к мысли, что так же можно улучшить и свою природу, получив потомство от самой высокой и красивой женщины. И, однажды увидев Гюль Бике, он сделал свой выбор. Он дал задание своим кунакам, окольными путями узнать ее мнение о себе, как о потенциальном женихе. Ответы приходили неутешительные, но отступать было не в его характере, и князь решился на похищение.
В прежние времена, человек, укравший лошадь, или не дай Аллах, отрезавший ей хвост, становился изгоем, и в течение года его на каждом шагу подстерегала смерть от руки хозяина, которому нанесли оскорбление, и если случалось таковое, то убийство предавалось забвению, и считалось, что хозяин лошади поступил правильно.
Совсем другое дело – умыкание невесты. Этот веселый ритуал, обычно выполняется по договоренности с обеих сторон, жениха и невесты. Но бывает и по другому, крадут по настоящему насильно, чем ломают судьбу, а то и вовсе, жизнь несчастной девушки.
Все это мгновенно промелькнуло у Оленьки в голове. Она отождествилась с Гюль Бике, то есть стала ею, и увидела себя, Гюль Бике на краю пропасти, с мыслями «Если кто-то увидел похищение, возвращаться – позор, выход один, в пропасть».
– Эй, ты, Абул! – крикнула она, одновременно внушая Бике: «Помоги, отвлекай!»
– У тебя ничего не выйдет, пёс смердячий! Проклятье лежит на тебе! Вспомни, сколько девушек загубили деды твои прадеды! Пустоту в сердце заполнять любовью надобно, а не селекцией заниматься! – и она не поворачивая головы, пальцем указала на ближайшего охранника. Тот, стал медленно опускаться, почувствовав слабость в ногах.
Метнув взгляд в сторону подруги, та уже стояла на ногах, и неуверенно, но все же, произнесла:
– Чтоб язык твой отсох, шакал…
Оленька одобрительно улыбнулась, и, продолжая сверлить взглядом князя, указывала на следующего охранника: «Ты – эгоист, Абул! Ты сам себя ненавидишь, пустая душонка, в итоге ты превратишься в банального – убийцу».
– Чтоб заросла тропа бурьяном, по которой ты идешь, – уж громче, произнесла подруга, догадываясь, что нужно посеять хаос и сумятицу среди похитителей.
И действительно, князь, вначале замахнулся плеткой, чтобы ударить дерзкую кяфирку, но увидел, как один за другим падают его охранники, а тут еще робкая невеста, вдруг, осмелилась, проклинать его. И он вертелся, никак не мог определиться, кого первого наказывать, наглую девку, что случайно оказалась здесь, охранников, что вдруг превращались в пластилин, или Гюль Бике, которая, только что была испуганной руш,* и вдруг превратилась в проклинающую его базарную бабу.
– Да потухнет огонь в твоем очаге, да высохнут все родники вокруг твоих пастбищ! – кричала Бике.
– Жадный, завистливый, лживый! Одиночество твой удел! – последний охранник как подкошенный упал на землю и заснул.
– Ну, что, дитятко мое родное, умаялся хворостинкой махать? Баиньки надобно, баааиньки…
Очень ласково проворковала Оленька, не отводя от него взгляда. Тот так и стоял с открытым ртом, сбитый с толку происходящим, не в силах сдвинуться с места.
– Снимай, бурочку, а то пол холодный. Вот твоя постелька, так-так, приляг, отдохни.
Абул, уже смежая веки, не в силах противиться, прошептал – «Ведьма…»
***
Оленька хлопнула по крупу лошадок – «Пастись, бегом!» – приняла из дрожащих рук Бике наполненный кувшин, – все в порядке, успокойся, никто ничего не видел, возвращаемся.
– Спасибо тебе, Ольга, век не забуду, спотыкаясь на каждом шагу, приговаривала Гюль Бике, – а что это было? Гипноз?
– Да, гипноз, а разве ты так не умеешь?
– Не знаю, не пробовала.
