для нас – жить в присутствии потомка богов. Мало кто в нашем народе достаточно стар, чтобы ему довелось жить среди них. Аластир был одним из немногих, и… да пошел он, правильно?
Я усмехнулась.
– Да. Пошел он.
Он улыбнулся.
– Но дети богов всегда отводили вольвенам особое место. Мы существуем в этом облике только благодаря им. Не благодаря атлантианцам.
Крепко сжав подушку, я устроилась на боку, ничего не сказав.
– Мои предки кийу были дикими и свирепыми, преданными своей стае, но их вели только инстинкты, стремление выжить и стайный образ мышления. Борьба шла за все – за пищу, за партнеров, за лидерство в стае. Мало кому удавалось прожить долго, и кийу находились на грани исчезновения, когда Никтос появился перед последней крупной стаей и попросил волков защищать детей богов в этом царстве. В обмен он предложил им человеческий облик, чтобы они могли общаться с божествами, и долгую жизнь.
– Он попросил, а не просто взял и сделал кийу вольвенами?
– Он мог. Ведь он король богов. Но он ясно дал понять, что это соглашение – не служение, а партнерство между кийу и божествами. Не может быть равенства, если нет выбора.
Он был прав.
– Интересно, почему об этом партнерстве просил Никтос? Потому что он единственный бог, способный создавать жизнь? Полагаю, что даровать человеческий облик – это все равно что создать новую жизнь. Или потому что он король богов?
– Возможно, по всем этим причинам, но еще и потому, что он – один из немногих богов, которые способны менять облик.
– Что? – Я этого не знала.
Киеран кивнул.
– Он мог принимать облик волка – белого. Ты мало что видела в Атлантии, но тебе еще доведется увидеть множество изображений и статуй Никтоса. Рядом или позади него часто изображают волка. Когда волк позади, он символизирует облик, который может принимать Никтос, а когда волк рядом, он представляет собой то предложение, сделанное стае кийу.
Я поняла это, но мои мысли двигались в определенном направлении.
– И тем не менее я не могу превращаться.
– Ты в самом деле на этом зациклилась?
– Может быть, – буркнула я. – Как бы там ни было… кто-нибудь из кийу отказался?
Киеран кивнул.
– Некоторые отказались, потому что не доверяли богу, а другие хотели оставаться какими были. Те, которые приняли предложение, получили облик смертных и стали вольвенами. Мы появились здесь раньше атлантианцев.
Это заставило меня задуматься, почему страной правят не вольвены, учитывая что они считаются равными первичным атлантианцам и божествам. Есть ли у других вольвенов власть, как у Джаспера? Как… была у Аластира?
– Хотел ли когда-нибудь вольвен править Атлантией?
– Уверен, некоторые желали власти, но в нас остался стайный инстинкт наших предков. Мы по сей день предпочитаем заботиться о наших стаях. Королевство – не стая, но среди вольвенов есть несколько лордов и леди, которые управляют небольшими городами и селениями.
Он улегся на бок, опершись на локоть так, что мы оказались лицом к лицу.
– Лорды и леди в Атлантии часто владеют землями или занимаются коммерцией. Не все они происходят из первичной линии. Среди них есть вольвены, есть наполовину смертные, а также перевертыши. Они помогают править королю с королевой. У нас нет герцогов и герцогинь, а титулы не обязательно остаются в семье. Если земля или предприятие продаются, вместе с ними переходит титул и вся ответственность.
Слушая Киерана, я понимала, как много мне еще нужно узнать об Атлантии, но я не слишком удивилась, что здесь похожая классовая структура. Я почувствовала себя увереннее, предположив, что Вознесшиеся скопировали и ее тоже. Тем не менее меня удивило, что титулы можно передавать. В Солисе только Вознесшиеся считались знатью или правящим классом, и они занимали эти позиции пожизненно – по сути вечно.
– Обнаружив, кто ты, мы не перестали почитать королеву и короля, – произнес Киеран после недолгого молчания. – Но ты… ты для нас другое. Ты – доказательство того, что мы происходим от богов.
Я склонила голову.
– Некоторым нужно это напоминать?
Киеран усмехнулся.
– Всегда будут люди, которым нужно напоминать историю.
– Объясни.
Его бледные глаза потеплели.
– Раз в несколько десятилетий какой-нибудь высокомерный юнец из первичных атлантианцев требует уз или ведет себя так, словно он или она лучше всех. Но мы способны напомнить, что всех считаем равными, и, в конечном итоге, никому не служим.
Я улыбнулась, но улыбка погасла.
– Но в последнее время возникли проблемы между вольвенами и атлантианцами, ведь так?
– В основном это земельный вопрос. Мы потеряли многих во время войны, но наша численность растет. Скоро это станет проблемой.
– А другие проблемы? Они связаны с тем, что родители Кастила по-прежнему у власти?
– Это никому не нравится, но мы чувствуем – что-то назревает. Земельный вопрос. Неопределенность с короной. Вознесшиеся и Солис. Знаю, звучит странно, но это наши инстинкты, сохранившиеся с тех времен, когда мы были кийу. Мы чуем смуту.
Я внимательно его слушала, желая понять причину раздоров между вольвенами и атлантианцами.
– И некоторые происшествия только усиливают эту тревогу, – продолжил он.
– Какие происшествия?
– От сестры и отца я слышал о нескольких необъяснимых случаях. За одну ночь уничтожаются посевы – скашиваются и вытаптываются поля. По непонятным причинам происходят пожары в домах. Вандализм.
Ошеломленная, я опустила подушку на кровать между нами.
– Помимо пожаров, ничего из этого не кажется необъяснимым. Но это все не происходит случайно.
– Вот именно.
– Есть пострадавшие?
– Не серьезно.
Он хотел добавить «пока что», но промолчал.
– Кастил ни о чем таком не упоминал.
– Думаю, он не…
– Не хотел меня волновать? – раздраженно закончила я. – Придется это изменить.
– В его защиту можно сказать, что много чего произошло.
Я не могла с этим поспорить.
– Есть предположения, кто за этим стоит и почему?
– Нет. И это необычно. – Киеран сел. – Все живущие в Атлантии верят в силу и власть общины.
– Видимо, кто-то не верит в силу и власть общины, – заметила я, и он кивнул. У нас еще не было времени обсудить то, что произошло в храме. – Как ты думаешь, Аластир был замешан в чем-нибудь из этого?
– Не знаю. – Киеран тяжело вздохнул. – Я всю жизнь знал этого вольвена и не ожидал, что он на такое способен. Я не всегда с ним соглашался. Как и мой отец. Но мы считали его хорошим человеком.
Он провел рукой по волосам и посмотрел на меня.
– Но если он и остальные действовали из убеждения, что они защищают Атлантию, я не понимаю, какое отношение к этому имеют порча посевов и погромы.
Мой взгляд упал на подушку цвета морской волны, и я заставила себя разжать руки. Для меня тоже все это не имело смысла, но эти действия вызывали смуту. Кто-то путем разрушения добивался своих целей. Стоило подумать о Вознесшихся, как для меня это стало ясно. Народ Солиса постоянно терпел невзгоды, и благодаря этому людьми было легче манипулировать и управлять. Аластир замышлял переворот, и его было бы легче осуществить, когда народ Атлантии несчастен. Но теперь, когда Аластира и его сообщников больше не существовало, были
