Сидящие за столом улыбнулись.
— А вот как-то помню, Верон повредил ногу. Помнишь? — и Ния посмотрела на брата и тот кивнул. — И он был таким тихим, спокойным. Он не выходил из комнаты, даже не пытался. Читал. К нему воспитатель приходил и он продолжал учиться. И знаешь… папа тогда… — она улыбнулась, немного замерев, видимо углубляясь в воспоминания. — Папа тогда сидел в гостиной, дома в Ласце, а Иан бегал вокруг, по гостиной, по библиотеке, выбегал в сад, потом возвращался, и не останавливался ни на минуту. И папа замер, проследил взглядом за в очередной раз пробегающим мимо Ианом, и сказал “я надеюсь, что боги не дадут нам узнать, что будет если этот ребёнок повредит ногу”, а мама ответила, что “кажется в этом случае проще будет уехать в другую страну”.
И она захихикала, как и остальные присутствующие в комнате.
— И это звучит жестоко, да, — согласилась Ниилла. — Но Иан… однажды у него весь день был жар, он даже глаза не мог открыть, но всё равно хотел встать, а на утро я прихожу, а жар спал, и Иан скачет по кровати козликом. Я возмутилась, сказала про то, что нельзя так, а он мне “но я же в кровати”.
— Да, теперь мы точно знаем, каково это терпеть его, когда у него повреждена нога, — улыбнулся на её воспоминания Верон.
— И в другую страну не сбежать, да вообще никуда не сбежать, — отозвалась Ланира и все рассмеялись, а Шэйли посетило какое-то приятное радостное чувство, за которое хотелось держаться, хотелось в нём жить.
Через пару дней лекарь приехал из Хиита, осмотрел ногу Иана и сообщил, что ему можно вставать и пробовать ходить, используя костыли. И по-началу в младшем Шелране это вызвало невероятную бурю негодования, но потом пришло весьма зыбкое в своём спокойствии смирение, ведь появилась возможность хоть как-то передвигаться. Да и попытавшись упрямо встать на обе ноги, ощутив видимо нестерпимую боль, Иан согласился на костыли.
Теперь из комнаты он переместился в библиотеку и доставал уже всех домашних. Но конечно никто не обращал внимание на его ворчание, лишь кивали и вздыхали, закатывая глаза, выполняя его капризы.
Именно в такой день, когда было солнечно, но прохладно, гравий перед домом наполнился топотом копыт и шумом голосов десятка людей. Вся семья как раз была в библиотеке и Верон, услышав шум, глянул в окно и обомлел.
— Что там? — спросила Ниилла, которая очень тонко чувствовала перемены в настроении окружающих её людей, и особенно своих братьев.
— Это королевская гвардия, — ответил старший Шелран. — Твой отряд, Иан.
— Что? — нахмурился младший брат и хотел по привычке вскочить, но не получилось и он выругался с досады и от боли.
— Чтоб меня, — выругался Верон. — Это первый наследник.
И никто из них толком не успел даже пошевелиться, как в библиотеку, провожаемый Янрой, зашёл мужчина, лет тридцати пяти, как показалось Шэйли. Он был темноволосым, с бородой, усами и бакенбардами, коротко стриженный. Нос был прямой, острый, а глаза светло-серые, живые и внимательные. Он окинул всех присутствующих быстрым взглядом, потом улыбнулся Верону.
— Верон? Простите, что без официального уведомления, — проговорил он глубоким, гулким голосом и сделал шаг навстречу герцогу.
— Ваше высочество, — улыбаясь поприветствовал гостя старший Шелран.
Первый наследник был крепкого телосложения и, как показалось Шэйли, был не очень высоким, скорее всего где-то на полголовы выше самой девушки, и сейчас, когда он встал рядом с Вероном стало понятно, что она не ошиблась.
— Дамы, — мужчина склонил голову поочерёдно в сторону каждой из присутствующих женщин — Нии, Ланы и Шэйли. Потом нахмурился, глядя на младшего Шелрана. — Иан? Что с тобой?
— Ваше высочество, — поприветствовал его младший Шелран, стоявший сейчас, опираясь на костыль.
— Я отправил тебя в отпуск отдыхать, а не калечится, — улыбнулся гость.
— Повредил ногу на охоте, — пояснил Иан.
