— Что бы ты ни говорил, я поверю каждому твоему слову — потому, что это говоришь ты. Пусть ты теперь прогонишь меня — ты в праве так поступить, — она дрожала в его руках, прижимаясь к его груди, под гладкой кожей цвета слоновой кости чувствуя крепкие мышцы, и объятия рук его были крепкими, какими и должны быть объятия сильного мужчины, на которого всегда можно положиться, — Но, клянусь тебе — с того дня, как я увидела тебя, мне претит сама мысль о том, чтобы меня касался другой мужчина кроме тебя.
— Даже когда плачешь, ты красива, — девушка, и правда, выглядела сейчас удивительно: густые черные волосы в растрепанной прическе контрастировали с её белой кожей, настолько тонкой, что казалось, сквозь неё просвечивают мельчайшие капилляры, от чего создавался эффект мрамора — и вся она походила на ожившую прекрасную статую, — Потому что, женщина, которая влюблена — прекрасна. Я не встречал ещё такой, как ты — одновременно такой сильной и такой хрупкой, такой гордой и такой уязвимой. Пока я жив, ни один мужчина не коснется тебя, если ты этого не захочешь, — и он не находил объяснения тому, чем же она так притягивала его, заполняя собой все мысли и проникая под самую кожу и в глубины нервных окончаний, — И хоть будущее наше ещё не ясно, но с любовью в душе мы можем сделать его лучше.
— Я закрываю глаза и слышу ту музыку, что звучит по всей земле, — Мей самозабвенно улыбнулась, мечтательно закрыв глаза, — Она слышится повсюду и переполняет меня — прекрасная и бесконечная, как сама вечность.
— Эта мелодия называется «Мелодией бесконечности», и она звучит тогда, когда два сердца бьются в унисон — как объяснила мне в своё время одна девушка, которую и ты хорошо знаешь, которая показала мне, что я могу не только разрушать, но и созидать. И вот так гораздо лучше — ты намного красивее, когда улыбаешься, — Марк тоже улыбнулся и легко потрепал её челку, — И мы вместе пройдем этот путь длинною в жизнь, если ты вдруг устанешь, просто скажи мне, моих сил хватит на двоих, — она открыла глаза и встретила взгляд его серых глаз, и его губы коснулись её горячих губ, и он забыл себя, задаваясь единственным вопросом — возможно ли, чтобы губы человеческие были столь сладки? — Поехали домой? В таком виде, в котором мы сейчас, мы можем продолжить наше свидание только дома, — предложил он, не отрывая от неё взгляда, и она расплылась в счастливой улыбке, — Интересно, а цветочные магазины ещё работают?
— Знаешь, вид у тебя был, и правда, пижонский, — она осмотрела его с ног до головы смешливым взглядом.
— Ты так думаешь? — хмыкнул парень, — Моя внешность — инструмент, которым я зарабатываю на жизнь как модель. Ты понимаешь меня? В работе хостес внешность тоже важна. К тому же — это, своего рода, уважение к окружающим людям, чтобы им было приятно смотреть, а может быть, это — просто компенсация за годы лишений, когда теперь я могу позволить себе лучшее. Как актер, я научился подавать себя, даже научился улыбаться, но и это была только игра на публику. А рядом с тобой я могу быть настоящим — и не важно, радуюсь я или грущу, злюсь или тоскую — я буду тебе небезразличен. И ты мне небезразлична, и мы можем делиться друг с другом любым душевным состоянием.
— Ну, разумеется, — тотчас же подтвердила она, потом подняла голову, привлеченная громкими звуками, и дернула его за рукав. заставляя посмотреть наверх, где небо расцветало яркими огнями, — Ой! Смотри, Марк — смотри же: это фейерверк! В центре парка устроили фейерверк. В детстве меня родители всегда брали с собой на праздники, мама помогала мне надеть красивое кимоно и сделать сложную прическу, а папа водил нас в парк аттракционов и покупал сладости.
— Вот видишь, как тебе повезло, что у тебя есть такие воспоминания — храни их всегда в своём сердце, — улыбнулся он, обнимая девушку, — Я многое бы отдал хоть за часть таких воспоминаний, — он вдруг запнулся, и глаза его стали влажными: в конце концов, он — только восемнадцатилетний мальчишка, семнадцать из которых он прожил не зная своей семьи и своих корней, — Я никогда не любил ни парки, ни праздники, особенно свой день рождения — в такие моменты особенно остро ощущаешь своё одиночество, когда все вокруг веселятся и радуются жизни в семейном кругу. И всё время спрашивал себя — кто я, где моя семья?
— Я всегда поддержу тебя, — Мей провела ладонью по его щеке, — Я не знаю, есть ли Бог на самом деле, но мы вместе попытаемся отыскать его.
Дорогой домой, устроившись на заднем сидении такси, Мей беззастенчиво положила голову на колени Марка — кажется, это становилось уже её фирменным приемом. Впрочем, он не стал возражать, лишь аккуратно поправив выбившуюся прядь её волос. Хотел ли он пойти дальше? Бессмысленно было бы лгать самому себе — его влекло к ней, и сопротивляться этому влечению было всё сложнее, и это вызывало страх. Страх, что он не оправдает тот образ идола, что она создала для себя. Вдруг более близкое знакомство с оригиналом заставит её разочароваться? Хотелось ли ему ощутить шелковистость её волос, почувствовать бархатистость её кожи, увидеть улыбку на её точеном лице и блеск в её глазах? Хотел ли он её? Да, черт побери! Кому он врет! И больше всего боялся не оправдать её надежд. Пережив насилие в детстве, мысли об интимных вопросах вызывали в нем целую бурю противоречий, точно на нем было выжжено несмываемое грязное клеймо. Сможет ли он стать счастливым? Сможет ли сделать счастливой её?
— Какие красивые… — в полу-сне пробормотала девушка, когда он почти машинально принялся растирать пальцы её холодных рук.
— Ты что-то сказала? — от неожиданности он непроизвольно дернулся, но она только крепче сжала его ладонь:
— Руки у тебя красивые, — такие простые слова, и она так легко их говорит, — и глаза — тоже, — он благосклонно-сдержанно улыбнулся, а внутри всё билось и клокотало, и подступающие слезы заставили его моргнуть:
— Уже скоро мы приедем, — тихо произнес он, и она снова закрыла глаза, не выпуская его руки.
До комнаты он донес девушку на руках, осторожно помог снять плащ и в нерешительности остановился:
— Дальше справишься сама?
— А ты хотел помочь? — чертовка, ещё при этом так многообещающе-соблазнительно улыбнулась, — Я бы не отказалась.
Черт! Это она, что — провоцирует его сейчас? Испытывает на прочность его выдержку, которой и так не осталось? Но это было бы нечестно по отношению к ней, как бы ему не хотелось дойти до конца, но — не сегодня, не при таких обстоятельствах.:
— Спокойной ночи, — он коснулся губами её лба.
— Спокойной ночи, Марк, — провела пальцем по его губам, потом невинный легкий поцелуй щеки.
