— Да? Мне кажется, это ты издеваешься, — отец вытащил лист из лежащей перед ним папки и подвинул его к Марине. — Читай.
Девушка взяла листок и по мере прочтения, ее лицо претерпевало гамму чувств — от изумления до злости.
— И ты поверил этой фальшивке? — отбросила от себя документ Марина. — Я не была в этом Центре.
— Была, тебе записи из журнала предоставить или хватит записей с камер наблюдения?
— Ну, была и что? Мне только УЗИ сделали, и анализы взяли, а в матку никто не лез, я бы не позволила, интернетом пользоваться умею! — не смутилась дочь.
— Плохо умеешь, — покачал головой отец. — Есть метод определения отцовства по крови, вот его и провели. Там же все написано, — кивнул он на лежащее на столе заключение.
— Влад не имел права без моего разрешения! Тайно не считается!
— Дочь, включи уже мозги и перестань упираться. Ведь Морозов, уж прости за подробности, с тобой даже не спал. Любая экспертиза подтвердит, что он не приходится отцом этому ребенку. Зачем портить жизнь себе, малышу и Морозову? Или ты думаешь, что женившись под давлением, мужчина жену и ребенка обожать станет?
— Стерпится-слюбится, не слыхал о таком? — прищурила глаза Марина.
— С Владиславом этот номер не прокатит, он другую любит и у него есть родной ребенок, — парировал отец. — Просто выкинь из головы эту блажь. Так кто отец моего внука?
Марина лихорадочно перебирала варианты — что сказать, что пропустить? Интересно, сильно папуля станет орать, если она намекнет ему про отца Влада?
— Ты знаешь его?
— А что, если это Александр Морозов? — решилась Марина. — В конце концов, он свою дочь не убьет точно, а что с Морозовыми сделает, ее не волнует.
Но отец и тут удивил — не вскочил, не закричал, даже бровью не повел и передвинул к ней еще один лист.
Она взяла, прочитала и, молча, отложила.
— Что теперь скажешь?
— Пап, зачем тебе все это? Копаться в моем белье, ломать мою жизнь?
— Я уже говорил — сама о себе и ребенке ты не в состоянии позаботиться. Я долго ждал, когда ты повзрослеешь, и будешь вести себя достойно, но не дождался и решил все взять в свои руки. Итак, кто отец?
— Я не знаю.
— Здорово, дочь. Это как получилось?
— Ну, я как-то на одной клубной тусне оттянулась, а потом через неделю, что ли, уехала в Швейцарию и там… с Александром.
— А имя этого из клубной тусни?
— Не знаю, не до того было.
— Да, Марина, я думал, ты меня уже ничем удивить не сможешь, но тебе удалось. Значит, так, про Морозовых забудь, я на всякий случай заставил их слетать в Берлин и сдать кровь там, делаем еще один тест для подстраховки, но ты же понимаешь, что Влад стопроцентно ни при чем и Александр почти наверняка мимо? Поэтому уже сейчас привыкай к мысли, что Морозовой тебе не быть. Далее, как я уже говорил, на ближайшие полгода ты под моим личным контролем и присмотром. Из дому одна ни ногой, поняла? Мне очень не хочется применять крутые меры, поэтому я надеюсь на твое благоразумие. Учти — вынудишь — проведешь эти полгода под замком, будешь нормально себя вести — ограничений почти не будет.
Дальше, рожаешь, и если материнские чувства не проснутся и решишь, что ребенок — это обуза, я отпущу. Дам денег и езжай, куда хочешь. Присматривать буду и испоганить себе жизнь не дам, но в остальном будешь свободна.
— А ребенок? — удивленно спросила Марина. — Куда ты его денешь?
— Как, куда? — удивился Анатолий. — Выращу и воспитаю себе наследника. Я учел все ошибки, допущенные при воспитании тебя.
— Какого еще наследника? А я???
— А ты, Марина, как себя поведешь. Все зависит только от тебя, поняла? По миру не пущу, не переживай. Все поняла?
— Д…да.
— Ну и отлично. Иди к себе, а я еще посижу тут.
Так, замечтался он, что-то. Конечно, дочь шелковой не стала, но он потерпит, ничего, беременным можно и покапризничать. Что же это он хотел? Да! Надо позвонить Морозовым.
Глава 40
Впервые за несколько лет Влад проводил отдых так необычно: три недели — три, блин, недели!!! — ни капли вина, никаких вечеринок, саун и женщин.
