Я не послушалась и медленно вошла в просторную гостиную. Включила перламутровую люстру с круглыми подвесками.
Основу интерьера составлял малазийский гарнитур из массива гевеи: высокий сервант и две угловых витрины с посудой и статуэтками, наборная секция для техники и книг, в ней стоял большой плоский телевизор, три высоких стула с красной обивкой, плетеное кресло-качалка, журнальный стол, заваленный газетами. На широких белых подоконниках яркими заплатками пестрели цветочные горшки. В них что-то бурно зеленело, не цвело. Над диваном висели две картины. На одной был изображен летний сосновый лес, а на другой – освобождающаяся от ледяной корки река.
Запятнанный кровью коричнево-красный ковер с восточным орнаментом, на фотографиях лежавший на паркетном полу, теперь был свернут и приставлен к стене.
– Вы пока осваивайтесь в новом жилище, располагайтесь. Я спущусь в подвал за вином. Лев Андреевич был признанным мастером виноделия, – Тихон проводил меня на кухню, освещенную стеклянным абажуром. Сквозь матовое зеленое стекло виднелись поджарившиеся сверчки. – Здесь много сверчков. Постарайтесь не чесаться во сне, когда они будут по вам ползать. Кусаются как звери. Хуже всего, если вопьются в нос. А еще они стрекочут по ночам. Так что, привыкайте к соседству.
– Вывести их нельзя? Фумигатором или еще чем.
– Бесполезно. Новая партия прибежит с улицы.
Тихон ушел в подвал.
Чудесный городок! Местные сверчки – и те кусаются! Лучшее место на свете. Ага!
Я обыскала полки белого соснового гарнитура с цветочной росписью, выбрала пять десертных фарфоровых тарелок, чайник и две чашки с блюдцами, два стеклянных бокала, коробку с чаем и пачку салфеток. Расставив посуду по стеклянному столу, вскипятила воду на газовой плите и заварила чай.
В дороге я купила основательный запас готовой еды, но мало что из него уничтожила. Красиво, как перед новогодним застольем, я разложила по тарелкам мадридские пирожки с грибами и телячьей печенью, куриные шницели, сербские котлеты из форели и шоколадные “Картошки”.
Да уж! Романтичная получается обстановка. Ха-ха! Осталось включить неторопливую музыку, как в мелодраме. Еще надо поставить перо жар-птицы в вазу на буфете и выключить свет… Снять кобуру? Да, конечно. Это еще немного разрядит наэлектризованную донельзя атмосферу. Я убрала пистолет с кобурой в оружейную сумку, которую потом впихнула в свободную нижнюю секцию кухонного гарнитура. “На всякий случай” достаточно осинового кола.
Итак, мне предстоял ужин с мужчиной. Правда, мужчина был не в моем вкусе, да и не собиралась я вляпываться в трясину отношений в отстойном аномальном городишке.
В гражданском браке с Максом не было слюнявой романтики. Наш совместный ужин представлял собой безмолвное поглощение пищи на диване у телевизора.
***
Я решила обойтись без музыки.
– Как в ресторане! – восхитился Тихон, поставив на стол принесенную бутылку домашнего вина. – Перо жар-птицы! Добрый знак, – взглянув на сияющее перо в вазе, он обвел бесстрастным взглядом еду.
Воспоминания об убийстве Ломакиных начисто лишили меня аппетита. Нужно было впихнуть в себя что-нибудь из мясных блюд. Потомственные охотники, как и оборотни, не могут обходиться без мяса. Иначе мы не только потеряем сверхсилу, но и вообще с трудом будем переставлять ноги. Вампирские гены требуют пищи, богатой животным белком.
Откупорив бутылку, Тихон наполнил два бокала и сел напротив, повесив снятую куртку на спинку стула.
Его руки не были дряблыми, как у хлюпика-интеллигента, за которого я приняла его вначале. Хорошо развитая мускулатура в сочетании с крестом из драгоценного камня на широкой серебряной цепочке, казавшейся золотой в свете пера жар-птицы, сделала его похожим на провинциального “братка”. Новый облик не вязался с плавной манерой речи и благородными чертами лица.
– Светлана, надеюсь, вы не возражаете против перехода на “ты”, – улыбнувшись, навязчиво предложил Тихон. – Чувствую, так нам будет проще наладить конструктивный диалог… Понять друг друга.
