Николас, молча, смотрел на Палача, чуть приподняв голову, опираясь на локти. Лезвие меча блестело в нескольких дюймах от его горла.
— Тогда скажи за что, Изгой? Не тяни. Окажи мне такую честь.
Изгой наклонился к князю и глядя в красные глаза Мокану прошептал:
— Ты изнасиловал и убил мою сестру. Пятьсот лет назад, ты схватил молодую девушку из разоренной Максимилианом деревни под Краковым. Ты измывался над ней долгие месяцы, а потом зарезал ее. Тогда ты был еще человеком, но не менее презренной падалью, чем сейчас. Правосудие не знает времени, оно не стареет. Я пришел, чтобы наказать тебя за убийство невинной. Умри и гори в аду вечно!
Изгой резко взмахнул мечом, Марианна зажмурилась, а Николас смотрел в глаза своему убийце.
— Я не убивал Анну. Я любил ее.
В тот же миг меч сделал круг и …
Невероятная волна из сгустка ультрафиолетовых синих лучей остановила меч в миллиметре от шеи приговоренного князя. Изгой не мог повернуть голову, он лишь перевел взгляд, на ту, что посмела его остановить. Фэй вся дрожала от напряжения, выставив тонкие руки вперед, от ладоней вились ослепительные нити ультрамарина. Они оплетали кисти Изгоя, лезвие меча, словно удерживая на весу, не давая пошевелиться.
— Ты не совершишь свое правосудие, Палач. Я не позволю.
Крикнула она, смело глядя в глаза самому страшному из убийц.
— Как ты смела, ведьма, помешать карателю? Ты понимаешь, что тебя ждет за это?
— Не суд вынес приговор, а ты, Мстислав Вольский. Поэтому меня не ждет наказание свыше. Ты позволил мне видеть образы, и я знаю, кто ты и за что приговорил князя. Но ты ошибаешься — Николас не убивал Анну. Николас не убивал твою сестру.
Изгой вздрогнул, маска бесстрасного Палача исчезла с его лица, глаза засверкали в полумраке комнаты.
— Молчи, проклятая. Не смей произносить ее имя вслух, здесь, в этом доме.
Фэй упрямо качнула головой, продолжая удерживать Палача и меч, занесенный для удара.
— Я знаю, что твое сердце полно горечи и боли, Мстислав. Я знаю, что значит носить эту боль годами. Мы теряли своих близких. Наша семья знает, что такое вечная скорбь. Опусти меч, Палач, и позволь мне показать тебе, что ты ошибаешься. Ты увидишь все, что произошло тогда, увидишь своими глазами. Более того ты узнаешь еще кое что, что вернет тебе вкус жизни. Опусти оружие.
Мстислав с недоверием смотрел на хрупкую ведьму. В его взгляде появилось сомнение. Он колебался.
— Если ты мне лжешь — я убью вас всех. Этот замок превратится в кровавое кладбище для вашего семейства, я не пожалею никого.
— Если я тебе лгу? Ты думаешь, я стала бы так рисковать, если бы не была уверенна в своей правоте? Опусти меч, Палач. Ты еще успеещь исполнить приговор. Ведь мы бессильны перед карой Карателя. Нам не сбежать, так дай мне пару минут. Отсрочку, небольшую. Для тебя это ничего не стоит.
Изгой нахмурился, между густых бровей пролегла складка. Он смотрел на ведьму, слегка прищурившись.
— Убери лучи, ты сдерживаешь любое мое движение.
— Дай слово, что не убьешь его, прежде чем я покажу тебе. Дай слово, Палач.
— Клянусь.
Фэй опустила руки, и синие лучи медленно рассеялись. Изгой сунул меч за спину и кивнул ведьме:
— Показывай.
— Дай руку, Мстислав.
Фэй протянула Палачу маленькую ладонь, и тот смело сжал ее пальцами.
— Николас, теперь ты.
Ник протянул слегка дрожащую ладонь, и молодая женщина свела руки врагов и накрыла своими.
— Смотри, Изгой. Сейчас ты узнаешь всю правду.
Над пальцами Фэй появилось легкое свечение, и она закрыла глаза, вздрагивая всем телом.
Марианна дрожала как осиновый лист, она еле держалась на ногах, прижимая к себе Камиллу. После пережитого потрясения ее лицо отливало синевой, губы мелко подрагивали.
Прошло несколько минут, а всем показались они вечностью. Когда ведьма отняла свои руки, мужчины все еще смотрели друг другу в глаза.
Наконец Мстислав повернулся к ведьме. Цвет его радужек постепенно становился светло–сиреневым. Он нахмурился, потом рывком поднял Николаса на ноги.
Палач отвернулся и закрыл глаза, с трудом сдерживая вопль, рыдания, теснившие его грудь. Он увидел слишком много, настолько много, что теперь ему казалось, он сам побывал в аду. Холодный пот ручьями стккал по спине.
— Она сильно мучилась? — глухо спросил он.
Сжал кулаки, непривычно пекло глаза, а сердце содрогалось как в агонии. Слишком больно, он уже не думал. Что сможет вновь испытать эту мучительную горечь утраты, он думал, что уже выстрадал смерть Анны, но нет, сейчас он переживал ее снова.
Николас оказался позади него и тихо ответил:
— Нет, она умерла быстро, у меня на руках. Я закрыл ей глаза. Я похоронил ее как подобает, как истинную христианку.
— Я видел.
Фэй подошла к Изгою и положила руку ему на плечо. Прикосновение было нежным, биение сердца постепенно становилось размеренным, боль утихала, но пульсировала вдалеке, как затаившийся перед нападением зверь.
— Она вернулась, Мстислав. Анна вернулась, она правда не помнит своей прошлой жизни, но это она. Я вижу и знаю. Я чувствую ее прошлые жизни.
Мстислав резко обернулся и посмотрел в фиолетовые глаза ведьмы.
— Вот почему она кажется тебе знакомой, Мстислав. Вот почему ее дочь так сильно похожа на твою сестру и на тебя самого.
Изгой перевел взгляд на Марианну и его рот дрогнул.
— Марианна, Мстислав родной брат Анны, о которой мы с Ником тебе рассказывали. Он твой родственник у вас одинаковая кровь. Он — твоя семья. Он Вольский, если ты помнишь, в документах, твоих документах, когда Влад и Лина удочерили тебя, была указана именно эта фамилия. Вы — родственники.
— Это бред, — пробормотал Изгой и сбросил руку Фэй, — то, что ты говоришь полный бред. Я не верю в эти сказки про переселение душ.
Изгой засмеялся и потер подбородок свободной рукой.
— Напрасно не веришь. Тебе подвластны лишь силы зла, ты сам — великое зло, но есть и другие и ты прекрасно об этом знаешь, те кто являются противовесом тьме и мраку. У них тоже свои законы. Они послали на землю ангела, который должен был восстановить баланс. Марианна падший ангел, но она так же не принадлежит к силам зла. Она и есть та хрупкая нить, которая связывает оба мира.
— Марианна — вампир.
Ответил Изгой и спрятал меч в ножны. Все внутренне расслабились, как только исчезло голубое сияние смертоносной стали.
— Не совсем. Ее сделали вампиром, но она никогда не пила кровь и никогда не убивала. Мы на самом деле так и не знаем кто она. Возможно, и не узнаем до тех пора пока не возникнет такая необходимость.
