— Любимая, — успокаивающе поднял руки Дэмин. — Это не совсем так.
И снова слепок дрогнул, словно вплавляясь в кожу. Кьяра ощутила, как к глазам подступают слезы, а с ними — ощущение падения в пропасть, которое, она не могла понять, то ли текло сквозь связь, то ли рождалось в ее собственной груди.
— Знаешь что, великий лекарь? — Кьяра выхватила слепок и швырнула его прямо в Дэмина. Лекарь поймал артефакт за шнур, глаза скользнули по гладкой поверхности, губы чуть дрогнули. — Я забрала это у Олтара. Он реагирует на ложь. И я знаю, что ты мне соврал.
— Это работает иначе, — будто бы с трудом проговорил Дэмин. — Он чует не абсолютную правду, а только разницу между тем, в чем уверен говорящий, и его словами. Такие артефакты очень легко обмануть, поэтому их мало используют.
— А, действительно! — еще на шаг отступила Кьяра. — Ты просто уверен, что убил моих братьев и уничтожил мою семью. Наверно, ты ошибаешься. Ты так часто ошибаешься, правда?!
Дэмин преодолел расстояние между ними за один миг, но Кьяра не дала себя обнять — оттолкнула, пытаясь ударить ногой, отбросила его руки, словно те были в ядовитых шипах.
— Не смей меня трогать! Не смей!
Дэмин застыл рядом, более не пытаясь прикоснуться. Кьяра старалась не смотреть в его глаза — эти полные боли синие озера, — и старалась закрыться от чувств, разрывавших связь.
— Возьми его снова, — протянул лекарь ей слепок. — Расспроси меня. Я отвечу честно.
— Конечно, я же верю тебе, а то, что его «легко обмануть», тут ни при чем! — отмахнулась Кьяра. — Нет. Лучше ты его держи, я-то проводить амулеты не умею, хоть какая польза от него, да? А ведь я подумала, что Олтар лжет. Что ты не стал бы меня обманывать. Я верила, что ты меня любишь, вот я дура, правда?
— Я люблю тебя.
— Не смей идти за мной!
.
Кьяра бежала, пока горло не начало жечь огнем.
Когда она захлопнула за собой дверь собственной комнаты и придвинула к ней тяжелый сундук, ей стало легче — всего на короткий миг. А потом девушка вспомнила тепло объятий Дэмина и нежность, льющуюся из его глаз, и как Талион учил ее стрелять из лука, и как смеялся Аион, и разрыдалась еще сильнее.
«Как же мне теперь быть?! Как?!»
***
Дэмин мог бы подождать, пока Кьяра остынет.
Он мог запереть ее, укрывая от опасности, взять паузу, а потом попытаться объяснить, почему сделал то, что сделал, ведь девушка и сама ненавидела учиненное ее дядей насилие. Дэмин мог отвлечь ее судьбой Лиамеи, прибытием отца на коронацию, приездом Тана и сначала нагнетанием опасности, а затем спасением от нее — так он делал всегда, когда нужно было вернуть чью-то верность.
Лекарь знал, что получится.
Но не стал.
«Она заслужила возможности высказать мне все в лицо, — думал он, открывая дверь и как пушинку сдвигая со своего пути тяжелый сундук. — И я буду рядом с ней. Я обниму ее и попрошу прощения. Она простит меня. Любой другой путь станет трусостью».
Дэмину редко бывало страшно, еще реже — больно. Сейчас чувства походили на оголенные раны — и он был готов пойти на эту боль, лишь бы поступить по отношению к Кьяре правильно хотя бы сейчас.
.
— Я была для тебя только игрушкой, объектом мести, все это время!
Девушка задыхалась от слез, но держалась прямо, и даже сделала шаг вперед, словно тесня Дэмина, показывая, что она не сломлена. Бессмысленная бравада! Он и сам готов был почти на все, лишь бы она выслушала его, лишь бы перестала плакать.
Его стойкая, сильная Кьяра. Кьяра, которая не плачет, а все трудности встречает лишь улыбкой! Ее слезы жгли душу.
— Это не так, — попытался возразить великий лекарь, знавший, почему амулет Олтара отозвался на его слова: на самом деле, даже не убивая своими руками, именно он, Дэмин Лоани, уничтожил почти всю семью своей возлюбленной еще до встречи с ней. — Я полюбил тебя вопреки ненависти к твоей семье, вопреки всему, чем жил раньше.
— Вопреки! — горько рассмеялась Кьяра. — Вот уж спасибо! Какая честь!
