— Да, — выдохнул он и закрыл глаза, прижимаясь лбом к моему лбу. — Я не отпущу тебя к ней.
«Она» — сама Смерть, существующая вне времени и пространства. Вряд ли согласится с такими словами, но мне было все равно. Я обхватила запястья Васи, вдохнула аромат церковных трав и ладана, вдруг показавшийся таким родным. Удивительно, сколь беспечно люди относились ко времени. Сегодня его слишком много, а завтра почти не осталось. Не будь я такой наивной, возможно, прощаться сейчас было бы легче.
— И с тобой тоже, — вернул меня к реальности голос отца Сергия, и я сдавленно улыбнулась. Ему очень хотелось верить в лучшее: людей, жизнь, город. Странный человек, слишком преданный другим и ни капли себе.
— Почему вы смотрели в тот день на мощи? — спросила я, загоняя подальше мрачные мысли о скорой кончине. Между деревьев просачивался свет, однако ничего, кроме редкого пения каких-то птиц и шуршания ветра, в кронах слышно не было.
— Ты видела мою реакцию, — догадался Сергей Владиславович, наклоняясь и подбирая желтый кленовый лист. Он повертел его меж пальцев, погладив поверхность. Священник остановился посреди тропы, и я сделала то же самое, непроизвольно сжимая пальцы, ощущая нехватку чего-то важного.
— Я думал, он поможет спастись от боли и чувства вины, — ответил отец Сергий, рассеянно рассматривая листок.
— Вы же знаете, что это не поможет, — качнула я головой, подойдя ближе и касаясь его руки. — С потерей просто надо мириться, ведь Смерть забирает души согласно законам мироздания, — отведя взгляд, я закусила губу до боли.
— Повторяешь мои уроки. Я думал, ты их проспала, — улыбнулся священник, чуть ударяя по лбу листочком. Легкое касание на коже было почти неощутимо, но от жеста стало теплее на душе.
— Я могу делать несколько дел одновременно.
Мы рассмеялись, предаваясь воспоминаниям. Пусть не время и не место. Где-то здесь, возможно, прячется зеркальщик. И Бог весть еще какая пакость. Но совсем немного хотелось остаться в беззаботном прошлом, которое когда-то у нас было. Я сжала пальцы на руке священника, заглядывая ему в глаза и произнесла:
— Вы не вернете его. Это невозможно. Даже Хаосу не под силу вернуть человека к жизни настоящим — лишь душу, заключенную в оболочку и обреченную страдать.
Говорила ли я о брате отца Сергия или Максиме — не имело значения. Сергей Владиславович все понял сразу, взгляд стал еще печальнее. Он будто резко постарел на десяток лет, морщины прорезали лоб и скопились в уголках глаз.
— Почему именно Максимка? — с тоской спросил священник, продолжая путь. — Ведь мощи уже были у них в руках. Он мог прикинуться кем-то из послушников.
«Чтобы сделать больнее, втереться в доверие, получить власть», — подумала я, но вслух не произнесла. Только притормозила в очередной раз, хватая отца Сергия за рукав рясы.
— Мощи, — пробормотала я, перебирая в памяти воспоминания, полученные при помощи зелья, и сопоставляя все факты. — Они были ловушкой.
— Что?
Я повернулась к удивленному Сергею Владиславовичу, закусив нижнюю губу изнутри, и провела пальцами по растрепанным волосам.
— Он ехал сюда целенаправленно, — ответила я. — Из одной церкви в другую, из города в город, выбирая те, что подходили лучше всего.
— Это невозможно, — нахмурился отец Сергий, — ни один священник, дающий клятву перед Богом, не позволит себе участвовать в подобном. Такие грехи нельзя просто смыть.
— А им и не нужно ничего смывать, если они искренне верят в спасение, святой отец, — прошептала я. — Хаос даст свободу.
Если животное долго держать в клетке — оно или смирится с ней, или затаится. Будет ждать удобного часа, дабы перегрызть глотку своему тюремщику. Императрица Анастасия в те годы не думала об этом. Ей было важно удержать власть в своих руках, спасти страну от краха. Жестокий приказ не оставил шанса на выживание людям с проклятым даром. Даже те, кто не участвовал в попытке переворота, оказались виновны в государственных преступлениях.
