- Что сделал Лестар?
- Вот, почитай, - ответил отец, протягивая ей листок бумаги с гербовой печатью Мории. И то, что она читала, заставляло холодеть от безысходности.
Король Август был при смерти. И по донесению шпионов Элении, только он сдерживает Лестара от объявления войны. Мория, как и ожидалось, объединилась с Легорией, но ее поразило то, что к ним присоединились эльфы.
- Как такое возможно? Мы никогда не воевали с серебряным лесом. Нам нечего делить.
- Это не все. Я просил Адеон помочь с этим.
- Они отказали?
- Наследник не намерен вступать в конфликт с эльфами. В отличие от нас, первородные могут договориться.
- Я не понимаю. В последний раз, когда я там была, они обещали поддержку.
- В конфликте с соседями, да. Как миротворцы. Но с лесными они спорить не будут.
- Это слова наследника?
- Это слова регента.
- А Велес?
- Я не знаю. Войны не хочет никто, кроме Лестара.
Милава долго стояла посреди кабинета отца и смотрела в пустоту. Конечно, она понимала, что, он никогда бы не рассказал ей обо всем этом, если бы ему не нужна была ее помощь. Она так боялась задать этот вопрос, но все же спросила.
- Чего хочет Лестар?
- Тебя, - убитым голосом ответил отец, и она поняла, что это конец.
- Ты дал согласие?
- Милая, я не собираюсь отдавать тебя в лапы этого ублюдка, - он был так решителен, так отчаянно говорил, а в глазах тоска. И немая просьба, соглашаться. Вот и все.
У них была неделя. И всю эту неделю она пребывала в каком-то заторможенном состоянии. Временами просыпалась, конечно, и тогда плакала так, как никогда в жизни. За себя, за Яра, за страну, за чертов долг и ненавидела себя и брата, что бросил ее в такой момент и родителей, и Лестара. Больше всего его. Этот подонок знал, куда надавить. Он все про нее понял. И это убивало. А через неделю, в день смерти короля Августа Лестар получил то, что хотел больше всего. Ее согласие на брак.
* * *
Три месяца, девяносто дней, две тысячи сто шестьдесят часов, и еще черт знает, сколько минут он не видел ее. Не вдыхал любимый запах, не целовал губы, не шептал ее имя, не касался бархатной кожи. Она лишь повторяла, как заведенная, что еще не время. Что ей нужно подготовить родителей, а он медленно сходил с ума. А потом не кто-нибудь, а Аен, рассказал, что принцесса Элиани выходит замуж. Не за него. Для него это был удар и шок. Он не мог понять, а когда узнал, кто этот загадочный жених, рванул к ней. Он появился прямо к середине представления, под названием «как умело можно разбить сердце побратима». Она танцевала с Лестаром, улыбалась ему, говорила что-то и, в ответ на его слова, сказанные ей на ухо, счастливо, заливисто смеялась. Она позволяла ему касаться себя, обнимать, целовать руки и, каждый раз Яру хотелось выть от бессилья и разрывающей душу боли. Как она могла? Что случилось? Почему?
Он должен был знать, спросить, посмотреть в ее глаза, чтобы убедиться, что все это ему просто почудилось и она, по-прежнему, любит его. Поэтому он не нашел ничего лучше, как спрятаться в глубине ее комнаты, которую нашел по запаху ее духов. Он боялся и надеялся, что она приведет Лестара туда. И сам не знал, чего хотел больше, но она не привела. Он спрятался за занавеской, как какой-то вор и подглядывал. Сейчас, в тишине комнаты, она показалась ему невероятно уставшей и несчастной. И опять же, это радовало и огорчало одновременно.
Милава сняла диадему, вытащила колющие шпильки из высокой прически так, что локоны рассыпались по плечам, села на край кровати и посмотрела на себя в зеркало. Кем она стала? Лицемеркой. Когда Лестар приехал, она поняла, что ее сопротивление только подстегнет его, заведет, заставит охотиться за ней, как за добычей. Увы, но она ошиблась, говоря Заку, что не нужна Лестару как женщина. Увидев, его голодный, полный превосходства и желания взгляд, ее передернуло от того обещания, что сквозило в них. Тогда даже мама не смогла сдержаться. Они с отцом, впервые, наверное, за много лет поссорились. Не на людях, конечно, но Сима как всегда подслушала. Прибежала к ней в комнату, обняла крепко-крепко за шею и разревелась. А потом взахлеб рассказывала, как кричала мама, и как папа убеждал ее, что ничего нельзя сделать. По крайней мере, сейчас. Тогда Мила решила притворяться. Сказала Лестару, что осознала, какой дурой была. Убедила в своей привязанности к себе не только его, но и всех вокруг. Даже маленькую, проницательную Симу. Сестра перестала с ней разговаривать. Только мама знала и отец. Но тут уж не было ее вины. Мама всегда чувствует ребенка, особенно такая, как ее. Она не задавала вопросов, но совершенно точно знала, что сердце дочери уже занято и отнюдь не Лестаром. Плакала вместе с ней в день помолвки. Просто гладила по волосам, позволяя дочери заливать слезами свое платье. А потом убедила Лестара дать принцессе отсрочку до тех пор, пока не вернется Филипп. По закону, если бы Мила была прямой наследницей, она не могла бы выйти замуж за того, кто тоже наследовал трон. И этой ситуации не возникло бы. Но, даже если Филипп откажется от трона, Миле это не поможет. Ведь была еще Сима. А значит у Элении есть наследник.
Лестар согласился отложить свадьбу до конца лета. Хоть какая-то передышка от него. Да, он все еще ждал, все еще не позволял себе лишнего, но она не сомневалась, что как только скажет да, отвертеться от близости с ним не удастся. Ее снова передернуло. Одно то, что она позволяла целовать себя, вызывало рвотные позывы. Сдерживало только то, что она закрывала глаза и представляла на месте этого ублюдка, Яра. Вспоминала его руки, губы, прикосновения и возбуждалась от этого. А Лестар верил, что это он вызывает в ней это. Она снова посмотрела в зеркало и смахнула одинокую слезинку с щеки. Ей нельзя плакать, иначе завтра она не сможет подняться с кровати. Заболеет так же сильно, как месяц назад. Мила не знала, что за болезнь постигла ее. То ли тоска и депрессия, то ли вирус, подхваченный в пустыне, но иногда она начинали чувствовать себя очень плохо. Так, что магия начала подводить. Она днями не могла подняться от слабости. Лекари кружили вокруг, давали советы, прописывали лекарства, но не могли ответить ничего конкретного. А потом наступало облегчение. Магия возвращалась вместе с румянцем на щеках. Если бы она не была совершенно точно уверена, то решила бы, что беременна. Но, увы. А ей бы хотелось иметь частичку Яра. Хоть так.
Пересев к тумбочке, она снова наткнулась на письмо Зака. Он ругал ее. Когда узнал о помолвке, примчался, кричал, но ему она солгать не посмела. Рассказала все, как есть. Умоляла только не говорить ничего Яру. Он хмурился, говорил, что так нельзя, но кивнул, соглашаясь. Та неделя, с ним и Жанной была самой счастливой, за последние месяцы. Они договорились встретиться в годовщину. Это совсем скоро. Еще неделя и она хотя бы дышать полной грудью сможет. Никогда не думала, что ей захочется сбежать из родного дома куда угодно. Хотя нет, она знала, куда бы хотела убежать. К нему.
