на ощупь развязывать самые прочные узлы осталось с ним на память от прошлой жизни воришки и сына разбойника с лесной дороги. Но этого здесь почти никто не знал.
Пока вокруг по деревянной столешнице катали яйца, ругая небо, землю и того, кто придумал яйцам такую форму, Фарлей Горманстон сидел с гордым выражением лица «я не отношусь к этому балагану». Потом он сморщил нос, будто принюхиваясь, и Аодан понял, что ему пришла идея. Остальные забавлялись, кто-то уже расколотил яйцо о голову соседа, и теперь они счастливо тузили друг друга, пытаясь выяснить, кто из них более криворукий рукожоп. Судя по блеску глаз, они на двоих выхлебали кружки четыре пива. А кружки в «Лососе» были что надо.
– Хотите увидеть ловкость и ум, смотрите, – громко произнес Фарлей, чтобы даже тот, кто оказался под столом, высунул оттуда нос.
Фарлей взял яйцо и легонько ударил его о столешницу. Скорлупа внизу треснула, зато стала куда устойчивее – яйцо стояло. На его пальцах так поблескивали перстни, что Аодан с трудом сдержал проснувшийся воровской зуд. Но прикинуть, сколько могли бы стоить такие камни у знакомого «черного» ювелира на осенней ярмарке, успел.
Старшие зашумели. Щеки Фарлея покрылись красными пятнами, когда в него полетели обвинения в нечестности.
– Будто кто сказал, что так нельзя! Не запретили, значит, можно! В этом и суть. По-другому это не сделаешь! – возмутился Горманстон так громко, что оглянулись все сидевшие в таверне гости.
– Сделаю, – отчетливо произнес Аодан. Он протянул вперед свою ручищу, нашел самый ровный, без сучков кусок столешницы, поставил яйцо, задержал дыхание и, осторожно расправив пальцы, будто они были шляпкой гриба с толстой белой ножкой, убрал руку.
Совершенно целое яйцо стояло на столе.
– Это магия! – вскрикнул Горманстон.
– Да просто яйцо ему круглое попалось, – проворчал один из старших.
Аодан улыбнулся:
– Ну давай, длиннояйцевый, твое поставлю.
И поставил. Наградив старшекурсника кличкой на половину оставшейся жизни.
Теперь на Аодана смотрели с уважением и интересом. Фарлей привык прятаться за громкое имя, но опять срабатывало негласное правило Дин Эйрин: твои умения значат куда больше твоих предков и денег.
– Верю, что и ты бы справился, но болтают, вы ши поймали. Может, она тебя покусала, так теперь руки и дрожат? – бросил Аодан наживку, пока вокруг собирали пережившие показ талантов яйца в корзинку.
– Ничего подобного! – взвился Фарлей и добавил зло и гордо: – Теперь она никого не укусит.
– Кто знает. Хвалиться каждый может, а если она такая сильная, как говорят… Вот из балаганчика на ярмарке, помню, как-то волк сбежал. Мясник пошел его ловить и взял с собой коровью ногу. Волк-то не дурак пожрать был, тут же нарисовался. И вот мясник тянет ногу в одну сторону, а зубастый в другую. Так раскрутил он на этой ноге волка, что перелетел тот с нею через стену, а там…
– К чему ты все эти байки рассказываешь? Ши мы правда поймали. И я ее в темницу сопроводил.
Аодан усмехнулся и потер руки, прикидывая, что попросить служанку принести с кухни, которая подойдет за корзинкой.
– Так и расскажи, что там было. А то я тоже могу сказать, будто по бобовому стеблю на небо суп хлебать лазил.
– Не могу. Это тайна. Пока инквизитор во всем не разберется. – Фарлей заговорил тише: – Ректор поручил мне запереть ее в грот под тростником. Они жутко камней боятся. В гроте она слабая, как младенец!
– Ну с младенцами-то и справиться не велика задача. Значит, удержите, – ответил Аодан таким тоном, будто утешительно похлопывал Фарлея по плечу. Теперь можно было спокойно поесть, выпить пинту пива и принести новости Эдварду, чтобы тот не протоптал своей беготней дыру в полу.
* * *
Каменное здание Бетлемской лечебницы, приземистое, с тяжелыми сводами и узкими окнами, когда-то было крепостью. В те времена оно защищало прячущихся в прочных стенах от врагов, а теперь – весь мир от тех, кто доживал и умирал среди серого камня. Брендону оставалась сомнительная радость – Эшлин, по крайней мере, не отправили сюда вместе с ним. И можно было хотя бы надеяться.
…На что? На то, что в руках Горта ей лучше? Худшая из возможных надежд.
Но хотя бы не в этом камне, как в фоморской темнице.
Желания драться в нем больше не было хотя бы потому, что сопротивление привело бы только к лишнему унижению. Кроме того, силы после случившегося в пещере восстановились не полностью, а выточенное из местного кварца тяжелое белое кольцо на запястье сковывало даже тот жалкий остаток. Именно на острове Безнадеги добывали этот кварц, quarzum tenens, «удерживающий».
Обсидиан поглощает магию, направленную на носителя.
Кварц «удерживающий» – магию самого носителя.
Два камня, черный и белый. Ни тот, ни другой не применяли в Дин Эйрин, считая их для магов попросту опасными. Теперь Брендону предстояло узнать это на себе.
Кварцевое кольцо, защелкнувшись, не причинило боли. Просто серый мир вокруг стал еще более серым. Ненамного.
Бетлемские братья сопровождали его по двое, говорили коротко, с холодной привычной вежливостью. Дали переодеться в местную одежду – просторную рубаху без пояса и широкие штаны все того же скорбного серого цвета. Проводили к брату Игнациусу – судя по всему, одному из главных здесь, узкому человеку с узким лицом и голосом, напоминающим плеск воды в борт лодки.
– Я приветствую нового тяжелобольного в стенах Бетлемской лечебницы, – плескался голос. – Наши больные идут путем тяжким и тернистым…
Брендону захотелось дремать. То ли от укачивающего голоса, то ли от общей усталости, то ли от кварцевого кольца.
– …как человек умственной деятельности, будете освобождены от добычи кварца и займете себя переписыванием бумаг и книг. Если вы покажете себя плохо, отправитесь перебирать крупу и лишитесь прогулок, если хорошо – к вашему питанию будет добавлен пшеничный хлеб и мед на полдник, а книги для переписывания будут подобраны тщательнее. За буйство будете присуждены к смирению путем воздействия холода и ограничения подвижности. Колоколу подчиняйтесь. Вам все ясно?
– Да, благодарю, – Брендон говорил безразлично.
– Больные в моем ведении живут по двое. Ваш сосед – человек прекрасного образования и большого обаяния, но старайтесь не поворачиваться к нему спиной. Если вам что-то покажется опасным, зовите братьев-охранников. Мы проверяем его одежду и вещи, но он чрезвычайно хитер. В мире внешнем его звали Гай Невилл, граф Кент. Здесь он просто наставляемый Гай. А вы пока – больной Брендон. Идите с миром, больной Брендон.
С миром и братьями-охранниками – сказать так было бы честнее.
О Гае Невилле Брендон был
