Он отпустил лекаря, предупредив, что своими предположениями он не должен ни с кем делиться. А потом подошел к камину и открыл шкатулку, лежащую на нем. В ней была бумага, которая очень быстро умеет сгорать. Договор. То, что он хотел бы сделать раньше. Теперь это было ни к чему. Она его. Целиком и полностью. Вся, без остатка. А раб… ему остается только смотреть издали или в окно, как он делал прошлой ночью. Наблюдать издалека и выть где-то вдали. Потому что это единственное, что ему остается. А он проследит, чтобы раб не издох раньше времени и горел в агонии своей собственной боли, потому что он намерен наслаждаться счастьем и любовью обожаемой женщины всю жизнь и даже дольше.
А потом поток его мыслей прервало чувство, словно кто-то копается в его голове, и хватило минуты, чтобы понять, что это такое и броситься туда. В покои его самой любимой, но такой упрямой девочки. И он ее накажет. Сильно. Так, что будет просить пощады за все. За то, что не сказала, водила за нос и играла в эти игры с подменами. Ох, как же он ее накажет! Он даже улыбнулся в предвкушении и открыл дверь ее комнаты, предварительно отослав всех стражей. А вот то, что увидел, ему совсем не понравилось.
* * *
Мила видела все воспоминания Лестара в таких мельчайших подробностях, словно сама пережила все это. И позволяла слезам заливать лицо. Сколько же зла было там, сколько же плохого пережил этот маленький мальчик и суровый мужчина! А потом видение, созданное Майком рассыпалось, превратившись в пепел.
— Я же просил тебя не лезть, — услышала она мрачный голос у двери. Майк лежал в отключке. Она хотела подойти, но он предостерегающе выдвинул руку.
— Отныне ты больше не будешь выказывать свое пренебрежение моим приказам, где бы то ни было.
— Ты забываешься, — скорее по инерции, чем от злости ответила она. Ее все еще не отпускали его мысли и чувства, и вся та боль. Но следующие его слова заставили ее вырваться из той бури чужих чувств, которые ее окружали.
— Нет, это ты страдаешь удивительно избирательной памятью. Например, забываешь, что подобные игры могут повредить ребенку.
— Откуда ты…
— У меня свои связи. Почему ты не сказала?
Она не ответила. Отвернулась. И простояла так не меньше минуты. Ей было плохо и больно от всего увиденного, не за себя, за него.
— Я сама еще не совсем привыкла к этому.
— И кто отец?
— Да как ты… — она резко развернулась с намерением наброситься на этого болвана и идиота, но оказалась в стальном захвате его рук.
— Я люблю тебя. Больше, чем могу, чем умею выразить. Знаю, со мной не просто, но и ты не подарок. Давай постараемся. Просто попробуем. Я не знаю, что такое семья, не знаю, каково это, но хочу узнать. С тобой.
— И я хотела бы узнать. Какой она будет, наша семья.
— Для начала давай создадим ее. Как насчет клятв?
— Но Ясмина еще не…
— Думаю, уже. Не зря я оставил этого глупого мальчишку в живых. А мог бы убить.
— Ты неисправим, — покачала головой она.
— Не с тобой. Обещаю. Я буду стараться.
— И прислушиваться?
— Иногда.
— И перестанешь угрожать моим друзьям?
— Уже перестал. К тому же есть более действенный способ от них избавиться.
— Какой же?
— Если у них будут свои девушки и жены, они перестанут досаждать мне. И займутся более полезными вещами.
— Это какими же?
— Продолжением рода. Я, кстати тоже собираюсь заниматься тем же самым.
— Боюсь, что для нас как-то поздновато, не находишь?
— На первом я останавливаться не собираюсь.
— Ты коварный соблазнитель, — улыбнулась она.
— А ты моя злая, жестокая и обожаемая ведьма.
Хм. Похоже, так и есть. И это совсем не страшно оказалось. Довериться ему.
— Как назовем нашего маленького? Я рассчитываю на сына.
— Все вы, мужики, такие, подавай вам наследника рода, а если девочка будет?
— Девчонка? Хм. Надо бы посмотреть, кто там из соседей разродиться собирается.
— Только попробуй использовать нашу дочь в своих политических интригах, — прошипела она и вырвалась даже, но король оказался проворнее, схватил за руку, чтобы не убежала далеко, а потом медленно притянул назад и поцеловал ее ладонь.
— Что ты, сердце мое. Ты же меня испепелишь своим протестом.
— Скорее заморожу, — ответила она, — И поставлю твою скульптуру в дворцовом парке.
— Жестокая.
— Сам не лучше.
— Коварная.
— У тебя мне еще учиться и учиться.
— Бессердечная.
— Ага, а это что стучит?
— Где?
— Да прямо здесь. Слышишь?
В ответ он дотронулся ладонью до ее груди, а потом рука, сама собой спустилась к животу. Туда, где было его маленькое, крохотное продолжение. И все равно, кто это. Мальчик или девочка. Он будет любить обоих. Потому что его или ее ему подарит самая прекрасная, самая желанная женщина на свете, его любимая, обожаемая пока не жена, но скоро ею станет. Уж он позаботится.
— Не двигайся, — приказал Эйнар. Я и не собиралась. А он уже плел какое-то заклинание.
— Не стоит, — покачал головой один из нападавших.
— Причините ей вред, и повелитель Адеона сотрет вас с лица земли, — спокойно, словно между делом проговорил он. Вот только я не особо нуждалась в защитниках. Тем более уже смутно догадывалась, кто это может быть.
— Приветствую вас, Защитники последнего рода Легарров, — проговорила я. Мужчины, не меньше двадцати переглянулись, но настороженность не ушла. Зато арбалет опустили, и человек напротив заговорил:
— Если вы пришли с миром, то мы вас проводим до границы с Морией. Она ближайшая.
— А мы только что оттуда. Думали, придется долго вас искать, а вы сами нашлись. Это радует.
— Зачем мы понадобились последней из рода Леер, тени повелителя и…? — спросил мужчина, и я поняла, главарь.
— Вот это «и» и привело, — ответила я. Чересчур жизнерадостно на взгляд Эйнара, он даже поморщился от моих слов, но промолчал. Мужчина заинтересовался.
— Эта девушка утверждает, что она наследница Легарров.
— Это невозможно, — ответил он.
— Тогда зачем существуете вы? Разве не из-за веры, что когда-нибудь истинная наследница появится и освободит Легорию от гнета безликих?
Да уж. Вот это я загнула. Но проняло. Зашептались, даже растерялись.
— Чем вы можете доказать?
— Думаю, камень сам все покажет, если он все еще у вас.
А вот теперь они помрачнели. Не у них.
— Безликие забрали?
— Среди нас был предатель. Он выдал место.
— Очень жаль, — искренне ответила я, — Значит, придется провести девушку во дворец.
