заикается.
— Вот и я говорю. Пойдем, — Здесь холодно как в склепе. Отопление что ли отключили опять? Весна в этом году ранняя, но все равно промозгло.
— Угу, — Анджей идёт за мной, оглядываясь по сторонам, точно пытается что-то понять или запомнить.
— Чёрное зазеркалье…
— Почему? — молчит, только сопит чаще. В ванной я забрала с полки коробочку ноготков, хорошо, что далеко не убрала, иначе пришлось бы искать.
— Кладовая? Ты тут солишь мясо? Чан очень вместительный, — и вновь его рука сжалась на рукояти ножа.
— Ванная комната. Я здесь моюсь, — удивленно посмотрела на него.
— Лжешь. Тут нету ни дымохода, ни бочки, ни дров, ни печи. Это не сауна.
— Горячая вода течет по трубам из общей котельной. Не веришь? Крутани кран и узнаешь.
— Сюда ты меня не заманишь, — качает он головой.
— Если хочешь, можешь искупаться в море. У меня свой пляж.
— И стать добычей русалок? Или кого ты там прикормила?
— Испугыш.
Вместе мы выходим сквозь двери на террассу. Дом встречает суровым ворчанием, оно льется из стен. На полу зажигается яркая надпись.
— Хозяйка! Он всю ночь бесчинствовал!
— На тебя дом жалуется. Вон, видишь? — показываю ему.
— Нет. Что я должен увидеть?
— Надпись на полу.
И ведь даже не смотрит. Слишком сильно напуган, готовится к нападению. Довела жениха. А провели мы вместе всего одну ночь и то по разным углам дома.
— Если ты хочешь, я сразу же выпущу тебя в столицу к эльфам.
— Мне нужно одеться, — качает головой он. А я тихонечко, чтоб Анджей не заметил, поправляю язык, вывалившийся изо рта на плечо. Шарфик это такой. Синеватого модного цвета.
Вместе мы входим в гостиную. Лора держит в руках сковородку и гору одежды.
— Догнала? Меня он, что ли, так испугался? Засмущала парня. Ну я ж не знала, что к вам нельзя. Думала, ты одна тут. А оно вон как выходит.
— Не засмущали. Он просто не ожидал увидеть такую красоту. Тоже никогда не пробовал эльфийских яблок.
— А ты, я погляжу, не удержалась опять? Вкусные они у Карла. Хороший был маг.
— Не то слово.
— Поругались и дом разгромили? Не дело это, надо с вещами обращаться бережно.
— Это я ловил садового гнома, — подал голос Анджей, — Всю ночь ставил ловушки. Прошу извинить.
— Ну и как, поймал? Кота на гнома напустить нужно! Пусть голову отгрызет, и дело с концом.
— Несчастье не охотится на гномика, да и мне его жалко.
— Жалостливая нашлась! На денёк запри кота в подвале. Похудеет, так станет ловить. Придумаешь тоже. А если эти гномы у тебя расплодятся? Они же и ко мне в дом залезть могут! Не успокоятся, пока все вилки не перетаскают. И обратно уже не возьмёшь! Заточат как вилы, чтоб сено таскать! Из чайных ложек лопат себе сделают. Ещё и мышей приручат, чтоб те давали им молоко. Заместо коров. Нет уж, ты его выводи.
— Обязательно выведу, не переживайте, — пообещала я.
— Я все приберу, дамы. Только позвольте мне одеться, — тихим голосом попросил парень.
— Одевайся, кто ж тебе не даёт! — фыркнула Лора.
— Я не вижу своей одежды.
— Вон в кастрюле с водой не твой сапог лежит?
— Это был сироп. Сахарный, — округлил глаза жених.
— Поздравляю, твоими заботами у Анестейши получилось варенье из сапога.
— Я так понимаю, из левого. Тебе принести халат? — интересуюсь я.
— Вы не видели моих штанов? Без них в город не выйти. Эльфы запрут в темнице за оскорбление горожан недостойным видом.
— Эльфы-то тут от чем? — всплеснула соседка руками, — Их в городе почти не осталось.
— Всех съели колдовской ночью?
— Почему съели? Сами ушли.
— Лора, Анджей так шутит. У нас не эльфийское место. Обычный человеческий город. Лора, хотите чаю? У меня как раз нашлось на кухне немного корицы, с удовольствием поделюсь.
— Куда одежду то положить? Здесь вся мебель медом уляпана. Гном, что ли, взбесился? — удивилась Лора.
— Я все приберу. Только найду свои штаны и рубаху.
— Можешь сначала прибрать, а потом уж одеться. Мы пока полюбуемся на тебя, — подмигнула парню соседка и расхохоталась. Того бросило в краску.
На кухне я высыпала на стол немного семян ноготков. Сразу же проглотила три штуки, чтоб уж наверняка. Остальные ссыпала обратно в коробку.
— Кто подсказал или сама догадалась? — с подозрением спросила Лора.
— В справочнике вычитала.
— Вот что значит зельеварка. Все знаешь. Может, и мне чуть поможешь?
— Смотря чем? — составила я на стол три пузатые чашки.
— Сковорода любимая у меня нагаром покрылась. Карл раньше порошок привозил. Удивительный! С ним и нагар не страшен, и лимонад из него получается, и даже пирожки можно печь. А уж как ложки полируются — все мне завидуют, хотят секрет выведать, но я никому не говорю. Чудесный порошок! У тебя, случаем, нету такого?
— Сода?
— Она самая. Мне бы полкоробочки.
— Сейчас принесу. Вроде было ещё полпачки.
— Не жалко? Ты смотри, я заплачу. И за соду, и за корицу. Ещё бы папоротника семенного найти.
— Такого не бывает.
— У Карла был. Он привозил по семечке каждый год. Сейчас посадишь, к празднику расцветёт. Так нету?
— Из какого мира он привозил семена, не знаете? — у меня разгорелись глаза. Семена папоротника! Цветы папоротника! Это же легенда!
— Чего не знаю, того не знаю.
— Жаль.
— Но летал за ними на грифонах. Это точно. Бывало, перо мне притащит в подарок. А зачем оно, то перо?
— Перо грифона! — восхитились я ещё раз.
Это ведь тоже легенда, и она так близко. Почти рядом. Всего-то осталось открыть нужную дверь. Только сначала неплохо бы сходить на работу и написать заявление об увольнении. Ещё посижу с Лорой и вся моя "красота" пропадет, язык уже и так втянулся. Синяки исчезнут, ресницы распрямятся и все, отрабатывай две недели без всяких грифонов. Ну уж нет, я так не хочу.
— Так принесешь порошок? Мне бы хоть ложечку. Но лучше, конечно побольше. Чтоб лишний раз тебя не тревожить.
— Да, конечно. Вы меня здесь подождите. Анджей вчера готовил. Может быть, ещё что-то осталось на завтрак. Посмотрите в шкафу.
— Да неудобно. Ты сам-то ещё не ела?
— Не успела.
— Ой.
— Ничего страшного, — вышла я обратно в гостиную и застала удивительную картину.
Жених держит на вытянутых руках все то, что, очевидно, осталось от его одежды. Глаза у Анджея почти квадратные. Коротенькие панталоны кажутся детскими на его обмускуленной фигуре. Губы сжаты в тонкую линию. Реснички дрожат, на белых щеках горят алые пятна.
— Этот! Он! От моих вещей ничего не осталось! Все монограммы спороты вместе с кусками ткани! Зачем ему потребовалось
