— Потому что слаба? Потому что сдалась?
Именно так это и выглядело. В отличие от Рэйнарда, что день за днем встречал меня с улыбкой, что с надеждой ждал за завтраком, обедом и ужином, дарившего подарки и находившего слова ободрения все эти семь долгих месяцев, я не нашла в себе сил даже попытаться его спасти. Да, нити его судьбы я не видела, но ведь могла попробовать!
— Нет. Потому что ты приняла свою судьбу. Приняла и не пыталась ее изменить. Ты, в чьих венах течет первозданная мощь стихии, что по силе равна духам четырех стихий, смирилась и покорилась моей воле. Ты показала, что достойна быть моим продолжением на земле, моим хранителем и пророком. Ты пряльщица судьбы, Присцилла. Смирись с даром, как смирилась с потерей самого ценного. Смирись и осознай, что отныне в твоих руках судьба Флоссии.
— Зачем мне Флоссия без него? Как я смогу сделать хоть что-то хорошее, если сама несчастна?
— Ты видела прошлое, настоящее и будущее. Скажи, как много из того, что ты видела семь месяцев назад, исполнилось в точности?
На самом деле, не так и много. Все видения, связанные с долгосрочными перспективами, исполнились с определенными искажениями. Я задумалась, просматривая нити судьбы, перебирая их мысленным взором. Огненный шелк отзывался на мои мысли, убаюкивал, шептал тысячью голосами людей, которых я не знала, но чьи судьбы чувствовала. И в этот миг пришло осознание, что мир не статичен. Каждую секунду, минуту и час будущее меняется с невероятной скоростью, поскольку не я одна могу влиять на него, поскольку каждый из нас, по-своему, прядет судьбу свою и своих близкий, судьбу других, порой незнакомых людей. Только в отличие от них, я знаю, в каждый следующий момент знаю, что будет дальше. И это «дальше» зависит не от меня или судьбы, которая не каменная статуя, а вода, течет, меняется, принимает иную форму. Это «дальше» зависит от наших поступков и решений.
Но я осознала и другое. Дух огня не просто наделил меня даром. Дух огня сделал меня пятой стихией…
Он превратил меня в богиню! А весь мир — в песочницу, с которой я могу сделать все, что пожелаю. И это благодарность за освобождение его от эллиниума? Мне бы хватило первой ступени с лихвой, куда мне такое?
— Но, — я задохнулась от осознания и замерла. — Но как мне понять, когда следует вмешаться?
Ощущение вседозволенности, понимание безнаказанности и при том колоссальной ответственности за судьбы миллионов едва не расплющило меня гранитной плитой.
— Ты с достоинством прошла испытание и сможешь понять, когда нужно вмешаться, а когда позволить событиям идти своим чередом.
Глупы те, кто мечтает о силе и власти.
Глупы те, кто мечтает уподобиться богу.
Я не просила для себя такой силы и врагу не пожелаю такой судьбы. Но что есть, то есть. Следует это принять и отпустить. Следует начать жить заново, учиться общаться с людьми, абстрагируясь от проплывающих мимо картин их прошлого, настоящего и будущего, следует видеть перед собой человека, а не картины его жизни.
Рэйнард!
В следующий миг, прямо как была, в покрытых пеплом тапочках, длинной сорочке и шелковом халате, я оказалась в поместье лорда. Жар его сердца почувствовала сразу и кинулась к кабинету, откуда он шел.
Жив!
Это было только испытание! Лорд жив!
Лорд — избранник духа огня — оказался очередным моим испытанием!
Занесла руку, чтобы постучать в двери, сказать, что с этого момента все будет иначе, что я приняла свою силу и смирилась, но донесшийся из кабинета женский смех словно вылил на меня ведро ледяной воды. Я прильнула ухом к двери, не найдя поблизости стакана:
— Вы восхитительный мужчина, Брайан! Одна возможность находиться с вами рядом — уже невероятная удача!
Невероятная удача, что граф Питсбург не заразил вас гонореей, графиня Кайзер!
Я стиснула зубы, вспомнив свой зарок. Я могу абстрагироваться от дара! Ведь за все это время я даже не пыталась остановить его, взять под контроль, сконцентрироваться на людях! Я позволяла сознанию открыто воспринимать все, что протекает сквозь него. Утопала в жалости к себе и эгоизме. Не замечала за даром людей, что рядом.
