Маленькая, по сравнению с его, ледяная рука легла в его ладонь и стало спокойно. Вот сейчас стало мирно, тихо и до безумия хорошо.
Глава 18
— Почему мы это делаем? — спросила она, когда они неспешно шли в сторону реки, а хараги, как очумелые, носились вокруг, невероятно радуясь выпавшему снегу.
— В смысле? — слегка нахмурился вопросу Рэтар. — Мы просто гуляем.
— Почему мы гуляем? — уточнила ведьма.
Он рассмеялся.
— На самом деле Тёрк выгнал меня.
— Ох, уж этот Тёрк, — покачала она головой и тоже рассмеялась.
Рэтар внезапно застыл и устремил свой взор куда-то в сторону селения. Хэла присмотрелась, но она не видела ничего, хотя нет — видела движение теней.
— Что там? — спросила она с опаской.
— Раненые из Шер-Аштар, — ответил феран. — Будут в селении почти перед заходом Тэраф.
Ведьма снова посмотрела и удивилась тому насколько у Рэтара отличное зрение.
— Надо назад? — поинтересовалась Хэла, отмечая для себя, что, если он скажет "да", то она расстроится.
— Нет, не надо. А ты видела местный ин-хан? — внезапно спросил феран.
— Нет, что это? — этого названия ведьма ещё не слышала.
— Если не устала, то можем дойти, — предложил Рэтар. — Увидишь.
— Не устала, пошли, — улыбнулась Хэла.
— Точно? — с недоверием, но мягкостью посмотрел на неё феран. — После заговоров ты хочешь спать обычно.
— Хочу, — согласилась она. — Но сейчас у меня в голове очень много всего и я не могу уснуть, пойдём. Я вообще в ту сторону никогда не ходила.
Внутри было такое приятное чувство, глупое, юношеское. Сколько времени она не гуляла с кем-то, кто дорог? Боги, кажется это было даже не в прошлой жизни, а в позапрошлой.
Романтика, чтоб её!
И это было так странно. Она перестала чувствовать все те годы, что прожила. До слёз. И почему она столько стала рыдать, как девчонка в пубертат и первую любовь, тьфу ты, эта влюблённость, безумие в крови, в голове, болезнь и острота чувств…
Она устала, но сейчас эта усталость не чувствовалась. Хэла много километров готова была пройти, лишь бы унять себя, и чтобы не потерять вот этот момент, который был сейчас. Всё быстротечно.
С утра всё было хорошо, а потом она стала чувствовать всю эту хворь от злого заговора.
Элгор и Мирган, чуть не убившие друг друга на тренировке. Внутри старшего мужчины была такая ярость, что казалось она собой всё сейчас затопит и причины её ведьма понять не могла.
Элгор, взвинченный сильнее обычного. Непонятный, неопределённый. Он просто метался, словно в клетке, пытаясь бороться с собой, при чём не понимал, что за враг перед ним, хотя врага-то и не было.
Потом кукушечка — такая внутри съёжившаяся, крохотная. Напуганная. Злость и ярость в ней обернулись страхом, потому что она была другой… и когда Хэла поняла наконец, добралась до сути происходящего, взяла в руки мерзкий камень, то вся эта ерундень наконец стала ясной и понятной.
Заговор, что был на камне, был таким сильным, что обжигал кожу. Держать его в руке было невыносимо больно, да он даже через ткань кисета жёг, словно был раскалён. Бешенство, которое он распространял было просто невыносимым.
Стало сразу понятно, почему Шера такого наговорила, не удержав язык за зубами. Она, конечно, была глупой бабой, но не до такой степени, чтобы сказать Хэле такое и не думать о последствиях хотя бы даже не от ведьмы, а от самого ферана, потому что Рэтар не стерпел бы сказанное ею, и удивительно, что он всё ещё, судя по всему, был не в курсе о словах наложницы. А может был, но скрывал это от Хэлы, чтобы не расстраивать.
В конце концов он ей не договаривал о том, что случилось с Шерой, а Хэла дала слово, что лезть в это не будет.
Но у неё самой вот работы тьма. Ведьма всё ругала себя, что проглядела заговор старой чёрной карги на феране. А тут — если бы ещё и этот камень… и она была невероятно счастлива, что камень в руки Рэтару не попал. Потому что несдерживаемые гневные эмоции были не всем, на что был сделан заговор.
