Помаявшись с оборот, граф решил не тратить больше время впустую, и уже сегодня отправиться на поиски жилья и работы.
Писарь нигде не требовался, к тому же, жители подозрительно косились на Михаэля, неуловимо угадывая, что этот мужчина не тот, за кого себя выдает. Конечно, он почти научился вести себя, как простолюдин, но аристократизм и привычку повелевать, перешедшие по наследству от поколений родовитых предков, нет-нет, да прорывались. Пока выручала легенда, что он воспитывался в доме богатого мага-тропиндарца, а потом служил несколько лет помощником аристократа, но любая серьёзная промашка, и его разоблачат.
На окраине городка он договорился, что снимет на месяц комнату у пожилой женщины, отдал деньги вперед, вернувшись на постоялый двор, чтобы забрать пожитки и оставить новый адрес, если Мариэта вернется. Можно было тут переночевать, ведь за комнату уже уплачено, но мужчина тяготился соседом, хотелось побыть одному. Поэтому он распрощался с возчиком и покинул оживленную гостиницу.
Брачная вязь то блекла, почти совсем пропадая, то наливалась цветом, становясь золотисто-зелёной и даже — сине-зеленой.
Граф так и этак вертел руку, пытаясь понять, почему татуировка меняет цвет, но пока ничего правдоподобного в голову не приходило. А еще удивлял рисунок вязи — раньше у него было изображение воздушных вихрей и водных брызг, а теперь — переплетение листиков, цветов и морские волны.
Он-то, когда татуировка пропала, сначала решил, что близость с Мариэтой разорвала брак по завещанию с Гвинет, поэтому испугался, что потерял титул. Не сдержался, накричал на ничего не понимающую женщину. Потом, конечно, пожалел и, по здравом размышлении, догадался, что никто у него графство и титул не отнимет, ведь он выполнил завещание, значит, если брак по какой-либо причине будет расторгнут, он всё равно останется графом.
Потом он подумал, что с Гвинет что-то случилось, возможно, она погибла. Такого он женщине не желал, поэтому искренне огорчился, но быстро сообразил, что теперь многое меняется. И размечтался, что разберется с врагами, а потом заберёт Мариэту к себе. Раз он больше не женат на Гвинет, сделает Риту своей супругой, и ему плевать, что скажут Его Величество и друзья! Но следом его раздавила новость, что графиня не только жива, но и беременна.
Единый знает, как больно ему было! Та ночь… Прощальная ночь… Он не спал ни минуты. Ласкал желанную женщину, чувствуя, как её магия ластится к нему, а его дар, обволакивает силу женщины, тая от нежности, стараясь сохранить в память каждое мгновение, запомнить вкус, запах, выражение глаз, каждый изгиб, каждую впадинку.
На теле Риты не осталось ни одного места, которое он бы ни поцеловал.
И пронзительная боль утром, когда он влез в броню и повел себя, как последний мерзавец, опалив женщину холодом и равнодушием. Только Единый знает, как кричало и кровоточило при этом его собственное сердце. Но иначе он не мог поступить — поддерживать в Мариэте надежду на совместное будущее, было жестоко. Пусть она его возненавидит, так ей легче будет принять их расставание.
Девочка его… Добрая, нежная, единственная…
Запястье кольнуло, граф перевел взгляд и поднял брови — татуировка расцвела зеленым и синим.
Надо же… Наверное, поспособствовала близость замка и беременной жены. Кстати, растительная часть орнамента — возможно, его сын — будущий маг Земли? У водника и воздушника вполне может родиться сын со стихией Земли. Да, скорее всего, так и есть, правда, он не слышал, чтобы способности детей отмечались в брачных татуировках родителей, но он и не интересовался этим. Надо будет обязательно изучить всё, что есть в библиотеке по этому вопросу.
Машинально бросил взгляд на запястье и похолодел — вязь блекла на глазах, сливаясь с цветом его кожи.
Что это за ерунда? Ни у кого из знакомых, кто был женат, насколько он знал, татуировка не вела себя так странно. Собственно, он всегда был уверен, что, раз появившись, брачная вязь на всю жизнь оставалась одного цвета и вида.
От размышления отвлек нагревшийся переговорник.
Мариэта!
Спешно схватив в руку монету, граф одним движением поставил полог и сжал пальцы.
