отходил, словно старался наверстать все, что было упущено.
Был со мной.
Мы спали вместе каждую ночь. Он сам предложил, сказал: «Пойдем ко мне, жена. Хватит уже». Такой довольный. Это было немного странно – засыпать и просыпаться с ним рядом, но я привыкла. Мне нравилось.
Нравилось, как он обнимает меня, тепло его тела, его поцелуи…
Мне нравилось, как мы сидели у камина, на полу, на лохматых медвежьих шкурах, потрескивал огонь.
Последняя, перед его отъездом ночь.
Мы ходили к Камню сегодня, это стало уже привычно. А теперь – здесь.
Сандер сидел, уверенно опираясь на левую руку, правой поглаживая мое бедро под сорочкой. Так просто, так спокойно и хорошо.
Левая рука у него почти восстановилась, только немного не до конца сжимались пальцы, мелкие движения еще давались с трудом, чувствительность вернулась не вполне, но в целом… Обычный человек мог бы от таких ожогов умереть, когда кожа слезала клочьями… Уж без руки остаться – почти наверняка. Но мы не люди. Мы оба. И от этого становится слегка не по себе.
И даже старые шрамы на Сандере начали потихоньку разглаживаться. Невероятно.
Огонь в его крови.
Сияние силы чувствуется так отчетливо.
Альфред ведь тоже увидит это, не сможет не оценить.
– У меня есть одна безумная идея, – шепнул Сандер, потерся носом о мою шею. – Сегодня Камень кое-что показал мне… И я думаю – почему бы и нет?
– У тебя все идеи безумные, – сказала я, сердце чуть сжалось. – Что же ты придумал в этот раз?
– На самом деле, ничего такого, – Сандер пожал плечами, коснулся моей шеи губами. – Ничего такого, что я ни делал бы раньше. Имеет значение только день… На алтаре в Багряной роще приносят жертвы в дни равноденствия, весной и осенью. К весеннему я, думаю, вернусь, так что все можно будет провести как надо. В день зимнего и летнего солнцестояния танцуют в огне. Я отлично чувствую, сколько новой силы мне дал зимний праздник. Что если летний может дать не меньше? Прийти в поле ночью, лечь на землю… – он облизал губы. – Искупавшись в утренней росе… это как символ преображения и новой жизни.
И что-то такое скользнуло в голосе, что заставило меня повернуться, посмотреть на него. Глаза Сандера лихорадочно поблескивали.
Новой жизни?
«Небо вспыхнуло синим пламенем, и молнии сыпались одна за другой, встречая его».
Вот только все ритуалы перерождения предполагают ритуальную смерть. Нужно умереть, чтобы родиться заново. Пусть не всегда по-настоящему.
Я знаю, что в эту ночь желающие получить силу и удачу выходят в поле, раздеваются, но завязывают глаза. Ложатся в траву. Нельзя говорить, нельзя двигаться, словно ты умер. Если пролежишь всю ночь до рассвета, не заснув и не шевельнувшись, и с восходом – искупавшись в утренней росе, то удачу получишь сполна. Как-то даже я пыталась сама, но не вышло, ночь выдалась такой холодной…
Я боюсь только, что в случае с Сандером эта игра в смерть может слишком далеко зайти. Очень боюсь. Есть ли у этих игр предел?
Он улыбается мне.
– Давай обсудим это, когда ты вернешься, – говорю я. Сейчас просто нет сил.
Он кивает.
– Договорились…
И все же, если у него есть планы на лето, то вернуться он рассчитывает. Все будет хорошо.
Он берет обеими руками мою сорочку и стягивает через голову.
И осторожно укладывает меня на мягкие шкуры. Склоняется ко мне, целует плечо у ключицы. Нежно. Губы у него теплые… и целует еще раз, рядом… и снова… его ладони глядят меня.
Не хочется думать о плохом.
Он ведь уедет завтра утром, так что не стоит терять время.
Я обнимаю его.
– А что ты видел? – все же спрашиваю. – Что Камень показал тебе?
Он закрывает глаза, зажмуривается, на мгновение замирает. Словно прислушивается к чему-то внутри.
– Видел, как лечу над полями, навстречу солнцу.
– Летишь?
– Да, – говорит Сандер, открывает глаза, мотает головой. – Но все это потом. А сейчас – иди ко мне. Я люблю тебя. – Смотрит на меня, словно какую-то тайну знает, словно загадку разгадал. – Твои глаза подобны бездонным омутам Вельга, – говорит чуть нараспев и улыбается. – Твои губы – алое пламя зари…
Если суждено – сбудется.
* * *
Сандер уехал, а я осталась одна. Словно оторвали частичку души.
Кто бы мог подумать, что такое будет со мной.
Я ведь влюбилась в него. В того самого данхарца, которого там ненавидела, еще не встретив ни разу.
А первую ночь после его отъезда даже места себе не могла найти, волновалась. Вдруг с ним что-то случится? Даже поплакала, так тоскливо и одиноко…
А утром мне сказали, что у стен крепости выли твари.
Ох…
Такого не было уже давно. С тех пор, как не стало Ульриха – тут вообще спокойно.
Мы думали даже, что все успокоилось, наладилось. Но вот опять.
Это от того, что уехал Сандер? Ормхольм на время остался без хозяина? Но ведь я здесь. Мою силу Камень признает тоже, хоть и не так, как Сандера. Но казалось, что если я осталась, то должно быть спокойно.
Или только лишь моей силы не хватит, мы нужны оба?
Или это от того, что я волнуюсь и плачу?
Благополучие земель во многом зависит от хранителя. И если в душе раздрай, то жди метели. Так бывает всегда.
Мне нельзя волноваться, нельзя плакать. Нужно успокоиться и держать себя в руках.
Но ведь я тоже живой человек, я не могу так…
Сандер мог и в огонь прыгнуть без страха. А я… Я должна постараться.
Верить, что все будет хорошо. Он вернется. Он же ведь не в логово к дракону поехал, а во дворец…
Нужно делами заняться… у хранителя Севера всегда есть дела. У Сандера
