Эрик отпрянул вместе с креслом – мелкая засранка увеличилась в размерах!
Окрик Раима: «Туря, фу!» – совпал с рывком Оли. Нгурула на дыбах была выше, поэтому ничего ей не оставалось, как повиснуть на колючей шее, не обращая внимания на встопорщенные иглы. Тыря рухнула на все четыре, а вместе с ней и Оля – на колени. Хорошо, что спину о стол не ободрала – Тыря позаботилась, осадив назад.
В виварии взвыл Пран, потревоженный испугом своего наездника. Ему вторил проснувшийся Свап – щены рядом не было, но он чувствовал ее испуг и ярость.
Раим кинулся к помощнице, напевая свое волшебно-усмирительное «нгурули-нгурули» и попутно транслируя Свапу – малышка с ним и под контролем.
– Ру-улли-тр-тр-тр, – плакала щена, пытаясь дотянуться до израненных рук опекунши, но ей мешал бивень. Сухо всхлипывала Ольга, заново переживая произошедшее и остро жалея нгурулов – она слышала их всех.
Раим помог ей подняться и сесть в кресло. Щена тут же пристроила голову ей на колени и тихонько тарахтела, утешая и выпрашивая утешение. Боли Оля пока не почувствовала, но истерзанные кружева рукавов – рваные, в мелких пятнышках крови – ее доконали. Таинственный гость хотел знать ее мысли? Нет у нее мыслей! Есть только чувства.
Н-на тебе, раз ты так хотел, ка-азёл!
В виварии пронзительно скулил Пран, но Ольга была не в силах остановиться, стравливая и стравливая все накопившееся за последние дни. Некоторым такого и за год не испытать. Эрик пытался закрыться от бушующих чувств этой ненормальной, но его концентрацию срывало раз за разом – слишком контрастными и резкими были перепады – от растерянности к гневу, от любопытства к недоумению, от жгучей ненависти к искренней ласке.
Больше всего венценосного поразили два момента – к нему, Эрику, иномирянка относилась с легким пренебрежением, а к своему лавэ прониклась искренним душевным теплом. Эдакая смесь насмешки, заботы и почти нежности.
Успокоительное заклинание, пущенное Раимом, подействовало, или Олин всплеск гнева иссяк своевременно, но Эрик смог перевести дух. Да-а, прав был друг-наставник: недооценивать иномирянку глупо. Надо же было так подставиться! Кто ж знал, что эта Олгэ сообразит нанести эмпатический удар? Не ментальный, какой нанес бы он сам, а чувственный.
Заставить мозг любого противника ощутить несуществующую боль совсем несложно, при королевском-то уровне магии. Ольга нанесла удар очень точно – в момент острого интереса, когда щиты, и его собственные, и подаренные защитными амулетами, ослабли.
Рассеянный поток неприязни к своей особе – нелегка жизнь монаршая – Эрик давно научился отсекать, а тут узконаправленный удар. Осознанный и расчетливый. Если бы Эрику не было так тошно, он бы восхитился.
Раим, безусловно, никому не скажет, но две сделанные подряд ошибки – отличный повод для подначек на полгода вперед.
Ольга настороженно переводила взгляд с амулета, все еще лежащего на столе, к лицу гостя и обратно. Хотелось надеть сережку и ощутить уже привычную веру хоть в какую-то защищенность. Хотелось вернуть ту напряженную, но мирную атмосферу, которая была до появления Тыри. И жутко хотелось извиниться перед Раимом Обереговичем. Наедине.
– Как вы себя чувствуете, дорогая? Как руки? Сильно жжет?
– Нет, что вы, господин лавэ, яд Тыри на меня не действует. А царапины заживут. – Оля, едва не плача, рассматривала испорченную блузку.
Раим сурово глянул на воспитанника.
– Простите, госпожа Вадуд. – Эрику было неловко, а потому извинялся искренне, хоть и неумело. – И благодарю вас.
– Извинения принимаю, – устало ответила Ольга. – А за испорченный наряд требую компенсации. – И неожиданно для себя попеняла: – В первый раз надела.
Эта исконно женская жалоба нечаянно разрядила обстановку.
– Да хоть бальное платье, – расщедрился Эрик и осекся – Раимова протеже смотрела на него как на идиота.
– Угу. И на полигон – с щеной играть. – Оля одарила его оценивающим прищуром и потрепала настороженное ухо. – Тырь, хочешь буженинки? А платье нам господин Эрэл нормальное купит. Красивое, практичное и зачарованное, как форма у Пашки. На, маленькая.
