— Ваше сиятельство, подойдите ко мне.
Тон государя неуловимо поменялся, он стал сухим и официальным. Я послушно поднялась из-за стола и приблизилась к монарху.
— Опуститесь на одно колено, графиня, — чуть более мягко произнес Ивер. Заинтригованная, я сделала и это. — Ваше сиятельство графиня Шанриз Тибад, урожденная баронесса Тенерис-Доло, я дарую вам в полное владение земли, входящие в состав Камерата, вверяю их вашей защите и опеке. Отныне повелеваю именовать вас полным титулом – ее светлость герцогиня Шанриз Канаторская графиня Тибад баронесса Тенерис-Доло. Возьмите меня за руку. — Потрясенная услышанным, я приняла на раскрытую ладонь правой руки протянутую королевскую длань, накрыла левой, и он продолжил: — Как властительница Канатора, вы должны присягнуть на верность мне, вашему государю и господину.
— Что ты делаешь, Ив? — потрясенно прошептала я.
— Дарую вам четверть Камерата, ваша светлость, как знак моего величайшего доверия, уважения и почитания вас за человека с искренним сердцем и светлым разумом. Произнести клятву, герцогиня. Это последнее, что вам осталось сделать.
— Это же королевские земли…
— Клянетесь ли вы, Шанриз, урожденная в семействе Тенерис в роду Доло, хранить верность Камерату и его королю?
— Я верна Камерату и его государю, — всё еще пребывая в великом ошеломлении, ответила я.
— Клянетесь ли защищать дарованную вам землю, как свою вотчину и величайшую ценность?
— Боги, — прошептала я.
— Клянетесь ли защищать дарованную вам землю, как свою вотчину и величайшую ценность? — он повторил вопрос, и я вдруг осознала – он отдает мне свое герцогство не только во владение, но и в управление! Как мужчине! Потому эта торжественность, потому клятва! О, Хэлл… — Ваша светлость, вы уже владелица Канатора. Бумаги подписаны. Клятва необходима и должна быть доведена до конца. Клянетесь?
— К… клянусь, — сглотнув, ответила я.
— Клянетесь ли защищать доверенные вам пределы от врагов, как внешних, так и внутренних?
— Клянусь, — с хрипотцой ответила я.
— Клятва принесена при свидетелях, услышана государем и Богами. — Монарх освободил руку из плена моих ладоней и подставил перстень с гербом Камерата. Я приложилась к нему губами, и король велел: — Поднимитесь.
Поднявшись, я оперлась ладонью на перила балкона и тяжело нависла над ними. Ив заботливо приобнял меня за плечи.
— Тебе дурно? Признаться, я ожидал несколько иного…
— Мне надо освоиться с этой новостью, — глухо ответила я. — Это же земли королевского рода…
— Я тебе доверяю.
— Как мне управлять ими, если я нахожусь в столице?
— А как я управляю? Через назначенного управителя. Теперь он будет давать отчет тебе, если, конечно, не решишь назначить кого-то другого. Но я бы советовал оставить прежнего, он недурно справляется. И у тебя появилась возможность насадить свои новшества и в Канаторе, а это почти четверть Камерата. Плюс, Тибад, плюс, Ришем.
Я порывисто развернулась и впилась взглядом в лицо короля.
— Что ты задумал? — едва ли не с ноткой истерики спросила я.
— Ты ведь хотела, чтобы женщины были допущены к управлению, — Ив пожал плечами. — Вот и покажи пример. Справишься, я изменю основной закон. Душа моя, я всего лишь исполнил твое желание. Теперь у тебя есть настоящая власть, моя поддержка и много-много земли. С днем рождения, любимая, — он улыбнулся и, на краткий миг прижав меня к себе, коснулся губ поцелуем. А отстранившись, продолжил: — Это никак не влияет на наши договоренности. Я их услышал и принял.
Я не ответила. Ощущение, будто ступила ногой в капкан, и он уже лязгнул, спеша поймать свою жертву, было столь сильным, что я болезненно покривилась. Тряхнув волосами, я попыталась сосредоточиться на своем новом титуле. Совсем не к месту вспомнился Малый Двор герцогини Аританской, и я спросила:
— Мне придется завести свой Двор? Мне он не нужен…
— Твое дело, я в это соваться не стану, — легко отмахнулся государь. — Двор тебе положен, но он может оставаться в твоем герцогстве. — Он передал мне новую дарственную и заглянул в глаза: — Ты совсем не рада?
