«Лихов дом. тиран, поверн на кнтрл. Довел дочь до смбства», — старательно написала она сообщение.
Подумала и решила разъяснить, что имела в виду, а то вдруг Ветров ее не поймет:
«Дочь — навь».
Потом дописала еще:
«Он спасал дочь-ярилу от разврата. Вдруг его на этом переклинило?»
Потом настрочила более развернуто, привыкнув к кнопочному набору:
«Он же крышевал клуб, или как там у вас это называется. Вдруг он навей тоже спасал от разврата».
«Ну ты понял, осиной в горло».
Интересно, зачем примчался папаша Ветров?
Люся задумчиво уставилась в потолок, выстраивая логическую цепочку из тех данных, что у нее были.
Клуб принадлежал папе Ветрову. Им руководил его одноклассник.
В клубе нави танцевали стриптиз, оказывали проституточные услуги и пропадали без вести, а потом перья в мусорке находились.
Нави взбунтовались, устроили пожар, разбежались по углам.
Директора клуба посадили — пока только за взятку.
Его зам тоже под следствием.
Клиентов таскают по допросам.
Если бы Люся была папой Ветровым, то могла бы она рассчитывать на то, что сыночек-полицейский-начальник этот скандал замнет?
Вполне.
А что сделал Ветров-сын?
Открыл уголовное дело, нашел навей, треплет клиентам нервы и собирается довести все до суда.
Есть из-за чего поругаться и перестать разговаривать?
И есть из-за чего приехать в город, чтобы лично надавать неразумному сыночку по мордасам?
— По-моему, так, — голосом Винни-Пуха сказала сама себе Люся, отчего яг снова посмотрел на нее с озабоченностью сиделки в психушке.
«Кого потерял Гриффин», — написала Люся новое сообщение.
«Форум для скорбящих».
«Кто положил в постамат брелок от паркинга, которым воспользовались подростки».
«Почему невидимка».
Телефон зазвонил так внезапно, что она вздрогнула.
— Люся, блин, — сказал Ветров, его голос подрагивал от смеха, — я тебе что, блокнот для записей?
— Прости, — опомнилась она. — Странно торчать дома посреди рабочего дня.
— Привезу на обед чего-нибудь вкусного из «Балалайки», — пообещал он. — Рыба или мясо?
— Лангустов хочу, — воодушевилась она, — каракатиц разных. Коля, вы любите каракатиц?
— Каких каракатиц? — изумился охранник.
— На обед вам что привезти?
— Ой, — он смутился, — у меня бутерброд с собой.
— Паша, у Коли бутерброд с собой, — сообщила Люся в трубку. — Мы продержимся без лангустов. Ты наверняка занят.
— Я занят, — согласился Ветров, — но на обед приеду.
Повесив трубку, Люся все-таки подключила наушники к диктофону, взялась за текст и проработала до самого часа дня, когда в замке повернулся ключ и ворвался Ветров с коробками из ресторана.
— Вашему напарнику я тоже передал обед, — сказал он ягу Коле, — он меня в ответ обворчал.
Он был оживленным, но явно сердитым.
— Что, — спросила Люся, потягиваясь, — завтрак удался?
— Даже не напоминай, — отмахнулся Ветров, стягивая пальто. — Мы с отцом и без того плохо ладим, а тут еще и клуб придется выставлять на продажу. Он обвиняет меня в том, что я разрушил его карьеру!
— И это правда только отчасти, — рассудительно заметила Люся, доставая тарелки. — Ты выступил катализатором, а дальше уж песочный замок обвалился сам по себе.
Ветров остановился, скептически глядя на нее.
— Я устал как собака, у меня куча дел, и я принес тебе еды, — сказал он, — разве ты не должна в благодарность побыть хотя бы пять минут на моей стороне?
Ее так и подмывало ответить, что вообще-то никто его не просил.
Что у нее целая Нина Петровна в соседней квартире, доставка в телефоне и в принципе тут никто не голодает.
Но это было совсем не про еду.
Это было про что-то другое.
Про то, куда Люся стремилась не заглядывать без особой нужды.
Нуждается ли он в утешении?
Хочет ли она его утешить?
Такие у них теперь отношения?