Подношение козявка обнюхивала долго и тщательно, потом деликатно, только парой клыков, вынула ломтик из пальцев подруги и схомячила не жуя.
– Спасибо, что не сплюнула, – усмехнулась Ольга.
– Свап беспокоится, Оля, – тихо сказал лавэ.
– Да, слышу, – улыбнулась та. – Наф-Нуфики тоже не спят. И новенький переживает. Как зовут вашего зверя, господин Эрэл?
– Пран, – буркнул гость.
Раим нахмурился, но промолчал. Эрик беззастенчиво отслеживал мысли Ольги – не поверил, что та слышит зверей отсюда. Вот пусть убедится.
– Ну что, Тырь. Пошли к Свапу? – Оля поднялась и очень расчетливо осмотрела мужчин. – Приглашаю господ наездников продолжить банкет на воздухе. Если, конечно, они решатся снять свои антиалкогольные амулеты и бухать по-честному. А то сплошной перевод ценного продукта.
– Серьгу не забудьте, Оля. Мы с Эрэлом вас перенесем, – предложил Раим Джентльменович.
– Да мне бы переодеться. Не волнуйтесь, Тыря перенесет. Вы лучше вот это прихватите. – Оля указала на остатки сервировки. – Жду вас у караулки, господин лавэ.
Оля незаметно вздохнула. Ладно, придется потерпеть. Пережила же она транспортировку из запертого подвала – и сейчас справится. Тыря умничка, Тыря постарается сделать все быстро.
Эрик округлившимися глазами наблюдал, как женщина привычно сгребает в горсть иглы нгурула и шагает в разрыв пространства. Зрелище совершенно невообразимое.
Глава 33
О справедливости, солянке и ликере
Ольга машинально помешивала суп и старалась не слишком расстраиваться – получалось жалкое подобие солянки, но ни на что более грандиозное не было ни сил, ни времени. Ну, что под рукой случилось, из того и варит. Благо всякого копченого мяса в подвалах в достатке. И дай бог здоровья Серафиме: помимо прочих овощных богатств нормального перца положила и лаврушки.
Скоро проснутся господа маги, и черт их знает, смогут ли они себе помочь с бодуна, а папка, если ему уж случалось злоупотребить, считал наваристый суп первым средством при похмелье. После капустного рассола, конечно.
Голова гудела – все заповеди, которым муж следовал, нарушила. И напитки смешивала, и градус понижала, и закусывала безответственно. Надо же было так «накушаться»?!
Хотя да, надо было. На трезвую голову стушевалась бы, и не было бы сказано то, что сказалось.
Тяжелая была ночь, и разговоры тяжелые. Сейчас они припоминаются туго, как сквозь толщу воды, но Ольга сознавала: немного сна, немного времени в обычных заботах – и все, что сейчас ворочалось в памяти колючим ежиком из горьких эмоций, превратится в знания. Особенно если изложить все вслух. Павлу тоже надо знать!
Пашка как ни пылал любопытством, а согласился – не нужно ему сегодня к взрослым лезть. Как же Оле с ним повезло...
Тыря вынесла ее аккурат к задней двери, как Оля и показывала малышке в мыслях. Бр-р. Еще пара раз – и можно будет привыкнуть к вымораживающему мгновению перехода. Один миг короче вдоха, а холодом продирает все нутро, даже ткань платья кажется настывшей, как с мороза. Со Свапом, в тот единственный переход сквозь решетки, так не было. Спишем на то, что Тырюся еще маленькая, с пьяненьким апломбом постановила тогда Ольга, энергично передергивая плечами под тонким шелком.
К своему огромному удивлению, она обнаружила Павлуху в караулке и за престранным занятием: ночь на дворе, а племяшик, пользуясь тем, что подвалы с остатками мебели не запирались, вил гнездышко для них двоих. Тяжелый стол был сдвинут – Оля бы и сама не переставила его удачнее, если бы силы на такой подвиг имела, а Павел тащил к топчану какую-то хреновину. Банкетка не банкетка, сундук не сундук, но нарастить длину топчана в самый раз. Оля оценила маневр – рослому парню топчан был короток.
– Я там еще ширму видал, – похвастался Пашка, – на топчане я спать стану, а тебе, тёть Оль, мы вон там кровать поставим, да? За ширмочкой!
