— Что делаешь? — нахмурился митар новому слову.
Ведьма хихикнула:
— Медитация — это такая практика, хм, — она прищурилась подбирая слова. — Короче, это когда сидишь в тишине, освобождаешь голову и слушаешь дыхание. Как бы спишь, но не спишь. У меня в мире есть такие люди, которые годами сидят так и внутрь себя смотрят, созерцают так сказать. Говорят можно так достичь просветления и узреть Вселенную. Но про это меня не спрашивай, хорошо?
Он улыбнулся и кивнул.
— А что за работа была, Хэла? — спросил Роар.
— А ещё у меня в мире говорят “много будешь знать — скоро состаришься”, — ведьма улыбнулась и повела головой. — Не переживай, тебе хватает в голове всякого, чтобы ещё и про это думать.
Роар хотел было возмутиться, но Хэла повернула голову в сторону полей и свет от снега оттенил её лицо, невыносимо уставшее, она была потухшей, что ли. Если она сказала правду и это был какой-то заговор, который она сотворила, то он был тяжёлый и выматывающий. Митар решил не мучить её расспросами.
— Кстати, я видел Найту, — перевёл он разговор. — С моими лентами в волосах. Красиво, а она счастливая, светится вся.
— Хорошо, — кивнула Хэла. — Прости, но других лент у неё не было.
— Я не против, ей радостно, и отлично.
— Спасибо, — поблагодарила его ведьма, хотя он и сам не знал за что — ленты это такая мелочь.
Роар улыбнулся и оставил Хэлу одну, наедине с её мыслями, отправившись к Рэтару.
В рабочей комнате ферана помимо него были Элгор и Тёрк. От митара не ускользнуло то, что как только он появился в дверях комнаты, все мужчины замолчали, перестав говорить, словно хотели скрыть от него тему своего разговора.
Он приподнял бровь и глянул на Рэтара, но тот был не менее вымотанным, чем Хэла. И если бы не упоминание женщины о колдовстве, которое она творила, то можно было бы пошутить, о том, что эти двое не спят ночами, а… но понятно было, что что-то происходило серьёзное.
— Был в селении? — спросил Элгор.
— Был, — ответил митар.
— Что там с кострами? — устало спросил Рэтар.
— Завтра всё сделают, — ответил Роар, а феран хмурясь вздохнул. — А ещё я говорил с эйолом.
Рэтар нахмурился ещё сильнее, приподнял с вопросом бровь.
— Просит его принять, поговорить ему с тобой надо, — дал объяснения митар.
Тёрк ухмыльнулся в бороду, Элгор усмехнулся — все понимали о чём именно хотел поговорить служитель веры.
— Будто у меня нет других забот, — проговорил на это Рэтар, не обращая внимания на брата и младшего тана.
— Я так ему и сказал, — ответил Роар. — А ещё…
Он сел рядом с Элгором.
— Ещё со мной говорил Шерга.
— Ого, — бухнул Тёрк. — Прям сам? И прям ты его не пришиб?
— Да я просто так был поражён, что не успел, — усмехнулся митар.
— Что он хотел? — спросил Рэтар спокойно, но от Роара не ускользнуло то, что тан напрягся.
— Хотел, чтобы я попросил тебя, вернуть его обратно.
— Так прям охота вернуться, что страх потерял? — хмыкнул Тёрк.
— Больше скажу — он у меня прощения попросил за то, что меня ранили, — ответил Роар и Элгор фыркнул пренебрежительно.
— По бабам соскучился, — буркнул бронар. — Трит не Зарна, тут девок на каждом углу так просто не найти.
— Что ты ему ответил? — спросил феран.
— Сказал, что передам, что я ещё ему мог ответить? — повёл головой Роар. — Точнее мог, конечно, но цеплять его на главной площади глупо.
— Хорошо, — кивнул Рэтар. — Он у меня вчера просил, чтобы я его вернул.
— А сегодня до митара добрался, — бухнул Тёрк.
— Завтра ко мне придёт, — кивнул Элгор.
Все кроме Рэтара усмехнулись.
— Что с патрулями, — казалось феран вообще не слышал всех этих шуток.
— Ничего, — ответил митар. — Спокойно. Даже мертво всё вокруг. Никаких изменений. Тихо и мирно.
— Слишком тихо и слишком мирно, — заметил Тёрк, а Рэтар согласно повёл головой.
— Не давай им слабины, — обратился к Роару феран.
