— Не понимаю, куда могла деваться местная зельеварка? Я следил, чтобы в каждом поселении был и целитель, и зельеварка, а в городе или поселении побольше — несколько тех и других, — пробормотал граф, торопливо сдирая отсыревшие штаны.
Комнату им выделили не очень большую, зато чистенькую и с широкой кроватью. А от внесённой мальчиком жаровни разливалось блаженное тепло, прогоняя промозглость, делая помещение теплым и уютным.
Спустившись вниз, путешественники увидели, что радушная хозяйка уже хлопочет у стола.
— Садитесь, сейчас рагу, с пылу, с жару. Ещё мясо есть, отдельно овощи вареные, а наверхосытку — сладкий пирог.
— Куда ж делась ваша зельеварка? — полюбопытствовал Михаэль, наворачивая за обе щёки — еда у хозяйки оказалась отменная.
— Так, в замок позвали.
— В замок? Зачем? — граф даже есть перестал. — Там эпидемия, что ли?
— Нет, Единый с вами, — отмахнулась трактирщица. — Говорю же, Его Сиятельство пропал, найти не могут, ни живого, ни мертвого. Сначала барон за всем смотрел, кузен графа нашего. А потом Его Величество опекуна прислал, а кузен уехал брата искать.
— Зельеварка-то, зачем?
— Так я же рассказываю! — всплеснула руками хозяйка. — Граф пропал, а графиня на месте! Её окружили целителями, да приказали всем зельеваркам из близлежащих поселений явиться на пробу. Целители будут смотреть, у какой лучшие зелья получаются, её и заберут в замок, а остальные по домам вернутся. Три дня уже без зельеварки живем, не знаем, как молиться, чтобы ее к нам назад отправили. Но раз ты тут уже, может быть, сваришь зелье от кашля? У меня сынок младший простыл. А ещё деду нашему мазь бы от ломоты в колене.
Хозяйка заискивающе заглянула в лицо Мариэте.
— Сварю, — кивнула та, — травы для зелья от кашля есть. Могу прямо сейчас, если к печи пустишь, тогда к утру уже настоится. И у меня готовое есть, немного, правда, на один раз. Прямо сейчас сходи к сыну и напои.
— Ой, вы же устали, нам не настолько к спеху!
— Ребенок кашляет, как раз к спеху. Ты же не хочешь, чтобы простуда закрепилась? Тогда её сложнее выгнать будет. Трактирщица, в ужасе, помотала головой.
— Вот! А отвар попьёт, и завтра уже на поправку пойдет.
Мариэта сходила назад в комнату, набрала необходимые ингредиенты, котелок, ступку, и вернулась назад.
Поставив воду греться, она привычно отбирала травки, что нужно — резала или толкла. Михаэль все это время продолжал есть, поглядывая на работающую Риту.
— Ты же не наелась, — не выдержал он.
— Сейчас поставлю вариться, и доем, — улыбнулась женщина. — Как раз, пока поужинаем, отвар и сготовится.
— Наголодал-то как, — пожалела трактирщица. — Кушай, кушай! Мало будет — добавку принесу. А за зелья я с вас плату за постой не возьму, так будет правильно.
— Катарина, — Михаэль, прожевав очередной кусок, решил продолжить разговор, — зачем в замке целители и отборная зельеварка? Там нет своих?
— Есть, как не быть. Целитель там хороший, и еще один из столицы прибыл, говорят, сам Николае послал! А зельеварка, что в замке жила, замуж вышла неделю назад и уехала с мужем. Пока из столицы пришлют кого-то, да и кого пришлют — неизвестно, а зелья могут в любой момент понадобиться.
— Ничего не понял. Говоришь, никто не болеет, эпидемии нет, а император своего целителя прислал в дополнение к местному?
— Ой, какой же ты непонятливый, лер Михэ! Я же имперским языком говорю — в замке графиня живёт! Для неё целители, и надо, чтоб зельеварка на подхвате была. Берегут, пуще глаза, одну ни на минутку не оставляют. Мне Валия рассказывала, у неё у сестры мужа бывшая работница в замок кухонной подсобницей ушла, с графиней всё время камеристка, рядом служанки и один из целителей в соседней комнате. А опекун такой важный и деловой! Сразу полез проверять весь замок! Но его жена — настоящая ведьма, Валия говорила, что…
— Что случилось с графиней? Зачем такие предосторожности? — Михаэль напрягся, чувствуя, что ответ ему не понравится. Сразу вспомнилась пропавшая вязь — неужели, Гвинет смертельно больна? Конечно, он хотел от неё освободиться, особенно, после того, как сблизился с Ритой, но смерти Гвинет не желал. Ей и так в жизни досталось. — Единый с ней, с опекуном и его ведьмой. С графиней что случилось?
