— Крылова у меня забрал Китаев, — недовольно сообщил Ветров. — ФСБ будет на коне и с шашкой, а мы что, всего лишь видовики. Дед-Дуб — это Лихов? Что с ним не так?
— Завтра расскажу, — Люся вошла вслед за ним в квартиру и без сил плюхнулась на ящик для обуви. — Знаешь, этот порнобоян тоже не главный герой. Он созерцатель, а не участник событий. Слова-слова-слова и никакого действия. А какой была твоя первая любовь?
Тут Ветров так удивился, что корка льда, сковавшая его, будто бы пошла трещинами:
— Ты все-таки пишешь мою биографию?
Люся засмеялась, стягивая с себя куртку, потом наклонилась, чтобы расстегнуть сапоги.
— Когда у тебя был первый секс?
— В шестнадцать, — неохотно ответил Ветров. — И это было огнище, если хочешь знать. Ба-бах! Фейерверки и салюты. Ничего общего с онанизмом.
— Ты пылал одержимостью и страстью?
— Странный вопрос. Я был по-своему влюблен в каждую женщину, с которой спал.
Подняв голову, Люся посмотрела на него и все-таки удержалась от вопроса «даже в меня?». Она не была готова к подобным разговорам.
— А у меня в девятнадцать, — зачем-то сказала вместо этого. — С однокурсником. Вышло скучно.
Поднявшись, Люся направилась прямиком в спальню, раздеваясь на ходу.
— Ты мог бы просто лечь спать, — заметила она осторожно, — необязательно ждать, когда я вернусь. У меня ненормированный график.
— Мне беспокойно, Люся, — повторил он. — Что-то назревает. Если Гриффин знает, что мы добрались до Крылова, а он скорее всего знает, то неизвестно, как он поступит. Заляжет на дно или попробует дотянуться до тебя еще раз.
— Все зависит от того, — швырнув блузку в угол, Люся расстегнула юбку и перешагнула через нее, когда та упала к ее ногам, — хочет ли маньяк убить конкретно меня или у него другие цели.
— Есть одно отличие между нападением на тебя и другими убийствами, — Ветров выключил свет и лег в постель. — Остальные были убиты на улице. Подростки нападали, брызгали в лицо инсектицидом, жертвы пугались, перекидывались, и — вуаля — их препарировали. Лягушачьи трупики выкидывались в ближайшую урну. Обо всех убийствах нам сообщали с мусороперерабатывающих станций. В нашем регионе мусор сортируется все еще вручную на конвейере.
Люся застыла, вся покрывшись мурашками. Ужас какой.
Твое место на свалке и так далее.
— Можно же было прикопать в ближайшей клумбе, и все концы в воду. Пропал человек.
— Возможно, не было цели так уж сильно прятать трупы. Ты единственная, на кого напали дома. Это определенно более личное.
— Гриффин, — повторила Люся и легла с ним рядом. — Человек-невидимка. Он выбрал этот ник несколько лет назад. Послушай, у меня есть теория о том, почему убийства происходят именно подобным образом. Психологически и физически уничтожить лягушку проще, чем человека. Исполнители — подростки, несформировавшиеся личности с терзаниями в духе Раскольникова. Тварь я дрожащая или право имею. Их обработать проще, чем взрослых. Но убить человека — не равно воткнуть скальпель в лягушку или ужа. Разные уровни. Отсюда вопрос: попробует ли маньяк напасть на меня-человека? Он ничего не делает сам, все чужими руками. Кого он найдет для этой задачи? Сколько времени понадобится на то, чтобы убедить исполнителя меня убить? Идея ведь именно в этом — в убеждении, а не в том, чтобы нанять киллера?
— Как? — Ветров повернулся к ней. — С чего ты взяла, что дело в убеждении?
— Он бета-тестер. Это образ мышления. На что способен ИИ? Сможет ли он заставить людей совершать преступления? Перешагивать через мораль? Нижние архи — самая легкая добыча из всех. Первая ступень.
— Ненавижу психов больше всего, — проговорил Ветров. — Люсь, ты, конечно, независимая и самостоятельная, но сбавь пока обороты. Не шляйся где попало. Не пропадай за высокими заборами на пять часов. У меня нет ни времени, ни энергии переживать из-за такой фигни.