Поэтому он приехал без всякого повода?
Потому что был расстроен?
Не придумав достойного ответа, Люся молча погладила его по плечу.
Ветров ей улыбнулся.
Мгновение. Тягучее. Странное. Пугающее.
А потом яг Коля уронил вилку, и мир снова вернулся к своей обычной скорости.
— А как распознать русалку? — спросил охранник, когда они сели за стол.
Ветров моментально насторожился.
— У тебя есть подозрение, что ты повстречал русалку? — тут же спросил он.
Начальник видового отдела полиции при исполнении — моментальный переход от хмурой задумчивости к стойке «фас».
— Не, — Коля замотал головой, — к экзаменам готовлюсь. В билете вопрос «три способа опознать русалку».
— И ни один из них не работает, — вклинилась Люся. — Русалки едят как люди, спят как люди, дышат как люди. Они плачут слезами. Просто те, кто с ними долго в близком контакте — неделю или больше, — постепенно теряют все свои силы, пока не умирают от истощения.
— Я читал ваше интервью, — ответил он, таращась на нее круглыми наивными глазами. — Не страшно было?
— От нескольких часов или даже нескольких дней сильного вреда не будет. Так, легкая усталость. У русалочьего воздействия накопительный эффект, как у валерьянки.
— Но полиция же как-то их узнает?
— Обычно в штате есть нижний арх, — тут Ветров вздохнул. Он-то никак не мог закрыть эту вакансию: редкий вид, что поделать. — Мы пробовали привлекать навей, но без толку. Умертвия видят друг друга, но редко об этом сообщают. Что-то вроде круговой поруки.
— А вы бы узнали русалку?
— Не знаю, — честно сказал Ветров, — если по правде, я никогда с ними не сталкивался.
— Да ладно, — ахнула Люся, — даже я сталкивалась, а ты нет? Постой, ты же уже был при должности, когда казнили Лену Афанасьеву.
Он ответил ей выразительным взглядом: ты действительно хочешь вспоминать мой первый рабочий день? — говорил этот взгляд.
Люся самодовольно улыбнулась.
Ей-то понравилось, как ловко она щелкнула тогда Ветрова по носу.
— Я принимал дела, — сухо сказал он, — не до этого было.
— Русалок принято казнить на рассвете, — на правах единственного тут знатока сообщила Люся ягу Коле, — но это скорее дань традиции. На самом деле на закате тоже можно. Старая добрая осина, годится для любых умертвий.
Он смотрел на нее широко раскрытыми беспокойными глазами.
— Так на кого ты учишься? — спросил Ветров.
Яг Коля моргнул и повернулся к нему.
— На юриста, — ответил он, — заочка. Приду потом к вам, в видовую полицию, возьмете?
— Возьму, — согласился Ветров, — если Людмила Николаевна к тому времени будет жива и здорова.
— А также богата и счастлива, — с энтузиазмом подхватила Люся. — Пашенька, что это такое? Почему в моей тарелке черный рис?
— Ризотто с чернилами каракатицы, — пожал он плечами, — самое близкое к тому, что ты просила.
— Я же пошутила.
— Я знаю.
И снова — странное, тягучее мгновение, глаза в глаза. Улыбка, которая зарождается на ветровских губах и передается Люсе. Воздушно-капельно.
А что вообще происходит?
После обеда Ветров умчался на работу, а Люся снова взялась за диктофон.
Расшифровывая пространные тирады Вешникова, она невольно поддавалась его настроениям, лениво раздумывая о том, почему люди придают столько значения этой самой любви.
Обычно в ее жизни все происходило примерно по одному и тому же сценарию. Она встречала какого-то мужчину и думала: хм, вполне подходящий. Что при этом думал он, Люсю мало волновало.
Ей никогда не приходило в голову скрывать свои намерения или затевать любовную игру вроде флирта, намеков, призывной стрельбы глазами. Все эти атавизмы прошлых веков казались неуместными в эпоху интернет-приложений для быстрого секса и подробных анкет со своими желаниями.
Относись к сексу как к маркетинговой задаче — вот самый разумный совет из всех, которые ей доводилось читать в сети. Определи для себя цели и инструменты.
