— Ваше Высочество, мы так рады, что вы дома.
У Томáса быстро забирают вещи, пока со всех сторон кричат приветствия.
— Спасибо вам. Я тоже скучала по дому. Рада, что все живы. Это наш гость. Томáс, потом познакомишься с остальными, они все готовы исполнить твои просьбы. Я немного устала, поболтаем потом. Томáс, пошли, — командую я, поднимаясь по лестнице.
— Какой он красивый!
— Он будет королём?
— Раньше хозяйка никого сюда не привозила.
— И пахнет от него приятно.
— Он не лапает нас, такой милый.
Закатываю глаза, слыша хвалебные оды Томáсу, а он даже ничего ещё не сделал. Просто стоял рядом. Вот так легко мужчины разбивают сердце. Они даже усилий не прикладывают.
— Здесь очень красиво.
Вздрагиваю и поворачиваю голову к Томáсу.
— Да. Я стараюсь поддерживать дом в хорошем состоянии, но по понятным причинам он всё же запущен. Ты сможешь погулять, если захочешь. Здесь есть кладбище и озеро, а также конюшня и сад во внутреннем дворике.
— А это кто? — Томáс показывает на картину, и внутри меня всё леденеет. Я отворачиваюсь и сглатываю.
— Это моя семья. Здесь все, кто погиб. Мои родители, братья и сёстры, — тихо произношу я.
— Ты похожа на мать, — замечает Томáс. — Но глаза отца, голубые. Вы все были разными.
— Да. Меня нет на картине.
— Почему?
— Ну, я сбежала со Станом. Мы как раз в это время замышляли очередную пакость. Это было нашим нормальным состоянием. Я знала, что будут рисовать всю семью, и протестовала против этого. Я не любила быть на виду… у меня нет портретов. Я всегда это саботировала, а вот у Стана куча портретов. Он обожает быть в центре внимания. Но тогда писали всю династию и глав разных кланов. Мы со Станом сбежали на восемь месяцев в Африку. Это было сложное время из-за жары, но… было весело.
Тяжело вздыхаю и поднимаю голову на картину. Сейчас я жалею, что тогда была глупой. Я ничего не ценила. Никого. Мне казалось, что все меня недооценивают, унижают и не хотят, чтобы я была среди них.
— Его звали Русó?
Моргаю несколько раз и перевожу взгляд на хмурого Томáса.
— Да. Так звали моего отца и всем его детям дали второе имя в честь него, а первое выбирала мама.
— Понятно.
— Пойдём, — направляюсь вдоль коридора и стараюсь не смотреть на другие картины.
— Здесь так много картин, словно личная семейная галерея, — замечает Томáс.
— Это галерея смерти или горя. Все, кто здесь изображён, погибли, — мой голос садится, но я прочищаю горло, — кроме дяди Ромá. Его семья тоже здесь. Он потерял всех, в том числе семерых своих детей, пятеро внуков и возлюбленную жену.
— Зачем ты это делаешь с собой, Флорина? Эти картины надо снять.
— Нет, — резко реагирую я. — Нет. Это напоминание о моей глупости и о том, что я сделала. Нет.
— Но они же причиняют тебе боль.
— Я больше не испытываю боли, картины останутся. Они мне не мешают. Этот дом создан для семьи. Отец построил его для мамы, когда встретил её. Это было очень давно, и тогда замок был, конечно, другим, — медленно направляюсь по коридору.
— Он её очень любил, да? Она была его возлюбленной?
— Именно. И да, он её безумно любил. Они были ещё молодыми вампирами, то есть недавно обратившимися, поэтому всего опасались. Им пришлось покинуть своих родных и поселиться одним, но Ромá нашёл их. Он был охранником мамы, служил ей, и они росли вместе, словно родственники. Мама была очень добра к Ромá.
— Подожди, я думал, что Стан его сын, и он твой дядя, а Стан твой кузен.