— Какой же вы, лер, непонятливый! Что может случиться с замужней женщиной? Беременная она.
Михаэль почувствовал себя так, будто его ударили под дых. Звонко звякнула о каменный пол выпавшая из руки Мариэты медная ступка.
— Ой, да я вас заболтала! Лера Рита, если зелье трудоёмкое, то и до завтра подождет, а то вы и не поели совсем!
— Нет, Катарина, отвар для мальчика я сегодня доделаю, а мазь уж завтра, — пробормотала Мари, — у меня с собой есть не всё для неё нужное.
— Хорошо, — закивала головой трактирщица. — Схожу, посмотрю, как там комната, нагрелась ли или надо ещё углей в жаровню подбросить.
Мариэта медленно нагнулась и подняла ступку, рассеянно отметив, что трава, которую она в неё положила, не выпала. Можно было продолжить растирать в кашицу стебельки и листочки, монотонная работа помогает отрешиться от всего и хорошенько подумать.
Михаэля, который замер с остекленевшим взглядом, не донеся до рта ложку, она трогать не станет. Ему тоже надо подумать, осознать, всё разложить по полочкам.
Итак, ничего особенного она не узнала. Граф женат, его супруга беременна — всё совершенно правильно и естественно. Значит, ей необходимо помочь ему, как можно скорее найти врагов, а потом можно будет вернуться в Адижон. Она не станет сейчас горевать или плакать, всё это можно, хоть по сто раз на дню, проделывать на своём участке, среди любимых растений. Здесь же демонстрировать слабость вредно и бессмысленно. Михаэлю тоже не просто, нечего ему ещё добавлять чувство вины, расхаживая перед ним с похоронным лицом.
Приняв решение, Мари затолкала ледяной комок, поселившийся в груди, подальше и весело защебетала о свойствах трав, тем более что в кухню вернулась трактирщица.
Наконец, ужин был завершен, отвар приготовлен и, наказав хозяйке, как его принимать, зельеварка смогла подняться в комнату. Михаэль покинул кухню раньше на четверть оборота.
Мариэта, устало переступая ногами, одолела лестницу и, толкнувшись в дверь, сразу попала в горячие объятия.
— Рита! — граф обнял, уткнувшись носом куда-то в район уха. — Моя Рита!
Поцелуи, сначала почти невесомые, постепенно стали яростными, почти жалящими. Мужчина брал, покорял, властвовал, сминая её губы, жадно вторгаясь внутрь рта языком. От прилившей к голове крови шумело в ушах, губы саднило, но Мариэта и не подумала отстраниться — ей хотелось принадлежать, хотелось именно такого напора, хотелось покориться, раствориться, забыть обо всём.
Михаэль пил её дыхание и стоны, сцеловывал слезинки избытка эмоций, поддерживал выгибающееся тело. Брал властно, немного грубовато, но ей именно так и хотелось, и женщина поощряла мужчину, подаваясь ему навстречу, прижимаясь и помогая проникать ещё глубже и сильнее, до соприкосновения с чем-то, там, внутри, что отдавалось лёгкой болью. Может быть, она стремилась к небольшому дискомфорту, чтобы физической болью заглушить боль её кровоточащего сердца.
— Ещё, ещё, — в исступлении, шептала она, обвивая мужчину ногами и руками, как плющ обвивается вокруг дерева. Приникая к телу Михаэля, как исстрадавшийся без воды путник, приникает к роднику. В какой-то момент, Михаэль зарычал, вышел из её лона, руками быстро перевернул женщину, заставил подняться на четвереньки, подсунув под живот ей подушку и, намотав на кулак волосы Мариэты, слегка потянул на себя, одновременно нажимая на поясницу. Мари выгнулась, запрокинув голову и приподняв попу.
— Да! Моя! — проникновение было резким, на грани удовольствия и боли, но Мариэта не отстранилась, наоборот, подавалась навстречу каждому яростному удару бёдер.
Разрядка получилась настолько ослепительная, что Мари на некоторое время оглохла, ослепла и, кажется, ненадолго потеряла сознание.