— Нельзя спастись и стать свободным, убивая людей, — поджал губы отец Сергий. — В этом нет смысла!
— Когда революция считалась оплотом здравомыслия, святой отец? — устало потерла я переносицу, быстро шагая вперед по дороге.
— В первый раз маги Хаоса пошли за чужими идеалами, думали, будто спасают народ от царского режима. Сейчас они сами хотят встать у власти и изменить законы под себя. Смерть Романовых в обоих случаях, как возможность стереть все, что было. Исковеркав историю, революционеры создадут новую свободную страну. Для этого лишь нужно стать частью старой, создать видимость смирения, а затем напасть.
Неудивительно, что капитан и офицер говорили о сложности поимки преступников. Нельзя просто взять и уничтожить систему. Но можно обмануть, найти приспешников. Кем бы ни были заговорщики, они четко знали правила игры. Духовенство, политика, военные, обычные люди — среди нас сотни Призванных, десятки сторонников революции с даром Хаоса, желающих уничтожить нынешнюю власть.
Алтарный камень выглядел нетронутым. Я огляделась, однако ни Ивана Иваныча, ни Максима не увидела. Слыша шелест шагов отца Сергия за спиной, подняла руку, прислушиваясь к звукам леса. Мне бы сейчас не помешал Васин слух.
— Подснежники, — пробормотал Сергей Владиславович, присаживаясь на корточки у погибших цветков.
— Их не было, когда мы проводили с Васей ритуал, — ответила я. Священник убрал налетевшую листву. Некоторое время Сергей Владиславович трогал опавшие лепестки, взял горсть земли и поднял голову, будто прислушиваясь.
— Недавно посадили, — он бросил ком обратно и поднялся. — Ничего не слышишь?
— Нет.
— Странно, — отец Сергий прищурился, отряхивая руки. — Звуки будто повторяются.
— Повторяются?
Пение птиц, шум ветра в кронах, тихий шелест шагов. Я сделала два шага назад, потом еще и еще, прислушиваясь. Когда мы вошли в лес, было так же. Эхо от шуршания листьев под ногами разносилось вокруг, будто кто-то шагал вместе со мной. Подняв руку, я закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Кладбище недалеко, если моя догадка верна, зомби не отзовутся.
— Кристина? — отец Сергий насторожился, а я коснулась указательным пальцем своих губ.
Звон колокольчиков и цепей трудно расслышать в шуме ветра. Призванные двигались медленно, но неотступно следовали за нами с самого начала. Место вокруг — умелая иллюзия, созданная вокруг места прорыва энергии. Он воссоздал первоначальный вид, дабы мы ничего не заметили. Я наклонилась, подбирая осколок алтарного камня потяжелее, и подбросила его ладони.
— Берите камень, святой отец, — мрачно изрекла я, — здесь повсюду зеркала.
Осколки градом посыпались при соприкосновении с булыжником. В воздух взметнулось несколько таких камней поменьше, подчиняясь телекинетической магии священника, и разлетелись в разные стороны. Грохот разбиваемых зеркал наполнил пространство, вернул лесу привычные звуки, и земля под ногами дрогнула, переполненная энергией, смешавшейся с Хаосом. Нашим глазам предстал расколотый надвое алтарь, погибшие подснежники и десяток Призванных, прикованных цепями к металлическим плитам. Пока осколки собирались в образ человека, слишком знакомого мне, отец Сергий быстро поднял в воздух самую крупную часть алтарного камня, с трудом удерживая ее в воздухе.
— Вы очень надоедливы, Кристина Станиславовна, — потянул Иван Иваныч. Часть его лица отсутствовала из-за воздействия магии Жнеца, осколки медленно собирались в единую картину. Жуткое зрелище, будто внутри человека — пустота.
— Ты просто отражение, — проговорила я с отвращением, оглядываясь на Призванных. — Настоящий где? На площади? В церкви?
Грохот вдали заставил вздрогнуть. Где-то там, на кладбище, полыхнула алая вспышка огня Олега, а кривая ухмылка на лице двойника Ивана Иваныча стала поистине пугающей.
— Он нужен нам живым, милая. Такими талантливыми ребятами не разбрасываются. А вот ты…
— Кристина! — крикнул отец Сергий, и я бросилась на землю в момент, когда он расщепил на несколько частей огромный осколок.