— Мы переписали историю после того, как мои родители погибли. Ромá стал первым обращённым моего отца. Он едва не убил Ромá, и поэтому ему пришлось его обратить. С того момента Ромá всегда был предан моим родителям, он был их новой семьёй. И я знала его всегда, как дядю, а Стана как кузена. Так же Ромá привёл своих братьев, тех, кто готов был служить вампирам. Отец их тоже обратил. И так потихоньку вампиров становилось больше. Кто-то обращал своих возлюбленных, и появлялись новые вампиры. Мама забеременела, но в то время было очень опасно. Были постоянные войны, а отец создал свою страну, своё королевство, поэтому он должен был защитить маму и своего первенца. Именно сюда он привёз маму, спрятав её здесь. А роль королевы играли слуги, их постоянно убивали, потому что покушения тоже были частыми. Отец часто приезжал сюда. Пока мама была беременна, с ней рядом находились лучшие и сильные воины. Так и зародилась традиция приезжать сюда. Об этом месте знала только семья и запрещалось говорить о нём. Этого дома даже на карте не было долгое время. Я лично зарегистрировала дом.
— Твой отец поступил правильно, Флорина. Я бы сделал то же самое на его месте. Я помню те времена. Они были страшными.
— Да, но я не особо помню страх. Мои родители делали всё, чтобы нас никто не трогал. Они старались наладить дружеские отношения со всеми странами, королями, воинами и оборотнями, когда те стали обращаться в людей. Но не от людей папа защищал маму, а именно от зверей. Они пытались убить маму и нас. Их натравливали на нас постоянно, поэтому в подвалах ещё сохранились темницы, из которых никому не удавалось выбраться. Папа был очень умён и постоянно совершенствовал их. Сначала, конечно, их убивали, но потом, когда они начали обращаться в людей, он запирал их там, пока не приедет в назначенное место вожак и не заберёт своих людей, как и не подпишет соглашение о мире с нами.
— Надо же, я не встречал их долгое время. Наверное, только в густонаселённых городах, да и то в веке четырнадцатом.
— Они долго добирались до Америки, — усмехаюсь я. — Им потребовалось очень много времени для развития. Насколько я знаю, сейчас их в Америке намного больше, чем где бы то ни было.
— Да, их там много. Иногда они приезжают и на Аляску, многие там оседают.
— Я давно их не видела. Они изменились? — интересуюсь я.
— Стали более человечны, — улыбается Томáс. — Мне кажется, или мы двигаемся по кругу?
— Так и есть, — улыбаясь, отвечаю я. — Папа называл этот коридор «лабиринтом любви». Он сделан так, чтобы все всегда встречались друг с другом. Папа также часто упоминал, что здесь невозможно не встретить любовь. Она всегда идёт навстречу, если только перестать от неё бегать.
— Твой отец был очень романтичным мужчиной.
— Просто он сильно любил маму. Когда я родилась, они были безумно влюблены друг в друга. Когда я видела их в последний раз живыми, они были такими же.
Я мрачнею, вспоминая их. Вероятно, Томáс чувствует это и пытается взять меня за руку, но я иду быстрее и останавливаюсь у открытых дверей одной из спален. Там ещё работают слуги, подготавливая комнату.
— В общем, они скоро закончат, поэтому подожди здесь и отдыхай. Или делай что хочешь, мне всё равно, — равнодушно пожав плечами, я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Томáс успевает обхватить меня за талию и толкнуть к стене.
Озадаченно выгибаю бровь.
— Не убегай от меня, Флорина. Как сказал твой отец, я точно тебя здесь снова встречу, поэтому не убегай от того, что неизбежно, — усмехается он, опираясь ладонью в стену.
— Неизбежно другое, и ты знаешь, поэтому я…
Томáс внезапно наклоняется и мягко целует меня, отчего я просто замираю.
— Ты можешь, конечно, спрятаться, убежать от меня, отстраниться, но я здесь не для того, Флорина, чтобы умолять тебя обратить на меня внимание, — шепчет он мне в губы.
— Тогда для чего ты здесь? — прищуриваюсь я. — Отпеть меня?
— Такое в мои планы тоже не входило. Я здесь для того, чтобы ты влюбилась в меня, потому что я…
Кажется, что я задерживаю дыхание, когда моё сердце пропускает удар в ожидании. Мои глаза распахиваются ещё шире от ужаса того, что он хочет сказать.
Мне так жаль, Томáс.
Глава 25
Мой отец был, действительно, очень романтичным мужчиной. Он любил делать маме комплименты, одаривал её подарками и всегда, даже когда они были в ссоре, ухаживал за ней. Он никогда не был груб или же агрессивен. Он был идеальным, по твоему мнению, мой друг. Он был бы, в твоём понимании, настоящим принцем, который положил бы весь мир к твоим ногам.
