— Пожалуйста! Поговори со мной! — умоляла я.
— Я должен вернуться домой.
Можешь пойти со мной?
— Нет.
Я помотала головой.
Я должна вернуться домой и уладить всю ту неразбериху, которую оставил после себя Ураган-Винсент.
— Я должен идти, — сказал он.
— Тогда я провожу тебя до дома, — настаивала я.
и ты можешь мне все рассказать по дороге.
— Ладно, — сказал он, беря меня за руку, когда мы пошли, по освещенной фонарями улице, в направлении его дома.
— Итак, Кейт.
Как ты знаешь, в любой истории есть плохой парень.
— Наверное.
— Ну, в моей истории — Люсьен плохой парень.
— Что ты подразумеваешь под словами: твоя история? — осмелилась я спросить, мне было неспокойно.
— Я хочу сказать, это же касается того, что вы оба находитесь по разные стороны баррикад — добро против зла?
Винсент покачал головой.
— Нет.
Я против него.
Нас ним связывает давняя история.
— Постой, — сказала я, собирая все части головоломки во едино у себя в голове.
— Он один из тех, кого вы ребята постоянно преследуете? Человек или как там его? — я замолчала, размышляя.
Это Люсьена ты видел в деревне Сент-Поль.
.
.
и его Жюль видел поблизости, когда Амброуза ткнули ножом?
Винсент кивнул.
— Кто он? — спросила я.
— Как человек, во время второй мировой войны он был частью французского ополчения или la Milice, вооруженных сил, созданных под немецким контролем, французским правительством, чтобы бороться с Сопротивлением.
— Режим Виши?
Винсент кивнул.
— Помимо поимки и расстрел членов Сопротивления, Milice устраивала облавы на евреев для их депортации.
Они известны своими методами пыток: они могли добыть информацию и признания из кого угодно.
— Если быть до конца честными, они были даже более опасными, чем Гестапо или СС, поскольку они были одними из нас: они знали язык, местность, они были друзьями и соседями людей, которых они предали.
Винсент посмотрел мне в глаза.
— Это было мрачное время для нашей страны.
Я кивнула и промолчала.
Мы пересекли улицу, усаженную деревьями, и продолжили путь в направлении его дома.
Люсьен предал сотни, или даже, косвенно, тысячи своих соотечественников, что привело к их смерти, пыткам и убийствам. Вот его путь в рядах этой организации.
Он очень быстро выбился в лидеры в министерстве информации и пропаганды при режими Виши.
— В июне 1944, группа бойцов Сопротивления, переодетых в членов милиции, ворвались в здание Министерства информации, куда Люсьена и его жену поместили ради их безопасности.
Это было поздней ночью.
Они нашли их в своей кровати и убили их.
У меня отвисла челюсть.
Было похоже на то, что он рассказывает мне случай из собственной биографии.
— Ты был одним из них? — рискнула я.
Винсент кивнул.
— Вместе с парой других ревенентов.
Остальные были людьми, которые не знали кем мы на самом деле были.
— Но Люсьен тогда был всё еще человеком.
Ты говорил, что ревененты стараются не убивать людей.
— Нашим приказом был изловить и взять Люсьена под стражу, пока его не смогут судить власти за его преступления.
Но Люсьен убил лично семью одного из нашей группы, поэтому этот человек не смог сдержать себя.
Он застрелил их обоих.
Я вздрогнула, когда представила себе эту кровавую сцену.
В подобных историях всегда хочется, чтобы от плохих парней избавились.
Но думать о том, что расстреляли его жену.
.
.
в собственной постели.
Такое было даже страшно себе представить.
— Люсьен вспомнил наши лица, которые увидел той ночью, и когда он вернулся в качестве ревенента, он выследил нас.
Ум удалось убить большинство людей принимавших участие в том расстреле, в конечном итоге он убил и тех двух ревенентов.
Остался только я.
Нам уже несколько раз приходилось сталкиваться друг с другом, но ему еще ни разу не удалось убить меня.
Ни мне ему.
— Тогда почему Чарльз пришел поговорить именно к нему? — спросила я.
— Есть то, что ты должна понять про Чарльза.
Он не плохой парень.
Он просто запутался.
Я уже говорил, что у него ушло много времени, чтобы принять наше предназначение.
Это трудное существование, постоянные жизнь и смерть.
Когда кого-то спасаешь и видишь, как хорошо сложилась их жизнь, то, понимаешь, что оно того стоило.
Но иногда обстоятельства складываются не так, как бы нам хотелось.
— Человек, которого ты спас от самоубийства, пытается снова и преуспевает.
Ребенок, которого ты спасаешь от передозировки наркотиков, не видит причин лечиться и возвращается к прежнему занятию.
Это одна из причин, почему Жан-Батист не хочет, чтобы мы слишком приближались к спасенным нами людям.
— Одно из самых ужасных ощущение, когда ты пытался, но потерпел поражение.
Чарльз не смог спасти маленькую девочку.
Он спас другого ребенка, но не может сосредоточится на этом успехе.
Он одержим своей неудачей.
И последствиями, с которыми столкнулась мать ребенка.
— У него доброе сердце, — тихо продолжил он.
— Может даже слишком.
Но это стало для него последней каплей.
Я думаю, что есть только одна причина, по которой Чарльз пошел к Люсьену, потому что он больше не может мириться с нашим образом жизни.
Он хочет умереть.
Если он он полностью передает себя в их руки то, всё что им нужно сделать — это убить его и сжечь его тело.
А они будут очень счастливы взяться за это.
— Он покончит собой? — я остановилась, придя в ужас от того, что Чарльз сам идет в руки смерти.
— Очень похоже на то.
Винсент взял меня за руку и потянул вперед.