— Я всё еще в ошеломлении, — честно призналась я. — Нужно немного прийти в себя.
— Разумно, — усмехнулся государь. — Когда ты намереваешься покинуть столицу?
— Послезавтра, — рассеянно ответила я.
— Я отправлю с тобой гвардейцев, и вот это не обсуждается, — отчеканил государь. — Твоя безопасность для меня первостепенна.
— Хорошо, — кивнула я.
Я сейчас вообще была склонна со многим согласиться, лишь бы он поскорей ушел и оставил меня наедине с собой. Желание разобраться с новой интригой короля было невероятным.
— Я навещу тебя до отъезда, — произнес Ив, и я опять кивнула. Он улыбнулся, после поцеловал мне руку и отступил: — Доброй ночи, душа моя.
— Доброй ночи, государь, — ответила я.
Он ушел, а я, добравшись до стола, упала в кресло и залпом допила вино в своем бокале, а затем велела:
— Тальма, налей.
Камеристка послушно налила вино, я снова выпила его почти залпом и в бессилии откинулась на спинку кресла.
— Что же это? — с тревогой спросила Тальма.
— Сбываются мечты, дорогая, — ответила я с нервной усмешкой. — Понять бы к добру или к худу.
— Пусть хранят нас Боги, — шепнула служанка и поцеловала свой оберег.
Глава 13
Шестерка белоснежный лошадей резво перебирала копытами, всё более приближая меня к вожделенной цели. Карета мерно покачивалась, навевая дремоту, но я гнала ее, занятая размышлениями. А вот Тальме мысли не мешали, она, свесив голову на грудь, громко посапывала напротив меня, порой даже всхрапывала. В такие моменты она вскидывала голову, бросала на меня немного шальной взгляд, после вздыхала и с деловитым выражением отворачивалась к окошку, но уже вскоре снова начинала сопеть.
В этот раз путешествие заняло вдвое меньше времени, чем обычно, я имею в виду путь до Лакаса, который преодолевал Двор. Сейчас я могла равняться на себя, а не на короля, который останавливался в городах и отдельных поместьях, чтобы поговорить с подданными, узнать, как у них дела, да и просто повидаться с добрыми знакомцами. Мы тратили на это лишнюю неделю, а то и больше. Но мне, хвала Богам, делать этого было не нужно.
Мой же путь был рассчитан так, чтобы, не сильно утомляя лошадей, проезжать большие расстояния. К тому же меня сопровождал десяток гвардейцев, а уж они при надобности обеспечивали проезд моему экипажу без долгих проволочек. К ночи мы добирались до какого-нибудь города, и я останавливалась в гостинице, а кучер и гвардейцы, которые не вставали на караул возле моей двери, отправлялись на постоялый двор. Днем же я довольствовалась придорожными харчевнями, которыми изобиловали дороги. В них мы обедали, отдыхали и трогались дальше. И когда мы проехали границу Лакаса, я изумленно охнула и сказала Тальме:
— Дорогая, завтра мы будем в Тибаде.
— Да неужто! — округлила глаза камеристка, посмотрела в окно и сама себе ответила: — И верно – Лакас.
А еще была герцогская корона на гербе, сменившем на дверцах моей кареты герб графский. Она расчищала путь не хуже гвардейцев, впрочем, и привлекала ненужное внимание. В гербе был использован синий цвет, принадлежавший королевской династии, и в верхней левой четверти присутствовал символ рода Стренхетт – оглиф. Это было мифическое существо, верхняя часть которого принадлежала крылатому ящеру, нижняя льву. По моему скромному мнению оглиф прекрасно отражал суть этого рода, сильного и коварного. Однако этот легендарный хищник успел отправить мне жизнь во время поездки. Мне даже начало казаться, что король едет рядом со мной.
И всё дело в искателях королевских милостей. Ко мне пытались прорваться во время остановки на ночлег, перед отъездом утром и даже находились наглецы, которые умудрялись гнаться за моей каретой, чтобы представиться, пригласить, пожаловаться, попросить, в поисках справедливости и всё в таком духе. Если бы не гвардейцы, мой путь мог растянуться, наверное, до осени. Они умело отваживали от меня всех алчущих моего внимания.
