проходивший вдоль стен молельни, и устало отправилась в Службище. Нужно было как следует отдохнуть перед завтрашним днём. Вряд ли он окажется легче сегодняшнего.
Уже в своей комнате, она сменила дневную одежду на ночную сорочку из такой же жёсткой, неприятной к телу ткани и присела на край постели. Ей было тревожно. Слишком тихо прошла вторая половина дня после венчания. Каталина во всеуслышание объявила Высшей войну, Брижину видели вдвоём с Эмельеном, и тем не менее никто ничего не предпринимал. В такое затишье Брижина не верила. Оно не сулило ничего хорошего. И утро — мрачное зимнее утро — доказало, что беспокойство было небеспочвенным.
Брижина Арди
— Они думают, что им удалось сбежать, — произнесла Высшая с высокой кафедры, когда в церемониальном зале собрались все служительницы и служители. — Что можно бросить вызов нашим устоям и не понести ответа.
Сердце в груди Брижины забилось с удвоенной силой. Высшая говорила о Каталине и лорде Шенье.
— Но мы не допустим вольнодумия. Эн-нари должна быть примером для всех. Её жертвенность и благодетель должны служить путеводным светом для других нари. Но что сделала эта дочь предателей?! Во всеуслышание объявила о неуважении к традициям! Мы не можем оставить это без ответа. Не можем допустить, чтобы она и дальше отравляла умы заклинательниц и островитян! Для этого мною уже приняты меры.
Зал затих, и Брижина отчётливо услышала своё сбивчивое дыхание и колотящееся сердце.
— Эн-нари вернётся в Жермэн и предстанет перед народным судом! — объявила Высшая торжественно. — Пусть люди решат, достойна ли она быть избранной.
Плохо. Это было очень плохо. Брижина обвела притихший зал взглядом. Не было ни возгласов одобрения, ни криков возмущения. Казалось, служительницы пытались осознать услышанное. Высшая завуалировано предлагала забрать силу эн-нари раньше срока. Убить Каталину с покорного согласия жителей.
— Не слишком ли жестока такая мера? — донёсся знакомый голос из толпы. Наставница Гвенаелл решилась заступиться за эн-нари.
— О какой мере речь? — Высшая обожгла наставницу ледяным взглядом. — Я предлагаю не меры, а суд. Жители сами решат, как следует поступить.
— Жители боязливы, — отозвалась наставница. — Они не смогут судить здраво. Нам следует собрать совет и выбрать меру наказания самостоятельно. Только мы понимаем все риски.
— Вздор! Нет никаких рисков, — отмахнулась Высшая. — История знает не один случай, когда эн-нари жертвовала свою силу эрру раньше срока. Правящая династия сменится, и остров от этого только выиграет. Династия Шенье заправляет островом и так слишком долго. Но окончательное решение, конечно же, остаётся за жителями, — подытожила она лицемерно, но все присутствующие понимали, чем именно закончится народный суд. Высшая ловко манипулирует людьми. Стоит ей упомянуть возможное затопление острова и намекнуть на безопасное решение, и ильнойерцы поверят ей и поддадутся страху.
— Прегрешение эн-нари лишь в том, что она выросла вдали от Иль-Нойер, — голос наставницы Гвенаелл дрожал от волнения. — Ей трудно понять наш уклад. Нужно дать ей чуть больше времени.
— Время не занимает сторон, — ответила Высшая. — Оно идёт своим чередом и помогает каждому. Тому, кто делает доброе, и тому, кто совершает худое. Мы не знаем, что замышляет чужачка эн-нари и не вправе так рисковать.
Наставница попыталась ещё что-то возразить, но Высшая недовольно кивнула в её сторону, и туда поспешили несколько служительниц. Вскоре послышался ропот расступающейся толпы. Наставницу Гвенаелл вывели из зала.
— Также на время суда и Церемонии ранней жертвы нам придётся закрыть остров.
Зал зароптал снова. В последний раз Иль-Нойер закрывали восемнадцать лет назад, когда пропала новорождённая эн-нари. Но тогда они спохватились слишком поздно. К тому времени Каталину уже успели увезти.
— И поскольку в ближайшие дни будут решаться внутренние вопросы острова, всем чужакам придётся его покинуть.
Брижина похолодела, а её ноги будто приросли к полу. Всем чужакам, а значит, и Эмельену тоже.
— Корабли отправятся на материк завтра днём.
Уже завтра днём…
Она знала, что этот день настанет. Что рано или поздно их пути с Эмельеном разойдутся. Но ей хотелось думать, что время ещё есть. Что хотя бы ещё немного они смогут побыть вместе.
«Оно и к лучшему», — попыталась убедить себя. Неизвестно, на какие безумства пойдёт Высшая. Поэтому чем дальше Эмельен окажется от Иль-Нойер, тем лучше. Тем спокойнее ей будет за его жизнь. Но несмотря на эти доводы, сердце сжималось от тоски. Уже завтра. Так скоро.
Сандрия продолжала что-то рассказывать с трибуны, воодушевлять служительниц, но внимание Брижины своевольной рекой перетекало в другое русло.
«Отпустить его», — повторяла она, борясь с поднявшейся в ней паникой. — «Нужно отпустить его». — Но внутренний голос, принадлежавший другой Брижине, той, кого совсем недавно не существовало, возражал: «Даже не прощаясь?! Если не увидишь его напоследок, будешь жалеть».
«О-о-о, но я буду жалеть в любом случае», — возражал рассудок. — «О том, что так мало нам было отведено. И о том, что мы вряд ли встретимся снова».
Корабли, которые завтра отправятся на материк, вернутся нескоро. Каждый год Иль-Нойер отрезает от суши сезон штормов. Море бушует и злится несколько недель кряду и никого не подпускает к острову. Сандрия вовремя решила закрыться. Теперь, даже если какие-то из кораблей захотят вернуться, у них это просто не выйдет.
«Отпустить его», — твердила Брижина снова и снова, но уже знала, что не сможет остаться в стороне. Должна будет попрощаться. Эмельен Фенри — её нежданный глоток свободы — скоро исчезнет навсегда.
***
Суматоха после собрания охватила весь день. Служители и служительницы разъехались по соседним поселениям, разнося весть и заставляя всех пришлых в спешке собираться. Один за другим экипажи увозили людей на побережье. И только Твердыня знает, где им выпадет ночевать и что они станут теперь думать о гостеприимстве ильнойерцев. Но вопреки возмущению пришлых, решение Высшей к лучшему. На материке им будет всяко безопаснее.
Дождавшись сумерек и улучив момент, Брижина накинула тёмный балахон поверх зимней одежды и выскользнула из Службища.
«Хоть бы он ещё не уехал», — молила она Твердыню, пока спешила к резиденции. Периодически оглядывалась и прислушивалась, но сегодня за ней не следили. А может, было просто некому. Всем раздали срочные поручения. Всем, кроме тех, кому не доверяли. Как, например, Брижине.
Почти все окна резиденции были темны. Она с волнением нашла то заветное и заметила в нём отблеск свечи. Эмельен не уехал и ещё не спал. Стоило ей ступить на мощёную дорожку, ведущую к дому, как в окне появился мужской силуэт. Будто взывей почувствовал её присутствие.
От этого Брижине стало ещё тоскливее.
Отпустить. Его надо отпустить. Но ей так
