— Да, — не стала лгать я.
— И чего ты боишься? — чуть склонив голову набок, она приблизила ко мне свое лицо, словно желая заглянуть мне в душу, прочесть мысли, найти то самую болезненную «кнопку», на которую следует надавить для полноты ее безумного эксперимента.
— Многого, — сжав пальцы в кулаки и мысленно убеждая себя успокоиться, ответила я. — Тебя, например, — без тени улыбки сказала ей, сама не заметив, как перешла на «ты». — Нас — биологических существ с повышенной эмоциональностью, знаешь ли, пугает холодный расчет машин.
— Я не машина, — лучше бы она не улыбалась, право слово! Бледные губы, отмороженная мимика и крайне не подходящий для веселья момент — добро пожаловать в фильм ужасов, Лера! — Это, — Рэд указала на себя, — один из наиболее удобных вариантов тел.
— А есть и другие?
— Конечно. Некоторые элентри[33] могут иметь десять и более оболочек. Механических, синтетических, смешанных… разных.
— А биологических? — уточнила я, пытаясь поймать за хвост пока что ускользающую мысль. Элентри, значит. Интересно, это название их расы или какой-то особой касты?
— Биологических — нет, — не меняя тона, ответила механическая собеседница. — Искусственно выращенные тела, к сожалению, еще менее стойки к «вживленным» душам, чем рожденные естественным образом. — Слишком хрупкие, слишком уязвимые, слишком… эмоциональные, — повторила она то, что уже не раз говорила ранее, — и я открыла, было, рот, чтобы спросить, нафига она тогда экспериментирует с нифелинами, как Рэд продолжила: — Но некоторым элентри требуются именно такие.
— Зачем? — сглотнув, пробормотала я.
— Долгая история, — она почти по-человечески махнула рукой, но только как-то… скованно, что ли. — Если коротко и в переводе на близкие вашему виду понятия — некоторых из нас постигла неизлечимая болезнь, в последствии которой духовное существо больше не может взаимодействовать с… не живыми телами.
— А с живыми, значит, может? — глядя на застывший кадр погибшей девушки, прошептала я.
— Как показывает практика, да. Особенно если тела несколько… усовершенствовать, а дух элентри сплавить с родной для физической оболочки душой. Такие особи наиболее выживательны, но они плохо поддаются контролю.
— Как одиннадцатый нифелин?
— Одиннадцатый был уникален. И хорошо изображал покорность, выполняя возложенные на него задачи. Пока не сгинул на подземном полигоне.
— Отчего же не нашли? — Действительно! Всемогущие киборги с кучей технических приспособлений и дрессированных орн не смогли отыскать одну несчастную девчонку? Чушь!
— Одиннадцатый номер достаточно умен, чтобы не выходить из слепых зон.
— В которые вы не можете войти? — стараясь скрыть свой интерес, полюбопытствовала я. Ну ведь должно же быть и у этой высокоразвитой цивилизации свое слабое место. Должно? Да?
— Можем, и входили, — разбила вдребезги мои надежды Рэд. — Но Лин все равно удавалось скрыться. Прекрасный образец. Хоть и не совсем такой, как требуется мне. Ты — другое дело.
— То есть подходящий для ваших целей образец я, а не она? — признаюсь, новость не обрадовала.
— Именно, номер двадцать семь, — улыбнулась мне бледная маска.
Ну вот и момент истины. Я — ее лучший эксперимент, потому что, несмотря на все эмоциональные срывы, до сих пор не откинула концы. М-да, допрыгалась птичка нифелин.
Меня уже не напрягали иголки, и даже кандалы не беспокоили. Я сидела, смотрела на монитор и все больше проваливалась в апатию. Получалось, что мы для этих элентри всего лишь примитивные лабораторные крысы, расходный материал, мясо, которое можно отправить в утиль в случае неудачного опыта. Низшая раса, тела, на которые они имеют виды. И все это ради благой цели — выживания ИХ НАРОДА. Но так ведь делают и люди, тестируя лекарства на животных, а то и на себеподобных из слаборазвитых стран. Выходит, мы такие же монстры только меньшего масштаба? У Рэд всего 28 нифелинов, а скольких загубили земные ученые?
Но как же все-таки тяжело оказаться в сложившейся ситуации в роли испытуемого. Тяжело и грустно. Потому что понять киборга я уже в общем-то могла. Как понимала и то, что для нее я всего лишь очередной биологический образец. Достаточно удачный, к тому же. И, наверное, стоило порадоваться этому факту, потому что неудачные, как следовало из слов создательницы, мертвы. Ну, кроме одиннадцатого, конечно. Лин… если бы она только могла меня услышать? Если бы… И что тогда? А ничего! Я не физически развитая и хорошо информированная химера, я слабая женщина, которая, судя по настрою Рэд, скоро выполнит свое предназначение. Вот только… какое? Именно этот вопрос я и озвучила.
— Ты отправишься в Элентрариум, — простой ответ, а сколько в этом слове! Серпентарий кибернетических гадюк, не иначе! То есть меня представят остальным, демонстративно протестируют и… что потом?
А потом, как выяснилось, начнется массовое производство нифелинов. Капут лэфири, да и людям, похоже тоже. И как-то с грустью подумалось, что героически умереть, не допустив подобное, было бы весьма кстати. Вот только как? Словно прочитав мои мысли, Рэд сказала:
— Не делай глупостей, Иллера, — даже по имени назвала, что было странно. — несмотря на то, что твой жених мертв, у тебя есть еще одно родное существо, — и, нажав на несколько клавиш, она запустила очередное видео. На этот раз с монитора на меня смотрела Тинара. Лицо крупным планом, глаза открыты, брови сдвинулы. Девочка явно проснулась, причем проснулась не в духе. И кому достанется на орехи? Кайру? Грэму? Где она сейчас?! — Ты привязалась к этой особи, и вряд ли захочешь, чтобы с ней что-то случилось.
— Эта особь — моя сестра! — мрачно отозвалась я. — И да, я не хочу, чтобы она пострадала, — а потом меня вдруг накрыло. Ведь эта тварь только что сказала… сказала… — Таш… умер? — сглотнув подступивший к горлу ком, прошептала едва слышно.
Синь ее глаз замораживала, а уголки бледных губ, как выяснилось, способны еще и опускаться вниз, копируя грустную мимику.
— Нет, он жив, — проговорила Рэд, и я мне показалось, что сердце остановилось. Потому что, если жив Таш, то умер… Йен? И, словно отвечая на мой невысказанный вопрос, она показала мне оставшихся на платформе нордов. В добром здравии, не считая синяков, были там только Рик и Надья. Остальные без движения лежали на каменной плите. В том числе и «медведь». На лице его красовались кровавые разводы, а раненая рука была неестественно вывернута. Спит или..? — А этот мертв, — бесстрастный голос разбил мое сердце.
