просто взорвалась. Мне нужно было срочно успокоиться и выслушать ее. Иначе не смогла бы предпринять правильные действия.
Но я и так очень долго держалась. Мне помогала надежда на благополучный исход. На остальное я старалась просто не обращать внимания. Верно говорил Брун, была, словно статуя. Здорово помогала изученная мной теория математического созидания мира. Не своей сутью, а некоторыми выдержками. Как, например, принцип последовательности. Одно должна следовать из другого. При этом главное всегда вытекает из главного. Все прочее — второстепенно. Именно туда я отнесла свои чувства, которые могли мне помешать в трезвом расчёте, и сомнения, что никак не помогали.
Вытерев последние капли с лица, я неприлично шмыгнула носом и встала. Меня не сломят! Я слишком себя любила, чтобы просто так сломаться. Прогнуться — запросто, стерпеть — могла, но простить и сдаться — никогда.
Неважно, как я выглядела, внутри меня жила сила, и это не только стихии и самоисцеление. Это была сама я — Александрин Тариская, которая все встречала с улыбкой и иронией. И точно так же, мило улыбаясь, я исполню все свои планы! Да, Армелия не станет мне преградой! И никто не посмеет встать на моем пути!
— Ну, наконец-то, ты пришла в себя! — воскликнула Армелия, когда я с вызовом посмотрела на нее.
— Что все это значит? — серьезно спросила, не обращая внимания на ее столь необычный восторг.
— Это значит, что нечего женщинам быть там, где должны разбираться мужчины, — проговорила она и подошла ко мне. — Ты вошла в силу, но еще не набралась опыта, — взяла меня за руки.
Только с усилием и призывом хладнокровия я не противилась этому жесту.
— Ох, Александрин, я понимаю твою злость и то, как ты обижена на всех, но это не поможет тебе, — глядя мне в глаза, произнесла она. — Чувства всегда мешают. Уж мне-то можешь поверить.
Я не знала, что ей ответить. С одной стороны, она права. С другой, просто так прощать и спускать сделанное ими, я не собиралась.
Армелия отпустила мои руки и, отступив на несколько шагов, отвернулась.
— Я не стану рассказывать о своей жизни, — проговорила она тихим голосом. — Чужие трудности всегда кажутся легче. Но это не значит, что я никогда не ошибалась. Я, как и любой другой человек, совершала неверные шаги. Вот только спрос с меня больший, — ноты грусти пробирали, но я старалась отгородиться от этого.
Она отошла к окну, все так же, не глядя на меня.
— Я увидела в тебе силы Хранительницы Рода в первую же нашу встречу, но они спали. Долго думала, говорить ли о них твоим родителям. Не сказала. Ведь такая маленькая девочка должна была узнать счастье детства, которого когда-то лишили меня, — она обернулась всего на мгновенье, но я успела увидеть слезы, бегущие по ее щекам. — Это был шанс переложить ответственность на тебя, которым я не воспользовалась, — еле слышно, прошептала Армелия.
Было ли мне ее жалко? Не могла понять.
— Когда ты жила у меня, я все больше считала свое решение верным. Такая маленькая, жизнерадостная, непосредственная… мне было жалко ломать твою жизнь. Мне было жалко тебя, Александрин, — она повернулась. — И знаешь, именно это стало моей ошибкой. Я позволила себе решать за Высшие Силы, которые дали тебе этот дар. Поставила свои чувства во главу решения.
Но Армелия не сожалела об этом. Она винила себя за неверный выбор, но не сожалела о нем.
— Когда твои силы проснулись, и герцог-целитель узнал об этом, — напомнила она тот случай с матушкой, — я наврала ему, сказав, что ты станешь Хранительницей после моего ухода. А тебе предоставила выбор.
Она замолчала. Вновь отвернулась к окну и вытерла слезы.
— Но выбора не было, Александрин. Прости меня, за этот обман. Я хотела, чтобы у тебя была иная жизнь. Искренне желала этого, но обманулась.
Наверное, я должна была проникнуться. Понять. Простить. Но не могла! Будто чувства заморожены.
— Ты сильнее меня, — продолжала она. — Намного. Никогда не имела привязанностей, ко всему относилась с легкостью, ни о чем не жалела. Может быть, в этом и есть моя заслуга, но не стану так утверждать. Я, воспитанная с детства, как Хранительница Рода Целителей, всегда стремилась к тому, чего меня лишили — любви, чувствам. Это был бунт. А случай с тобой — лишь его продолжение. Я неосознанно делала вызов Высшим Силам. И знаешь, мне повезло, что с начала моего служения Роду в стране не было войн. Я бы не справилась.
Что ж, немного ее мотивы стали понятны. Но главного она мне так и не рассказала.
— Армелия, — голос был холоден и неэмоционален, — мне кажется, что ты тянешь время. Давай, ты расскажешь о событиях прошлого времени потом, а сейчас объясни, почему я здесь и что, вообще, происходит?
Она сделала несколько глубоких вдохов.
— Раймунд узнал о ваших планах и решил все сделать по-своему, — пояснила Армелия.
— И ты, конечно, не знаешь, что он задумал? — с иронией спросила я.
— Знаю, — вопреки моим ожиданиям, ответила она. — Они хотят лишить Дамиана и артефакт сил, отдав их источнику.
— И что же раньше мешало это сделать? — недоверчиво уточнила я.
— Глупость. Человеческая глупость, — с грустью ответила она. — Кто бы мог подумать, что чувства приносят столько проблем? Я рада, что моя дочь настолько любима, но мне горько от цены этой любви, — вроде говорила она искренне, но я могла ей верить.
Даже не потому, что Армелия говорила неправду, вполне возможно, она не врала. Но правда была лишь ее. Не моя. Я видела все с другой стороны. С той, где не было любви. Только предательство.
Где-то в глубине души я понимала Армелию, но принимать этого не хотела. Быть может, это неправильно, но ведь и я правильной была весьма редко.
— Скажи мне, зачем нужно было выдавать меня замуж за Дамиана? — задала я главный вопрос, что интересовал меня.
— Таков был ответ на один вопрос, — вздохнула она. — Да, я тоже потратила свой вопрос. Ко мне даже были милосердны, — с каким-то сарказмом рассказывала она, — позволили задать несколько уточняющих вопросов.
