Макс мотнул головой. Он с трудом ушел от следующей атаки Алессандро, вскинул руки то ли в защитном жесте, то ли нападая таким образом, и вокруг гроба вспыхнуло алое зарево. Я почувствовала, что стеклянные стенки становятся теплее, но в эту секунду мне было абсолютно наплевать, что со мной случится. Дезориентировать противника, вот что важно.
Жар нарастал. Он постепенно перекидывался и на моё тело, а я, совершенно недвижимая, не могла даже на сантиметр сдвинуться с места, сжаться, чтобы тепло не достигало своей цели. Зато вцепилась клещом в сознание Макса.
Тогда он направил удар на меня. В голове словно что-то взорвалось, и меня выбросило из чужого сознания, быть может, уже окончательно.
Я видела, как Макс развернулся к Алессандро, как раскинул в стороны руки, и вокруг его пальцев закружилась чернота. Я поняла, что это какое-то смертельное заклинание, которое убьет не только меня и Ренци, а и самого Макса, зато погубит напоследок мир, попыталась этому воспрепятствовать…
И ничего сделать не успела.
Ощущения были такие, словно кто-то перерубил нить. Вот она, тонкая, была между мною и Максом, а вот — кто-то опустил тяжелый топор, и лезвие разорвало эту магическую связь. То, что ещё не успели из меня выпить, может, половина или треть прежнего потенциала, осталось во мне, остальное вновь принадлежало Максу, но важно было другое.
Даже не то, что он не мог меня иссушить.
Вокруг его тела образовывалась паутина. Переплетение тонких белых и черных ниточек… Она обвязывала его запястья, поднималась выше, к плечам, жгутом обернулась вокруг шеи. Макс дернулся и замер.
— Проклятье, — прохрипел он. — Сетка.
Алессандро говорил что-то про сеть Тёмного и Светлого лорда — наверное, это была какая-то особая магия, вроде знаков, с помощью которых их призывали к правосудию. И теперь паутина заклятья постепенно затягивала Макса.
Он уже не мог пошевелиться. Его волю, впрочем, ничего не подавляло, зато тело держало крепко, так крепко, что не выберешься.
Он дернулся, пытаясь обрести свободу, но тщетно.
— Увы, — протянул Алессандро, — иногда такое бываешь, когда хочешь слишком многого. Но ты ещё можешь немного облегчить свою участь, если расскажешь, как её расколдовать.
Алое зарево вокруг меня наконец-то погасло, и я чувствовала, как постепенно ослабевало жжение. Магия… Теперь её стало меньше, но это, наверное, даже к лучшему. Я сомневалась, что смогла бы когда-то научиться контролировать всё то, что было у меня в распоряжении прежде, а теперь по крайней мере действительно обладала сносными объемами силы.
Но больше всего мне хотелось выбраться из стеклянного плена.
Алессандро остановился рядом со мной и склонился над гробом. Я приветственно моргнула — это всё, что я вообще могла сейчас сделать, — и попыталась дернуть плечом, но тщетно. Стенки давили, и мне даже дышать стало трудно.
— Успел, — выдохнул Алессандро. — Когда ты внезапно пропала, я боялся, что он потащит тебя в какое-то другое место. Хорошо, что ты оказалась здесь. Мы даже не успели толком сделать сеть, пришлось отвлекать его… Некоторое время.
— Эта сеть, надеюсь, держит его также хорошо, как меня сейчас гроб, — прохрипела я с трудом.
— Сильнее, — усмехнулся Алессандро. — А с твоим гробом мы сейчас разберемся, не переживай. Попытайся расслабиться.
Легко сказать!
Всё, что я смогла — закрыть глаза, рассчитывая на то, что так процедура пройдет не столь пугающе. Наверное, зря… Потому что опять стало жарко, и, пожалуй, ещё более неприятно жарко, чем прежде.
Я услышала смешок Макса, потом ещё один, и в душе поселилось мерзкое гадкое чувство, что он продумал гораздо больше, чем могли предположить мы с Алессандро. Уж чего-чего, а коварства этому человеку не занимать, и сейчас он торжествовал.
