Однако вместо Цветана Келлферу навстречу выбежала похожая на встревоженную курицу Тояна:
— Мастер Келлфер, я спросила у леди, как вы велели, но она сказала, что готова есть что угодно, только чтобы я не беспокоилась. Такая хорошая! — тараторила Тояна, подстраиваясь под широкий шаг Келлфера. — Ну, я приготовила суп и жаркое, салат из капусты, соления с того года еще, фруктов пока нет, в этом году не брали, не думали, что вы вернетесь в разгар весны, простите. Настояла компот…
— Хорошо, — оборвал суетливый поток слов Келлфер. — Хватит. Где Илиана?
— Леди все еще не выходит из купальни. Она сказала мне, что хочет с себя смыть сто слоев песка и глины, просила ее не беспокоить. Я ее отвела в маленькую купальню, на случай, если большую решите занять вы… Цветан воды нагрел и…
— Тояна, хорошо, — снова остановил говорливую старушку Келлфер. — Чтобы через четверть часа вас не было на территории дома. Никого, мужчин тоже.
— Вет на рынок поехал за саженцами, как вы велели. Сын с ним. Как вернутся, все передам, — понятливо склонила голову женщина.
Келлфер кивнул и развернулся было к дому, но Тояна робко тронула его за рукав:
— Мастер Келлфер, можно попросить вас… Полгода назад мальчишки с соседней деревни хотели пробраться в сад поиграть… Нам пришлось убирать потом… Цветан потом почти месяц молчал, это он смывал с ограды то, что от них осталось. И чуть больше года назад тоже было, там кто-то на ночлег хотел попроситься. Можно поставить не такой… — она замялась, — смертельный заговор на защиту? Может быть, предупреждение…
— Нет, — отрезал Келлфер, не обращая внимания на жалостливо вытянувшееся морщинистое лицо.
Тояна что-то пробормотала себе под нос и вытерла потный лоб передником, но Келлфер уже потерял к ней всякий интерес. На ходу срезав воздушным лезвием ветвь рододендрона, он крутил ее в руках, пытаясь вспомнить нужные слова. Универсальная формула оживления сработала — и цветок заалел красными лепестками.
46.
— Илиана?
Я вынырнула из восхитительно горячей воды и потрясла головой, смаргивая пену. Похоже, Келлфер стоял прямо за дверью, и мне вдруг стало немного страшно, а вместе с тем очень захотелось, чтобы он вошел и увидел меня, свернувшуюся в этой необычной каменной посудине. Пар висел плотной пеленой и почти скрывал простые, ничем не украшенные стены. Располагавшийся в углу большой котел-печь, из которого по перекрываемому желобу поступала горячая вода, был единственной особенностью этого помещения: его кованная решетка, покрытая сейчас капельками росы, выглядела как элемент дворца Ланцин. Я никогда не была в доме правителей Пурпурных земель, но представляла резные металлические ставни именно так. Этот неожиданный элемент — черные переплетения цветов и ветвей — отбрасывал на стену и деревянную скамью причудливую тень, плясавшую вместе с подогревавшим воду огнем.
Чудесная женщина, проводившая меня, оставила на скамье мыло и какой-то масляный раствор в высоком стеклянном пузырьке. Я знала, что, когда она попыталась помочь мне раздеться, она скользнула своими натруженными ладонями по моим иссушенным жаром Пар-оола предплечьям, и отметила не подобающую леди шероховатость. Ей захотелось меня порадовать: не сомневаясь, она принесла один из самых дорогих эликсиров, который много лет не решалась потратить на себя, надеясь однажды подарить масло невесте сына. Тояна подмигнула мне, выставляя флакон рядом. Это было так заботливо, что напомнило мне о маме. Теперь я то и дело смотрела на этот янтарный сосуд и думала, понравится ли Келлферу тяжелый травяной запах.
— Да? Там… — я запнулась. — Открыто.
— Тояна оставила тебе полотенца?
Этот голос… Мне так хотелось, чтобы Келлфер продолжал говорить. Слушать низкие, глубокие ноты, вдыхая аромат трав…
Могло ли все это происходить со мной?
— Оставила. И платье, — я хихикнула.