— Рита?
— Да, Михэ. У меня всё в порядке, меня взяли зельеваркой.
— Я и не сомневался, — вопреки решению вести себя с женщиной отстранённо, голос графа потеплел. — Где ты сейчас? Кто-нибудь может услышать?
— Мне выделили отдельные покои, представляешь? Целых три комнаты — спальня, кабинет, где я буду готовить зелья, гостиная и гардеробная, куда я решила перенести травы. И своя купальня! Собственно, я в ней сейчас и нахожусь, жду, когда в купель наберется вода.
Михаэль сам себе кивнул — умница! Вроде, никто не подслушивает, но, на всякий случай, она подает информацию так, словно разговаривает с мужем или подругой. И снова зацепился взглядом за запястье — полная ерунда — вязь опять набирала цвет.
— Целители такие опытные и сильные! — продолжала щебетать Мариэта. — Спросили, где мой супруг, ну я и рассказала, что в Тропиндаре остался. Мы же с тобой за свой дом копим. Мне здесь больше платят, поэтому я тут, а ты остался дома.
Грах, значит, на ауре у Риты метка замужней? С какого перепуга?? Неужели, лишив ее девственности, он стал её мужем? Грах, грах, грах, они же ещё брачные браслеты надевали! Получается, по законам Тропиндара они, на самом деле, были супругами? Ладно, это он позже выяснит. Двоеженец… только этого ему и не хватало! Как же мало внимания он уделял вопросам брака, ему необходимо заполнить пробелы как можно скорее!
Граф вытер разом вспотевший лоб.
— Мне назначили сто монет, представляешь? И экономка пообещала, что от миледи будет еще столько же.
Да, хорошие деньги для зельеварки. Интересно, почему Гвинет решила доплачивать ей? Раньше он не помнит, чтобы она особенно интересовалась слугами, тем более, их жалованьем.
— А ещё у меня просто потрясающая новость! Граф счастливец, ведь графиня беременна тройней!
— Тройней? — Михаэль почувствовал, что у него выбило почву из-под ног. — Три ребенка?
— Да! Представляешь, какая радость!
Единый… за что ты так с ним???
* * *
Новая зельеварка не понравилась — вела себя независимо, не кланялась, правда, не дерзила и была вежлива, но слушала только Визара и Цилена.
Нет, когда у Велины разболелась голова, Рита сразу сделала для неё отвар, мигом снявший недомогание, даже к целителю обращаться не потребовалось. И Салиру она помогла — после её растирания, он забегал, как молоденький, забыв про свой радикулит. Но то — слуги, а для графини вредная зельеварка и пальцем не шевелила без приказа целителей.
Перепробовав на новенькой всё, что обычно хорошо работало на простолюдинах, женщина решила, что придется прибегнуть к магии. Лишний раз пользоваться силой не хотелось — в замке магов больше, чем нужно, кто-нибудь может почувствовать, но, если осторожно, то Рита и не поймёт, что кто-то на неё воздействует. Ментальному внушению, особенно, если действовать аккуратно, мало кто из магов может противостоять. Только те, у кого две стихии, она читала об этом в книге, но о магах с двумя и больше стихиями никто уже пару веков не слышал.
От сына помощи никакой, бездарь есть бездарь. Весь в отца, тому тоже ничего лишнего не надо было: копался бы и копался на своей земле, мужиков гонял, да урожаи увеличивал. Подумаешь, какая радость — в этом году приплод у коров больше, чем в прошлом. Да кому об этом расскажешь из аристократов? Засмеют же!
У них-то другие ценности — у кого магия сильнее, кто преуспел, должность перехватил у соседа, с кем император милостив, кого к себе за стол приглашает.
А тут? Посев, обмолот, севооборот, налоги, приход, расход. Засохнуть от тоски можно.
Она и так сохла все детство, с завистью поглядывая со стороны, как живут аристократы, даже не самые богатые и знатные.
Радости было, когда она поняла, что одарена — не передать. До восемнадцати еще год почти, а она уже кое-чего умеет. Обнаружила Алима это случайно — отец запретил ей на посиделки идти, подружки в соседнем доме собирались. А ей так хотелось, но с отцом не поспоришь, вот и оставалось ей только слезы глотать, да злиться.
