— Ты можешь брать любую из них, — спокойно заметила она, погладив его по напряженной руке, — Только не забывай, что твоя верность принадлежит мне. С ними можешь удовлетворять себя, но ты всё равно будешь возвращаться ко мне. На мое горе, у меня тело ребенка, и я не могу доказать тебе свою любовь, но чувства мои сильны зрелостью взрослой женщины.
— Госпожа ревнует? — мужчина слегка улыбнулся, одними уголками губ, — Не стоит, право. Твое место — всегда особенное в моем сердце и в моей жизни, — так оно и было, за то время, что он знал её, сам того не замечая, он глубоко привязался к ней, но она продолжала идти по тупиковому пути саморазрушения, ведя за собой и его. И как ей объяснить всю бессмысленность этого пути, когда она всё ещё находится во власти своей боли и своей обиды — словно продолжая наслаждаться ими, даже спустя шесть столетий?
— Из тебя бы вышел прекрасный дипломат, — кивнула головой Лаурита, — Твои слова приятны моему сердцу, но меня ждут дела. Ещё остался один, с кем я не поговорила. Спокойных снов.
— И тебе спокойной ночи, госпожа! — он поцеловал её в лоб, и девочка, спрыгнув с его колен, усмехнулась и покинула комнату, оставив мужчину в продолжительных раздумьях.
Между тем, свадебное торжество подходило к своему завершению, и гости начали уже разъезжаться по домам, провожаемые оставшимся помощником Ондзи — Винтером. Особенно тепло он простился с Маргаритой, которая, несмотря на свою слабость, смогла всё же уговорить безумно любящего её мужа остаться до окончания праздника и вернуться домой вместе со всеми. И пусть у его жены были светлые волосы, но в глазах, таких же карих, как и у Маргариты, был такой же внутренний свет и такая же огромная душевная сила в хрупкой телесной оболочке. Когда-то и его мир был таким — где любят и ждут, где можно не бояться холодных одиноких ночей, где под дорогой модной одеждой сердце бьется с надеждой и любовью, и каждый его удар не отдает тупой ноющей болью. Не уберег он своего счастья… Потому и пошел в услужение к новым хозяевам, как когда-то служил королю, своему сюзерену. Своей службой он гордился, но отправляясь в поход, он оставил свою вотчину уязвимой, чтобы вернувшись, найти замок и поместье разоренными и узнать о смерти своих обожаемых жены и дочери, которых забрала безжалостная чума вместе с тысячей других жизней, которых даже не предали земле с подобающими почестями. Тогда он начал свой собственный крестовый поход, бросаясь из одной авантюры в другую, ища смерти на поле боя. В следующую эпидемию, приход которой он ожидал, словно избавления, заразился и он сам. Он уже приготовился встречать по ту сторону реальности тех, по ком изнывало его сердце. Тогда-то и появилась она… Лаура — так она представилась. Она обещала вернуть их, вернуть его семью, в обмен на преданность. И она сдержала своё слово, только он предпочел бы лучше снова увидеть их мертвыми, чем такими: походившими на них прежних лишь внешне, оставаясь отдаленным подобием человека, лишенных души и разума. И он решился на страшное — он попросил её вернуть жену и дочь назад, чтобы избавить и их, и себя от мучений, чтобы души их обрели наконец покой. Но договор уже имел нерасторжимую силу — это не избавило его от услужения Лауре. И вот он до сих пор вынужден нести эту службу и этот свой крест… Тогда ему было всё равно, он лишился смысла своей жизни, а вот теперь, глядя на этих счастливых людей, он снова задумался о многих вещах, о том, что правильно, а что — нет.
Когда возвратились остальные, Марк и Мей уже вернулись в дом, чему парень был даже рад, ибо находиться наедине с ней — было выше его сил, и невозможно было дольше терпеть. И не мог он подобрать слов, чтобы описать всё смятение обуревавших его чувств. Боялся, что она может неправильно понять его, неверно истолковать. Это влечение пугало его, путая день с ночью, и он боялся испугать её — и появление друзей он встретил с большим облегчением — царившее между ним и девушкой напряжение отошло на второй план. К счастью, все они были настолько утомлены событиями сегодняшнего насыщенного дня, что единственным основным желанием сейчас — было желание преклонить голову на подушке и забыться сладким сном, и все мучительные вопросы можно было отложить до утра.
А Маргарите захотелось продолжить завтра увлекательную беседу с Виславом и Барбарой — родителями Евангелины, и попросить их рассказать для её альбома любовных историй свою историю знакомства, ведь каждая из них — уникальна и неповторима и являет собой триумф и феерию самого прекрасного из всех человеческих чувств. Прежде чем подняться к себе в комнату, она, положив голову на плечо мужа, одарила засмущавшихся Марка и Мей ободряющим взглядом. И Даниэлла, взяв под руку доктора, понимающе хихикнула, игриво подмигнув.
Постепенно все обитатели дома разошлись по своим комнатам, чтобы завершить этот чудесный день в крепких объятиях друг друга — включая и отца Марка вместе с Александрой и яркую пару рыжеволосых Этьена и Николь, пока парень и девушка снова не остались одни.
— Сегодня был такой удивительный день, столько всего произошло, — маленькая японка устало улыбнулась, — Но я так счастлива была провести его с вами, с тобой…
— Я … тоже, — юноша попытался улыбнуться, и сейчас это получилось у него совершенно свободно и естественно, — был счастлив… — он провел рукой по её волосам и поцеловал её в лоб, — Ты, видимо, утомилась уже за сегодня. Спокойной ночи, Мей!
— Спокойной ночи, Марк! — она действительно выглядела уставшей после всего пережитого за сегодняшний день, но внутри ощущалась такая легкость, — Нам завтра, правда, рано вставать… — да, сегодня они оба очень устали, но впереди у них — целая жизнь, их история только начинает писаться на бесконечном полотне жизни. И сниться им сегодняшней ночью будут сны, полные света и любви. А когда они оба будут готовы перейти на следующий уровень отношений, то сами поймут это, и сопротивление этому станет бесполезным и лишенным смысла.
А Маргариту даже в такую ночь не переставали навещать кошмары.
В серебристый сон
Ты бы с ним ушел
По дороге вечных звезд
Над простором строгих гор
Ты бы перед ним
На колени встал
Не стыдясь ни слов, ни слез
Кто любил — тот и распял…
Сердце болезненно сжималось от того, каким она увидела мужа — в полинявшем рубище, босого, с длинными растрепанными волосами и заросшим щетиной лицом, сидящего в тесной, темной, пыльной камере, на его теле виднелись следы пыток.