— Некоторые с вами не согласятся, графиня, — раздался уставший голос Рэйнарда.
— Не представляю, как вы справлялись с этим семь месяцев!
— Порой мне кажется, что я уже и не живу вовсе. Иногда это совсем невыносимо, и я начинаю терять надежду…
— Я здесь для того, чтобы помочь, Брайан, — ласково проворковала графиня.
Что? Помочь? Помочь моему мужчине? Моему будущему мужу? А помогалка, ваше сиятельство, у вас не треснет?
— Останьтесь на ночь.
Тут уж я не выдержала. На ночь, значит, ей остаться?
Резко распахнула двери и хищно сузила глаза, глянув на Рэйнарда, который с моим появлением даже в лице не изменился.
— Свободны, графиня.
— Присцилла!
— Свободны, — повторила так же холодно, не отрывая взгляда от будущего возможно не супруга.
— Ничего, я понимаю. Доброй ночи лорд, герцогиня.
Миленько улыбнувшись, графиня сделала довольно глубокий реверанс, чтобы сверкнуть пышной грудью и медленно, покачивая бедрами, покинула кабинет.
— Доброй ночи? — переспросила я, когда двери закрылись. Мужчина устало отер лицо.
— Что ты хочешь, Присцилла?
Семь долгих месяцев я только и делала, что жалела себя. Сетовала на судьбу, которую могла поменять. Считала, что незаслуженно страдаю.
Семь долгих месяцев я боялась потерять того, кого люблю. Настолько боялась, что сделала его жизнь невыносимой. Отдалилась, чтобы защитить свое сердце, не понимая, что терзаю его душу!
Сейчас лорд смотрел на меня как на разрывное заклинание замедленного действия: рванет или не рванет? А, если и рванет, удастся ли спастись? Когда этот взгляд изменился? Когда он утратил надежду? И не поздно ли еще все исправить?
Графиня Кайзер, значит?
— Я хочу, — умерив пыл, мягко улыбнулась, чем немало удивила лорда. За последние семь месяцев улыбка ни разу не касалась моего лица. — Напомнить тебе, — дернула шелковый поясок, и ткань халата разошлась в стороны. — Почему там, на дне источника ты сказал то, что сказал.
Лорд замер, не меняя позы. Так и сидел, откинувшись на спинку кожаного кресла, и смотрел на меня, не мигая.
Стоило ли винить его за такую реакцию? Он мужчина, который за семь месяцев ни разу не изменил мне. Который семь месяцев преданно ждал и верил, что я справлюсь. Который не сломался… Такой мужчина достоин самого лучшего!
— Прости меня, — прошептала, едва сдерживая слезы, и устроилась на его коленях, прижалась к широкой груди, в которой колотилось сердце, чей звук я почти забыла.
— Присцилла, — словно не веря, что я вернулась, мужчина заключил меня в крепкие объятия. Будто мы не были вместе все это время, а жили в иных мирах. Будто впервые видимся, после долгой разлуки. Я тянулась навстречу этим объятиям, растворялась в них, цеплялась пальцами за плотную ткань его камзола. — Вчера ты должен был умереть.
Голос дрогнул, когда стрелка часов отмерила мгновенья следующего дня. Моя фраза повисла в гнетущей тишине.
— Но я жив.
— Жив, — все же не сдержала слез и поцеловала его, не веря, что видение осталось в прошлом, что жестокое испытание пройдено. Конечно, страх потерять его теперь станет лишь крепче, но, в отличие от потерянных месяцев жизни, я больше не собираюсь терять ни мгновения. Пусть мне суждено прожить с ним лишь день, или неделю, или пять лет — я ни одного вздоха не отдам другой женщине! Ни одного взгляда не пропущу! Ни одного касания… Я запомню и впитаю все, приму с благодарностью и отблагодарю в ответ. Так, как умею! От всего сердца, от всей души.
Нежный поцелуй из благодарного превратился в требовательный. Лорд подхватил меня за бедра и устроил поверх себя, позволяя сквозь тонкую ткань ночной сорочки почувствовать силу своего желания. Семь долгих месяцев я прожила без его рук, без его губ, без его горячей кожи, опустошенная, лишенная его!