Мое внимание привлек необычный крест на его шее. Фигурка распятого Христа была выточена из белого с ярко-красными прожилками камня, по ней будто стекали кровавые струи. Меня слегка покоробило.
“Спокуха”, – приказала я себе.
– Я не возражаю. Но понимать меня не нужно. Не люблю, когда мне лезут в душу, – нервно выпалила я.
– А вот лично я не вижу ничего плохого в том, чтобы немного душу приоткрыть интересному собеседнику. Рискну начать первым эту болезненную процедуру. Я намерен предложить тебе посильную помощь в расследовании.
– Мне не нужны помощники.
Нужны еще как! Но только не такие!
– Не упрямься! Тебе не обойтись без местного проводника, знающего тут все и всех… Волочаровцы не жалуют охотников, и выбор у тебя невелик.
Приехали! И почему это местные не любят охотников? Разве мы для них не спасители от вампирья? Или они думают, что мы плохо работаем, раз горожане продолжают гибнуть? Не понимают, что за всеми вампирами нереально успеть.
– Лады. Будешь моим экскурсоводом.
– Честно говоря, мне самому интересно выяснить, кто убил господ Ломакиных.
– Известно, кто… Вампирюшники.
– Вот это, как говорится, не факт. Я на твоем месте и людей не списывал бы со счета… В волшебном краю, где частенько промышляют вампиры, на них удобно вешать всяких так называемых “глухарей”. Для примера говорю.
Я чуток подвисла.
– Приступим к самому ответственному моменту – поделимся переживаниями, – Тихон глубоко вздохнул, собираясь с духом. – Как и обещал, начну с себя. Недавно я расстался со своей девушкой. Мы вместе прожили примерно год. Уйти от нее было нелегко, но я понимал, что, живя и дальше под одной крышей, мы будем только доставлять друг другу страдания. Я понял, что нам никогда не стать двумя половинками единого целого, и принял решение… отпустить ее. Я до сих пор с собой борюсь, стараюсь реже вспоминать о ней… Нашел убежище и здесь скрываюсь от нее, от самого себя.
– Думаю, выселение пойдет тебе на пользу. Нельзя все время бегать. Нужно набраться смелости и посмотреть в глаза.
Кто бы говорил!
– Тебя привел сюда не один служебный долг. Есть личная причина?
– С чего ты взял? – я снова разозлилась.
Не нужно бередить мне раны.
– На мстительницу ты не похожа. Охотников сюда приводит либо стремление отомстить вампиру за смерть близкого человека, либо желание спастись бегством.
– Я выгляжу убитой?
– Пока ты выглядишь вполне живой, – мой собеседник засмеялся. – Расстроенной, обиженной на весь белый свет, но живой.
Он хотел сказать: “озлобленной”, и не рискнул.
– Ты меня раскусил. Лови мою причину.
– Я весь внимание.
– Оборотень… Ко-бель… – надрывно прошипела я.
Только не надо слез!
– Кратко и емко. Теперь мы понимаем друг друга. Надеюсь, тебе стало легче.
– Да, полегчало прям.
Слезы не появились – и то дело. Полезно иногда поговорить с тем, кто в “теме”.
– Угощайся, – я подала новому знакомому тарелку с мадридскими пирожками.
– Спасибо, я не голоден, – Тихон отвел взгляд.
Замерев от поразившего тело электричества, я вжалась в спинку стула.
Неужели, он...
– Ты совсем не будешь есть? – мой голос завибрировал. – И не выпьешь за упокой Ломакиных?
Надо прояснить все и сразу. Чем быстрее, тем лучше!
Сумка лежала на соседнем стуле. За секунду я возьму ее, за пару вытащу оружие... У него секунда на бросок. Я не успею! Лучше попробовать незаметно подтянуть сумку за длинную ручку.
– Чисто символически, – Тихон насторожился, перестал улыбаться.
Я помянула добрым словом незнакомых мне людей, поскольку у местного жителя приличных слов в адрес Льва и Эльвиры Ломакиных не нашлось. Мы выпили, не чокаясь, хотя… постойте… пила одна я. (Классно, что охотники пьянеют только от абсента. Мне не нужно было переживать за свое самообладание). Тихон даже не лизнул вина. Коснулся верхней губой, как показалось.