— Не собирался, — ответил он, перенимая внутреннюю тревогу тана.
— Хорошо, — кинул Рэтар.
— Тебе нужна ещё какая-то помощь при сборе дома? — Роар посмотрел в сторону брата.
— Да, если есть возможность, — кивнул Элгор.
— Пошли? — спросил митар и от него не ускользнуло то, что бронар мельком посмотрел на ферана и тот моргнул, разрешая идти.
— Что вы от меня скрываете? — нахмурился Роар, когда они с братом были на лестнице.
— Чего? — нахмурился бронар.
— Дурака из меня не делай, Элгор, — проговорил он, стараясь не срываться. — Вы замолчали, когда я зашёл, ты спросил у тана разрешения уйти, полагаю уточняя про вопрос, обсуждение, которого я прервал. И наконец Хэла творила заговор сегодня, вымотанная теперь, что лица на ней нет, а что это было не говорит.
— Ты в харн ходил? — внезапно спросил у него младший брат.
— Что? — выдохнул Роар.
— В харн давно ходил? — ещё раз спросил Элгор.
— Зачем? — и теперь нахмурился Роар.
— Потому что тебе явно надо, — ответил брат. — Надо. Раз прогулки под снегом голове не помогли, то может девки помогут? Милые твои, славные…
— Элгор, — рыкнул Роар, почти срываясь.
— Хватит, — но бронару на злость брата было всё равно. — Придумал что-то себе, серьёзно? Пошли, давай, раз помогать мне хотел. Мне все записи кладовые надо сверить и помочь Мите. Записи мне, а мамушка твоя тебе. А потом в харн тебя отведу, а то ты может забыл, где можно голову опустошить, чтобы не лезли мысли всякие странные, а то прям за́говор мы против тебя организовали, гляди-ка.
И Элгор пренебрежительно фыркнул, отправившись в кухню.
Роар знал, что брат недоговаривает, уводит его от чего-то, он знал, что если нажать, то можно узнать правду, но по нижнему коридору разнеслись голоса серых и митар предпочёл не встречаться с ними, чтобы не столкнуться с Миленой, потому что видеть её было невыносимо тяжело.
Может и вправду сходить в харн? Только слабо верилось, что после получится перестать себя изводить.
Глава 17
Когда Элгор и Роар вышли, Тёрк кивнул стражнику у комнаты портала и, закрыв дверь, остался с фераном наедине.
— Что думаешь? — стараясь говорить, как можно тише, спросил старший брат.
Рэтар сцепил пальцы за шеей, нахмурился — что он вообще мог думать?
Это рвало на части. Эти подъёмы вверх, а потом резко вниз. И если раньше он ощущал что-то подобное, но проходило оно плавно, то теперь это было чем-то вообще невыносимым.
Раньше всё было либо спокойно, либо плохо, а теперь появилось ещё и хорошо. За один день он испытывал такое количество самых разнообразных чувств, что держать себя в пределах разумного получалось всё труднее, точнее он откровенно для себя понимал, что держался из последних сил.
Сначала думал, что это всё-таки вина того, что именно сейчас в его жизни появилось вот это изматывающее чувство привязанности к кому-то, и он даже в какой-то момент сказал себе, что всё так не вовремя. Не вовремя он сорвался, не вовремя он отпустил себя, не вовремя… но, если бы тогда Хэла вышла в дверь… да и не вышла бы — он уже тогда был на пределе, превозмогал.
Мотаясь по крепостям на границе он никак не мог понять, что не так. Зачем вообще всё это, что происходит, что задумал великий эла?
Вопросы изводили его. И тревога не отпускала. Вот та, которая рвала на части, когда он уезжал из Трита, когда оставил всё на Роара, когда сбежал от Хэлы… и они чуть не погибли.
Внутри было какое-то невообразимо пугающее чувство убеждённости, что всё не просто так. Рэтар не верил в совпадения, не верил в то, что “как-то вот так получилось”. Нет. Он слишком хорошо знает, что к чему в играх за спинами сильных, и он учился понимать интриги у лучшего в этом деле — у своего отца.
И сейчас он видел, что всё происходящее не простое нагромождение событий. Это чья-та игра. Против него, против ферната.
Мысли об этом были бурным потоком горной реки, лавиной, сходящей с гор, топили его с головой.
И тогда, когда держал в руках почти мёртвую чёрную ведьму, прорвало. Вытянутая из него жизненная сила, всплеск яростного торжества, когда увидел её живой, увидел вновь эти глаза…