— Ладно, хорошо. Наше интервью как-то вышло из-под контроля, потом еще фотосъемка, пока выставишь свет, пока найдешь нужный фон и ракурс. Очень долго получилось в итоге, я сама не ожидала. Просто мне хотелось все сделать сегодня, чтобы не встречаться с Вешниковым еще раз. И я понимаю, что сейчас надо быть все время на виду у охраны, — но ведь она и была совсем рядом.
— И все равно беспокойно.
— Хм. У меня состояние скорее из разряда «было тревожно, но не настолько». Острой угрозы я не ощущаю. Но могу провести завтра весь день дома, если тебе так проще. Все равно накопилась куча текучки, буду вкалывать на удаленке.
— Да, так мне будет проще, — подумав, определился Ветров. — Я хоть смогу работать не отвлекаясь. У меня с навями какая-то ерунда выходит. Мы сверили их показания, показания клиентов и персонала — и по всему выходит, что убийства совершались не во время сеансов платной любви. После ухода клиентов все нави были живы, ну или как называется их существование. Так что начинаем все сначала. И пусть с тобой в квартире будет кто-то из «витязей».
— Только не этот противный кимор!
— Люсь, — он вдруг обнял ее, как-то очень удобно сгреб в охапку, — нормальный он кимор. Просто ты хоть кого достанешь.
— Это да, — согласилась она, уткнулась носом в ямочку на его ключице и очень быстро уснула.
Проснулась от поворота ключа в замке, быстрых шагов и громкого восклицания.
Это еще что за ерунда?
Распахнув глаза, Люся увидела незнакомую женщину — банница, тридцать плюс, смуглая, густые брови, черные короткие волосы.
— Девушка, — произнесла банница небрежно, — вы идите пока домой, ваше время истекло. Паша, подъем! Папа хочет с тобой позавтракать.
Ветров застонал, накрывшись с головой одеялом:
— Машка, изыди!
Люся, вскинув брови, подтянулась и села, облокотившись на изголовье кровати.
— Девушка, — передразнила она высокомерно, — вы бы убрались вон из моей спальни. Я вас сюда не приглашала.
Фирменное ветровское хамство ей уже поперек горла стояло.
Мигом вспомнились все эпитеты, которыми в свое время ее награждал Ветров-старший, и захотелось перейти на обсценную лексику.
Банница нахмурилась, внимательнее посмотрев на Люсю.
— Вы не ярилка, — проговорила она как будто обвиняюще. — Бабушка сказала, что Паша живет здесь, она мне и ключи дала. Разве это не его квартира?
— Нет, это не моя квартира, а Люся — не очередная ярилка на одну ночь, так что веди себя прилично, Маш, — проинформировал ее Ветров и вылез из-под одеяла. — На кой черт сюда принесло отца?
— Спроси у него сам, мне надоело играть в испорченный телефон. Когда вы наконец начнете нормально разговаривать друг с другом? — Маша, отчитывая брата, продолжала разглядывать Люсю. — Простите, — добавила она без особой искренности. — У Паши обычно странный вкус в отношении женщин.
— Так, — Ветров встал, — все быстро вспомнили, что они взрослые, вежливые и осознанные, а я пошел умываться. Маша, это Люся. Люся, это Маша. Где отец меня ждет?
— В гостинице, конечно. Мы прилетели ночью.
Он поморщился и вышел в коридор.
Люся взбила подушку, чтобы ей было удобнее обливать презрительным взглядом нежданную гостью.
— Людмила Осокина, — проинформировала она с вызовом, — главный редактор портала «Город не спит». Та самая, что посадила вашего брата и лишила должности вашего отца.
Маша, очевидно, слышала про нее, потому что ее лицо вытянулось от изумления.
— Паш, — крикнула она, — и давно у тебя стокгольмский синдром прорезался?
— Вежливость и осознанность! — гаркнул он в ответ с явным раздражением.
— Ну, между нами говоря, ваша роль была не так уж и велика, — гораздо тише произнесла Маша, — они оба сами виноваты, бабушка сразу так сказала.
— А вы-то почему не навещали ее столько лет?
— Не уверена, что это ваше дело, но бабушка со мной уже много лет толком не разговаривает — после того как я украла ее сапфировые сережки.
— Ветровы, — резюмировала Люся. — все как один не в ладах с моралью. Бедная Нина Петровна, немудрено, что она отказывается общаться с миром, — с таким-то потомством.