— Я всегда говорил, что охота опаснее войны, — отозвался он, смеясь, — В твоём случае видимо однозначно так и есть.
— Ваше высочество, — обратился к первому наследнику Верон, — чем обязаны радости принимать вас?
— Не хотел писать тебе длинные письма, а парой слов ничего не объяснить, но в конечном итоге нельзя же так долго держать в неведении друзей, так что сам решил тебе всё рассказать, лично, — пояснил он. — Заодно проветрился.
И герцог поклонился с благодарностью. В этот момент в библиотеку зашли горничные с подносами, принеся чай, что просили Шелраны до того, как их посетил столь важный гость.
— Мы собирались пить чай, — пояснил Верон, — присоединитесь, ваше высочество, или можем поговорить наедине?
— Да, — кивнул принц слегка рассеянно, потом присмотрелся к горничным, снова нахмурился.
— Ваше высочество, да, это… — попытался выяснить старший Шелран, но тут принц положил руку на предплечье герцога, останавливая его и хмурясь ещё сильнее.
— Эйва? — позвал он горничную. Шэйли, да и все уставились на женщину. Она вздохнула, выпрямилась и обернулась к первому наследнику. — Боги мои… это правда ты? Эйва…
И она кивнула, а его высочество без ожиданий шагнул к ней и сделал совершенно невообразимое — без лишних церемоний обнял, крепко прижав к себе. И Шэйли поверить не могла — ей казалось, что в его глазах были слёзы.
Интерлюдия — Предательство инквизитора
Она лежала рядом с ним и он изучал её шрамы, полученные в бесконечных сражениях. Красивое идеальное тело для идеальной души.
— Зачем тебе создавать мир? — спросил инквизитор.
— Я хочу попробовать. Почему я не могу? — ответила палач.
— Можешь, конечно можешь, — улыбнулся он и внутри у него появился интерес.
А что будет если палач создаст мир? Каким будет этот мир?
— Я научу тебя, — сказал инквизитор.
— Правда? — она подняла на него свои невообразимо прекрасные глаза.
— Да, — подтвердил он своё решение, стараясь сделать это спокойнее, чтобы она ничего не заподозрила. — Только нужно заплатить. За всё нужно платить. Особенно тебе, ведь ты палач, а не созидатель, не архитектор.
— Я понимаю, — она с готовностью кивнула и глаза её загорелись надеждой.
Как ужасно. Как печально. Как прекрасен был мир, что она создала. Как беспощадно он отдал приказ разрушить его.
И сколько горя он испытал, когда глаза её потухли и стали холодными и чужими. Он сломал не только мир, он сломал и её.
Но внутри инквизиторов не может быть чувств. Они мешают изучать, мешают стремиться к идеалу. Чувства рушат красоту идеала.
Тогда почему, видя её потухшие глаза, он чувствовал горе потери?
Почему ему было так невыносимо больно?
Глава 31 Эйва
Ей было так плохо. Невообразимо плохо. Умение быть отстранённой, умение находить в себе силы идти вперёд несмотря ни на что сейчас разбивалось вдребезги.
Она влюбилась.
И это было не впервые в её жизни, но сейчас было так по-особенному больно. Эйва никак не могла признаться себе, что понимала причину — Рэндан был другим. Это был первый мужчина в её жизни, с которым у неё была связь и который был с ней таким… никогда раньше она не встречала подобных ему. При всей внешней жёсткости, грубости, словно каменная глыба, но столь трепетно и внимательно он к ней относился.
Он был камнем, а она словно травинка, что внезапно проросла возле него. И это сравнение тоже выворачивало Эйву наизнанку — оно было таким глупо поэтичным и горьким, досадным и с тем банальным, полным злой иронии, смех сквозь слёзы…
Женщина пыталась отвлечься, пыталась уйти с головой в работу, возилась с одеждой, пропускала через себя переживания Ланиры и Шэйли, кажется стала замечать эту невообразимую трагичность в отношении Бэлта к госпоже Ниилле. А ещё Эйве словно казалось, что она уже видела мужчину раньше, порой свет так падал на его лицо и эти глаза, яркие голубые, полные тоски и сожаления. Она видела их раньше?
Но Эйва мотала головой, пытаясь прогнать от себя эти мысли — понятно же, что на самом деле она свои переживания на всех переносила, а не наоборот. Хотя эта возможная беременность герцогини была действительно невероятно трагичной.