Никогда еще Дэмин не видел смешливую и добродушную девушку такой — и никогда еще не ощущал себя столь беспомощным. Он мог бы сейчас успокоить ее сердце, остановить рыдания и даже заставить Кьяру забыть, почему она так разозлилась, но все это было еще более несправедливо по отношению к ней.
— Кьяра, дай мне шанс объяснить, прошу, — отметая искушение подчинить девушку, попытался Дэмин поймать любимую в объятия. Кьяра снова вывернулась, будто он стал ей неприятен. — Была война, в которой погибла моя семья. Я делал то, что делал, но с момента, как узнал тебя, как полюбил тебя…
— Замолчи! Я не хочу тебя видеть! Убирайся!
По-детски утирая слезы ладонями, Кьяра юркнула к двери и распахнула ее с такой силой, что медная ручка с грохотом ударилась о деревянную обивку стены.
— Тебе придется выслушать меня, — пытался успокоить ее Дэмин, уже понимая, как давно знал в глубине души: никакого оправдания нет, и девушка не простит его никогда. — Я люблю тебя. Мы связаны эр-лливи, истинной связью. И не можем просто игнорировать друг друга.
— Я — могу! — набросилась на великого лекаря Кьяра. Она выталкивала его, лупя кулаками и открытыми ладонями по плечам, груди. Дэмин не сопротивлялся, лишь с радостью отметив про себя, что нож девушка не доставала. И лишь когда она попыталась вцепиться в его глаза, мягко сжал запястья и поднял их, удерживая. — Если все так, как ты говоришь, ты не должен был позволить мне… — Она сглотнула. — Влюбиться в тебя! Не имел права! Не должен был разворачивать проклятую нерушимую связь! Если бы хоть на миг подумал обо мне!.. Отпусти!!!
Влюбиться. Кьяра раньше не говорила о своих чувствах, отшучиваясь, и тут призналась — и сколько же горечи было в этом признании!
Пораженный Дэмин разжал пальцы, не ожидавшая этого Кьяра пошатнулась от инерции и чуть не упала — и тут лекарю, наконец, удалось прижать девушку к себе. Она неожиданно затихла и как-то обмякла, словно из нее выкачали весь воздух: поняла, что только что сказала.
Через связь Дэмин ощущал и ее ярость, опалявшую его хуже любого пламени, и боль, рвущую душу. И за ними, в глубине, порыв прижаться к нему, как раньше, ощутить себя под защитой сильных рук, укрытой от всего мира — ненавидимую самой Кьярой слабость.
Уже куда тише, с каким-то отчаянием девушка прошептала:
— Пусти.
Дэмин разжал объятия.
— Раз не хочешь уходить ты, уйду я, — глухо сказала Кьяра, не поднимая на него больше своих теплых глаз. — Оставайся, сколько хочешь. Я покидаю дворец завтра. Если ты все-таки хочешь вылечить меня — лечи. Если нет — прекрасно, я лучше умру, чем и дальше буду видеть твое лицо.
— Я люблю тебя.
— Нет.
И прежде, чем великий лекарь успел ответить ей, объяснить, Кьяра, не слушая больше, бросилась прочь, оставляя любовь позади.
.
Дэмин Лоани пошел следом, держась на таком расстоянии, чтобы Кьяра не ощущала его. Беречь ее от собственного присутствия казалось извращением, безумием, и все же он оставался невидимым и неслышимым, даже когда Кьяра, наконец, остановилась и по-мужски ударила в стену кулаком — и конечно же, Дэмин не дал ей пораниться, смягчив камень воздухом.
Кьяра недоуменно посмотрела на целые костяшки пальцев, оглянулась, затем упрямо сжала зубы и побежала в сторону крыла наложниц.
32. Кьяра
Когда служанки заплели волосы Лиамеи золотыми нитями, накинули на ее узкие плечи роскошную, подбитую мехом и расшитую металлом мантию и помогли наложнице подняться, Лиамея молчала.
И когда в покои заглянул Вартан, бывшая наложница, а ныне мать единственного наследника императора не заметила его восхищенного взгляда, только вздрогнула от скрипа петель, словно ее укололи.
— Мастер Имессаи велел мне проводить вас, леди Лиамея, — поклонился ей Вартан.
Лиамея медленно кивнула, а потом обернулась к Кьяре. Покрасневшие от слез глаза молили о помощи, о передышке, об отсрочке.
— Вартан, подождите пару минут, — выступила вперед Кьяра. — За дверью. Знаю, не имею права указывать! — махнула она рукой. — Прошу, это важно, вы же знаете, я бы просто так вас гнать не стала. И служанок заберите.