В широкую юбку, которую растерянная Тояна протянула мне час назад, я вполне могла замотаться дважды. Верхнее платье было мне коротко и широко. Смущаясь, Тояна сунула мне еще один белый сверток, который оказался немного поношенной ночной сорочкой. Тем не менее, одежда была чистой и приятно пахнувшей, и хотя совсем не походила на одеяние жителей Пурпурных земель, она все же совсем не напоминала пар-оольскую. Несмотря на все протесты, мои штаны, рубашку, накидку и платок женщина забрала, обещав все выстирать и высушить к завтрашнему утру.
— Платье? — я услышала в голосе любимого сомнение.
— Ее, — весело пояснила я.
— Ясно… — будто бы устало вздохнул Келлфер. — Тояна умеет перестараться. Не надевай ее вещей.
— Почему?
— Не нужно носить скудный наряд старой служанки.
Я поднялась и аккуратно, стараясь не шуметь, выбралась, чтобы оказаться у скамейки. Воздух был свежим, но мое разгоряченное тело не охлаждал, скользя по распаренной коже. Я поспешно замоталась в полотенце: почему-то показалось, что если сейчас Келлфер зайдет и увидит меня нагой, то посчитает это неуместным.
— Ты рассуждаешь как сноб!
Довольная собой, я хотела подхватить с бортика каменной ванны хлопковую мочалку… и поскользнулась. Я только и успела, что ойкнуть, замахать руками над еще покрытой паром водой — и рухнула вниз, лицом вперед, не успев даже удивиться. Вода мгновенно поглотила меня, и тут же я ощутила, как что-то тянет меня вверх. Обеспокоенное лицо Келлфера возникло так близко, будто он был моим отражением в воде. Его зеленые глаза быстро и безо всякого смущения скользнули по мне, ища раны, но когда не нашли, чуть дрогнули и помягчели.
Келлфер стоял в ванной рядом со мной и держал мои плечи. Он всматривался в мое лицо так, будто был напуган, и пытался успокоиться. И вдруг я с ясностью осознала: он действительно был напуган. Мигом смущению на смену пришел стыд:
— Прости, пожалуйста, — сказала я негромко. Вода застилала мне глаза, щипалась, так что я была вынуждена часто моргать, зажмуриваясь.
— Знаю, — выдохнул он. — Я решил, что что-то случилось. И это было бы…
Келлфер не договорил, да это было и не нужно. Он взял мое лицо в ладони и приблизился, не целуя, словно запечатлевая черты в памяти. Его мокрая одежда облепляла мускулистые руки и грудь, волосы концами плавали в воде, создавая образ водного духа.
Прошли десятки полных любви мгновений, прежде, чем он, будто очнувшись, наконец поцеловал меня: глубоко, волнующе, нежно.
— Я сейчас выйду, — смущенно заговорила я. — Я только еще кремом намажусь… Тояна дала.
Почему-то тишина меня нервировала, как и его неожиданная молчаливость. Келлфер медленно поднес мои пальцы к губам, а затем поцеловал и раскрытую ладонь.
— Малышка, — улыбнулся он одними уголками губ. — Иди ко мне.
И он подхватил меня на руки — прямо так, в мокром, сбившемся по краю полотенце. Я обвила его шею руками, желая не столько удержаться, сколько стать к нему ближе. Мужчина вышел из ванны легко, будто мой вес совсем не тяготил его. Я не могла отвести взгляда от его гипнотических, полных нежной зелени глаз.
Когда он уложил меня на широкую, покрытую красными цветками рододендрона постель, я все еще продолжала тонуть в этой нежности. Я протянула руку, чтобы коснуться его щеки — и Келлфер поймал мою кисть. Его аккуратное как в трансе прикосновение было масляным. Скользнула кожа по коже, в воздухе разлился аромат трав. Масло, которое он согрел своими ладонями, впитывалось в кожу с его мягкими, неторопливыми движениями. Палец за пальцем, ладонь — аккуратно массируя по центру, лаская запястья…
Он не торопился. Масло блестело в свете свечей. Плечи и шея — с невесомыми поцелуями, прозрачными, как дымка пара над водой. Спина — тягучее движение по позвоночнику до самого низа и обратно — и расходящиеся касания, будто он рисовал на моей спине крылья. Запах трав наполнял меня. Я тянулась навстречу теплу, неге, и все искала его пьянящего дыхания на моих губах, но он продолжал гладить, сбрасывая с меня весь груз накопившихся тревог и забот, каждую мелочь, все, что могло бы отозваться во мне болью.