– Я научу, это не сложно. Однако как ты ругаться умеешь, не ожидала от тебя, молодец, ты помогла мне очень, главное в этом деле, вовремя отвлечь внимание неожиданным поворотом. Князь-то он князь, но по сути избалованный, жестокий ребенок, а правда сказанная в лицо и убить может, так что мы с тобой все правильно сделали. Смотри, мальчики наши бегут, задержались мы с тобой, проболтали возле источника, и не заметили, как время убежало, да?
Густые брови Тимура сошлись в одну грозную линию. Он был бледен и сердит.
– Женщина! Ты соображаешь, который час? Да наставит нас Аллах на правильный путь! Где вас носило? Я уж думал, случилось что-то непоправимое!
Лиён не был так взволнован, и поэтому, заметил возле источника двух мирно пасущихся лошадей.
– Тимур-стха, нашим гостям Нарын Кала показать нужно, готовь арбу, в ночь выезжать будем.
– О, хорошая идея! Побывать на Кавказе и не увидеть нашу крепость… Утром раненько выедем.
– Тимур! Сказала в ночь выезжать нужно! – ее голос слегка дрожал, но все еще был звонкий и уверенный, натренированный после происшедшего в пещере.
– Брат, не спорь с женщиной, себе дороже будет. Далеко эта крепость? – вмешался в разговор Лиён.
– Далековато… – он удивленно поглядывал на Гюль Бике, – сестра, теплой одежды захвати, ветрено там, да и ночи холодные, – так ничего и не поняв, вздохнул Тимур соглашаясь.
– Кинжал у тебя красавец, Тимур, а для меня найдется оружие?
– Конечно, найдется, пойдем, покажу, выберешь, что понравится, только не на войну, в самом же деле мы собираемся. Места у нас тихие, законы соблюдаются, и ночью никто не выезжает, зачем ночью? Если только… Что-то Гюль нервничает, тебе не показалось?
– У девушек всегда есть свои секреты, – уклончиво ответил Лиен. – Ух, ты, красавец, короткий меч, да? – Лиён восторженно осматривал несколько кинжалов, что с гордостью демонстрировал ему Тимур. – Это для самообороны?
– Каждый мужчина – воин, и просто обязан носить такой клинок, чтобы в любой момент защитить себя и близких,– он приосанился, выпячивая грудь.
– А, вот этот, мне отец подарил, когда я родился.
– Красивый, – отозвался Лиён и взял в руки следующий. – А этот очень маленький, похоже изготовлен для женской ручки.
– Так и есть, говорят, такой кинжал в приданное Марии Темрюковне даден был, жене Ивана Грозного.
– Да? А кто это?
– Иван Грозный кто? Какой же ты Ван, если своих не знаешь? Царь это, Всея Руси.
– А Петр?
– Тоже царь, только, он через сто лет правил. Это уже Романовы, которых свергли недавно. А Иван Грозный, на дочери кабардинского князя женился, из адыгов она, почти что наша. Любил, говорят ее нежно, и умна и хороша собой была. Так у нас говорят.
– А это, тоже кинжал?
– Да, это «кама», в основном по хозяйству, заколоть барашка, еду приготовить.
– Пожалуй, вот этот возьму, если не возражаешь.
– Саблю? Ну, ты, брат, точно на войну собрался, бери, дарю.
Лиён полюбовался изящной гравировкой ножен, вытащил саблю, попробовал пальцем, насколько остра, взял в руку и взмахнул несколько раз, привыкая к оружию.
– Стха! Мы готовы, пора выезжать, – послышался тихий голосок Гюль Бике из соседней комнаты.
– И куда спешит, женщина… Делать нечего, пошли, Лиён, покажу как арбу запрягать. И почему у меня ощущение, что мы сбегаем?
Спит аул Орта Стал, да не спят четверо, что тихонько выезжают прочь от родного дома, дальний путь им предстоит.
Спит гора Шалбуздаг, святыня лезгин и мусульман, кто трижды взойдет на нее, считается,