И вот это ещё одно, последнее, так Хэлу пугало. Но сказать Рэтару об этом она пока не могла, потому что надо было убедиться, надо было сделать всё возможное, чтобы исправить колдовство камня.
Найта, Мирган, Элгор… чёрт! И времени у Хэлы в тот момент не было, и не понятно с кого начинать. На ком сильнее всего, а может надо с тех на ком слабее?
И Хэла начала с тех на ком слабее — Элгор и Мирган. Бронару досталось меньше всего. Судя по всему, он камень в руках не держал. Только кисет. Поэтому, немного потрепав ему нервы, умудрившись схватить его за руку, Хэла сняла заговор.
Потом Мирган. С этим было сложно — полоскало этого брата ферана очень неплохо из чего было понятно, что камень в руках он всё-таки держал. Но в конечном итоге повыворачивает и отпустит, силы много, не сплошает.
С Найтой было сложнее всего. Она была иной: по-другому видела, по-другому мыслила. Хэла почему-то боялась снимать с неё заговор больше, чем с мужчин, потому что — рвало внутри. Боль скручивала, воспоминания выворачивали, сердце разбивалось снова и снова…
Получится или нет снять заговор до конца, будет понятно через некоторое время, и поэтому Хэла готовилась работать ещё, работать на износ, потому что кроме неё никто этого не сделает.
Она уже точно знала, что природа силы у ведьм и магов была разной.
Ведьмы они вот на земле, они делают то, что под рукой — она взяла камень, заговорила воду, убила её и, запихнув камень в глиняный кувшин с мёртвой водой, похоронила его, раскопав покрытую снегом мёрзную землю…
"Спасибо тебе, Брок, мальчик, за кинжал, век тебе быть здоровым и счастливым!" — поблагодарила про себя парня Хэла.
Всё — пропал камень, сгинул заговор, вода его забрала, земля скрыла. Даже, если когда-нибудь кто и отыщет, ничего не случится.
А маги делают иначе — они берут другие материи, не видные глазу, тянут силу из себя, переплетают с той, что живёт вне. Это такое невероятно красивое кружево, а ведьмовская сила — как шерсть грубой вязки.
Только вот красиво не значит полезно. А уж чего говорить о времени… Хэла сказала и всё. Вот как гвоздь заколотила, а у магов иначе, совсем — они словно песню поют, сладко так, но долго.
Результат один, конечно — пути разные. Но безусловно есть работа, которую надо выполнять вот так основательно, красиво, там, где нельзя гвоздями всё приколотить.
То, что сама Хэла тоже держала в руках камень, её волновало меньше всего. Материнское самопожертвование дело гиблое и неблагодарное, но вот сейчас она могла, действительно что-то могла и это её невыносимо окрыляло:
"Я подумаю об этом завтра!" — успокоила она себя и отпустила…
Идя рядом с Рэтаром по хрустящему свежему белоснежному снегу, ей казалось, что это продолжается уже вечность. Что она всегда была здесь, что этот мужчина всегда был с ней, и что та её прошлая жизнь это всего лишь сон, дурной, плохой…
Она верила, когда Рэтар смотрел на неё и говорил, что она красивая, верила, что он её по-настоящему хочет и даже иногда, как полная дура, радовалась тому, что он её ревнует.
Дойдя до пролеска, они стали идти по наклону, в низину, и, спустившись до небольшого обрыва, Рэтар спрыгнул вниз и, протянув руки, помог спуститься Хэле. Пока помогал умудрился поцеловать… а когда поставил, она ощутила вибрацию под ногами.
— Вон там, — и феран указал немного дальше.
Там, где поросль деревьев редела, было открытое место, с другой его стороны текла река. Внутри были камни, большие валуны вросшие в землю, образовывающие что-то вроде круга, внутри квадрата, а посередине были колонны, четыре штуки — три образовывали треугольник и внутри него ещё одна.
И от всего этого так било магией, что аж голова кружилась — как бывает, когда много кислорода вдохнул.
— Это ин-хан? — спросила Хэла, окунаясь в пьянящее колдовство.
— Да, — кивнул Рэтар, глядя на неё каким-то совершенно игривым взглядом.