Впрочем, женщин у него не было уже, страшно вспомнить — третий месяц! Кому рассказать, решат, что Владу пора к психиатру или к писькин-доктору.
И не скажешь, что не хотелось, временами очень даже и красивые ножки и остальное он вполне замечал и оценивал, но вот выверты Марины и отца напрочь отбили охоту к легкому перепихону, а для серьезных и длительных отношений его интересовала только Ася.
Через неделю лагерной жизни Влад втянулся и начал получать удовольствие уже не только от общения с Катюшей, но вообще от самой жизни на природе, от того, что делал своими руками, от детской суеты и непосредственности. Дети если любили, то от всего сердца, дружили — на всю катушку, ненавидели тоже — честно и от души, ну, а уж если за что-то взялись, то энтузиазму и целеустремленности можно было только завидовать. Странно, ведь когда-то и он, Влад, тоже был мальчишкой и тоже жил на «всю катушку», куда же потом подевался тот мальчишка, любитель бегать босиком по траве, когда мама не видит и нырять с тарзанки?
Но в лагере тот, потерявшийся с прожитыми годами мальчишка Владик, вернулся и Морозов наслаждался каждым днем, стараясь не думать, что будет потом, после окончания смены.
Катя тоже на всю катушку использовала возможность побыть папиной дочкой и проводила с Владом вообще все свое свободное время, так что до этого совершенно неопытный в обращении с детьми мужчина заодно с возвращением в детство прошел и ускоренные «курсы» молодого отца. Отвечая на бесконечные «почему» и «отчего», Владислав и сам подтянул что-то из полузабытых знаний, а что-то и сам узнал впервые. Да будут благословенны Ликлайдер, Серф, Бернерс-Ли и другие, чей труд создал Интернет!
Его очень порадовало и польстило, что дочь свободно разговаривает на трех языках, сам-то он знал только два!
— У нас с мамой английские, немецкие и итальянские дни! — объяснила ему дочь.
— Это как?
— Это каждый день мы говорим на одном языке. Это очень весело! Когда мы в городе, все думают, что мы иностранцы!
Да, надо отдать Асе должное, ребенка она воспитывает отлично, как же жалко, что он не видел, как растет его девочка, ее первого зуба, первого шага…
Сам виноват, да…
Вопрос с неразглашением факта присутствия отца в лагере решили так.
— Катя, ты же знаешь, что врать плохо? — начал разговор Владислав в один из первых дней.
— Да, — кивнула дочь. — Врут только трусы и плохие люди. Но иногда можно не врать, а недоговаривать или играть в прятки, как говорит мама.
— В прятки? Расскажи, пожалуйста! — попросил отец.
— Мы с мамой играем от тебя в прятки, и чтобы ты нас долго искал, у меня другая фамилия, я Окунева, но это понарошку. Пап, а если ты меня уже нашел, я опять Ряднова?
— Нет, Кать, до конца лагеря ты Окунева, я ведь тебя не нашел, это ты меня нашла и узнала. Вспомни!
— Да, точно! — захлопала Катя в ладоши. — Ты проиграл! Вот мама обрадуется!
— Гм… Да, мама обрадуется… Знаешь, что мы давай сделаем?
— Что? — дочь выжидательно уставилась на отца, заранее предвкушая.
— Врать мы не будем, мы будем недоговаривать. Если мама тебя спросит — не нашла ли ты папу или не нашел ли тебя папа, ты ей все расскажешь. Или если она спросит — а кто этот рабочий у вас в лагере, то ты тоже расскажешь.
— А если мама не спросит, то я не расскажу про тебя, да?
— Да. Это будет наша с тобой игра.
— Хорошо! У меня теперь две игры — с тобой и с мамой! Мы сейчас на море идем отрядом, ты пойдешь с нами? Я плавать умею, знаешь, как быстро! Ты не догонишь!
— Конечно, если не будет срочной работы, я обязательно пойду с вашим отрядом! — заверил ее Влад.
А потом на выходной приехала Ася, и Влад, спрятавшись за деревом неподалеку от ворот, с тоской наблюдал счастливую сцену встречи матери с дочерью. Его девочки сели в такси, а мужчина повернулся и споткнулся о взгляд воспитателя Веры Васильевны, улыбнулся ей, развел руками и направился назад в лагерь.