— Ничего ты не сделаешь, учителишка, — усмехнулся он. — Потому что моя магия сильна, а я успел достаточно вытянуть из неё, чтобы запечатать там навечно. Ты можешь прожигать этот гроб колдовством сколько хочешь, а только будешь причинять ей боль. Но не переживай, она в нём не умрет! Если её хорошо кормить, конечно, и поить водичкой. Потом привыкнет…
Паралич.
Я сталкивалась с этим не на словах — дедушка последние годы своей жизни был парализован. Лежал на кровати и не мог пошевелиться, говорил, что не чувствует своего тела. Я очень его любила, пожалуй, сильнее, чем родителей или даже сестру, и мне нравилось сидеть с ним и подолгу рассказывать о том, как прошел мой день. Но он умер, и я чувствовала себя совсем разбитой, а потом встретила на свою голову Макса и призналась ему очень скоро, что самый большой мой страх — это паралич.
Потому что так от тебя ничего не зависит. Ты даже повеситься не можешь, чтобы прекратить свои мучения! А родные тебя не убьют, потому что, во-первых, это слишком жестоко — просить их о таком, а во-вторых, совершенно противозаконно.
И вот, теперь я была пленницей собственного тела и магии, которую из меня же выкачали, чтобы здесь меня закрыть.
— Отличный план, — усмехнулся Алессандро, и я поняла, что он обращается к Максу, — у которого есть только один недостаток. Есть магии настолько похожие, что с их помощью можно вскрывать заклинание друг друга, как будто родным ключом.
— Да, есть, — хмыкнул Макс. — Но ты в самом деле полагаешь, что так легко найдешь того, кто обладает силой, парной к моей?
— Ну, уже не совсем твоей… А искать мне придется недолго, — вздохнул Алессандро.
И гроб вновь раскалился до предела.
Магия Алессандро проникала внутрь, в стекло, и как будто дробила его на мелкие кусочки. Ощущения были не из приятных; мне казалось, будто меня тоже дробят, в меня проникают магией. Мы с Алессандро оказались близки, гораздо ближе друг у другу, чем я и Макс — впрочем, это с любой точки зрения логично, — но даже такой близости недостаточно, чтобы энергия, вливаемая в пространство вокруг меня, не казалась чужеродной.
И всё же, услышав тихое хихиканье Макса, я сжала зубы и заставила себя терпеть. Терпеть и ждать. Не услышит он мой стон. Пусть себе смеется, проклятое чудовище, которое только и может, что использовать людей.
В какой-то миг мне подумалось, что всё. Я сдаюсь, не могу больше! Пусть только скорее закончится пытка… А потом гроб рассыпался мелкой крошкой, а я полетела куда-то вниз и лежала бы на этой самой груде осколков, если б Алессандро вовремя не подхватил меня и не прижал к себе.
Я судорожно вцепилась ладонями в его плечи и не сразу, наверное, минуты через две поняла, что могу двигаться. А ещё услышала надсадный кашель Макса.
Кажется, кто-то подавился собственным смехом.
— Учителишка?.. — подал он голос, но в нём не было больше былой бравады и уверенности в своих силах.
— Я так понимаю, я смог всё-таки слегка удивить своего оппонента, — с усмешкой протянул Ренци. — Что ж, рад, что так. Марианна? Ты в порядке?
— В относительном, — прошептала я. — С ним сейчас что?
— Сети лордов накладывать очень сложно. Для них нужны серьезные обвинения, твёрдая уверенность в этих обвинениях, доказательства, ментально воспринимаемые человеком как стопроцентные, а главное, слепок магии, — Алессандро отряхнул мою юбку от осколков, а тогда повернулся к Максу. — У нас было всё, кроме последнего. Я ещё думал, как это выкрутиться, чтобы не трогать твою магию, но…
Но Макс полез сам.
Никто не счел должным договаривать. Мы с Алессандро переглянулись, а потом он, смерив Макса взглядом, отметил:
— От Сети ещё никто не убегал. Стало быть, всё кончено. Ты пойман, причем как преступник-рецидивист. Я одного не понимаю… Зачем всё так сложно? Ты сбежал в другой мир, скрылся от правосудия, леди Береника поплатилась за свои грехи, а ты мог продолжать разгуливать на свободе, и никто бы тебя тут не достал.
Макс ухмыльнулся. Сейчас сквозь знакомые черты отчетливо просматривался другой мужчина, которого мне никогда не доводилось видеть. Тот самый маг, который несколько лет назад переместился в другой мир.
