— Мне нужно уходить, — прошептал Акс. — Я не могу здесь остаться.
— Можешь. Отец никогда не поднимается в мою комнату.
— Я не хочу рисковать. Тебя и так чуть не убили этой ночью.
Когда он выбрался из их уютного гнездышка, Элиза тоже поднялась и натянула розовый банный халат… думая, как это печально, что ему приходится надевать грязную одежду на чистое тело. Но Акса, казалось, это совсем не заботило.
И вскоре… чересчур скоро… он стоял перед ней, растирая ее плечи.
— Не могу поверить, насколько храброй ты была этой ночью.
— Храброй? Ты шутишь? Если говорить на сленге, я наложила в штаны.
— Ты пошла на лессера, не переставала стрелять. Если бы я не боялся за тебя до одури, то обязательно бы возбудился.
Элиза улыбнулась ему, но не смогла сохранить улыбку.
— Когда мы увидимся?
— Завтра ночью. И, прежде чем ты попросишь — да, конечно. Я сразу сообщу тебе, как появятся новости о Пэйтоне.
— Спасибо. — Она нахмурилась, вспоминая ситуацию в сигарном баре. — Мне жаль, что он проявил к тебе такое неуважение. Порой он бывает… старомодным, и с ним сложно сладить, но он не так плох.
– Я не желаю ему смерти. И не хочу проблем с ним. Пусть держится в стороне, и я его не трону.
Элиза кивнула, а потом ее словно накрыл некий стазис. Она не хотела отпускать Акса, но понимала, что ему неудобно оставаться… и не винила его.
— Черт, — выдохнул Акс. — Иди ко мне.
Чувствуя себя в безопасности в его объятиях, Элиза расслабилась, прижимаясь к его телу, ощущая его тепло и силу.
— Жаль, я ничем не могу помочь тебе, — прошептал он, поглаживая ее спину. — Кажется, я тебе совсем не подхожу.
— Это не так.
Спустя мгновение, она продолжила:
— На самом деле… — Она отстранилась, делая глубокий вдох. — Кое-что ты можешь сделать для меня.
— Скажи, что, — ответил он. — И я исполню.
Следующим вечером они с Рейджем снова отпустили Битти на встречу с дядей в доме для аудиенций.
Но легче не становилось, поняла Мэри. Нет, к такому нельзя привыкнуть… особенно после того, как в Рейджа стреляли.
Когда «Мерседес» снова отъехал от особняка, они с Рейджем зашли в дом и застопорились в фойе. В особняке царила тишина, столовую уже убрали после Первой Трапезы, Братья и их шеллан разошлись по своим делам.
— Ощущение, будто меня бросили, — сказала она, садясь на первую ступеньку лестницы. — Знаешь, в каком-то смысле наша жизнь подошла к концу. Все остальные продолжают жить. Понимаю, это грустная тема для разговора, но таковы мои чувства.
Рейдж подошел к ней и сел рядом.
— Я с тобой.
Она посмотрела на него.
— Я так рада, что прошлой ночью ты надел бронежилет. Почему ты не рассказал мне?
— Не знаю. Это всего лишь дополнение к амуниции. После последнего ранения… тогда я оказался на волосок от гибели, такого не случалось прежде. А сейчас, когда с нами Битти… — Рейдж прокашлялся. — Да, поэтому я попросил Фритца купить бронежилет. Я опробовал несколько, и вчерашний мне понравился больше всего. И он волшебно сработал.
— Ты закажешь еще?
Он пожал плечами.
— Похоже на то.
Мэри обхватила рукой его плечи… не целиком, его габариты не позволяли.
— Битти так обрадовалась, что ты не пострадал.
— Она — прелестная девочка.
Когда Рейдж опустил взгляд на руки, увлеченно разглядывая подстриженные ногти, Мэри, ощутив скорбь, ставшую за последнее время привычной, поняла, что ей предстоит жить с ней до конца своих дней. В какие-то дни горечь не будет ощущаться так остро, сказала она себе. Будут и времена, когда боль станет почти невыносимой. Сейчас скорбь — ее вечная спутница, шрам внутри, который никуда не исчезнет.
Не нужно было спрашивать у Рейджа, чтобы понимать: он чувствует то же самое.
— Ты жалеешь? — спросила она тихо.
— О том, что мы взяли ее к себе?
— Да.
Рейдж молчал какое-то время, а Мэри изучала его красивый профиль. Его светлые волосы нуждались в стрижке. Лицо, казалось, осунулось. А от мрачного огонька в голубых глазах он выглядел старше своих лет.
Она погладила его по спине, чувствуя, как зверь следует за ее рукой, скользившей по майке, татуировка перемещалась вместе с ее ладонью.
— Я не знаю, — ответил Рейдж. — Все так сложно. Очень трудно. Но нет, я бы все равно удочерил ее. Если мне изначально полагалось два месяца побыть ее отцом, чтобы потом передать ее настоящей семье? Что ж, я благодарен за такую возможность. И уж лучше я буду страдать без нее до конца жизни, чем малышка осталась бы одна в целом мире, с операцией на руках и ногах и без поддержки, не зная, где в итоге она окажется. Это того стоило.
Мэри устроила голову на его плече.
— Я чувствую то же самое.
— Кстати, я должен извиниться перед тобой.
— За что?
— Я должен был рассказать, что они собирались сделать с ее руками и ногами. Но я не хотел, чтобы ты волновалась, и надеялся, что в конечном итоге все обойдется.
— О, Боже… не волнуйся. Это в прошлом.
Ну да.
Они еще долго сидели на лестнице, до них изредка доносились разговоры из кухни, отдаленный шум пылесоса и голос Рофа из кабинета.
В конечном итоге к ним пришел Бу, черный кот устроился рядом с ними на ступени.
— Бу, ты хочешь нам что-то сказать? — пробормотала Мэри. — Нам не помешают хорошие новости.
В ответ она услышала два неподдающихся переводу «мяу». А потом Бу пошел дальше, очевидно, по своим невероятно важным кошачьим делам.
— Ты разговаривала с Мариссой о том, что будет дальше? — спросил Рейдж. — Ну… и когда?
Мэри сделала глубокий вдох.
— Соцработник снова отправилась на осмотр коттеджа Рана. Периодически они будут проверять бытовые условия, хотя Ви и так уже все осмотрел. О… и выяснилось, что работодатель Рана поможет со школой для Битти. Они готовы оказать ему полную поддержку в этом вопросе. Звучит потрясающе.
— Она там никого не знает.
— Она никого не знала, когда приехала в этом дом. Но адаптировалась.
— Они не знают, что она любит есть. Ее любимое мороженое…сейчас она без ума от мятного с шоколадной крошкой.
— Она расскажет им. — Мэри потерла глаза. — Я помогу ей собрать вещи. Думаю, не стоит оттягивать неизбежное. Перемены и так сложно скажутся на ней, не стоит держать малышку в подвешенном состоянии.
— Я не останусь жить на третьем этаже. Как только она уедет, мы вернемся в нашу старую спальню.
— Думаю, это хорошая мысль. — Мэри размяла шею. — Бедный Трэз. Ему снова придется переезжать.
— Кажется, сейчас его мало что волнует.
— Да.
И, воистину, Мэри изо всех сил пыталась не скатиться в такое же отчаяние.
— Вечером я собираюсь на работу, — сказала она. — Не хочу, но нужно.
— Я тоже. В двенадцать у нас встреча с новобранцами по поводу прошлой ночи.
— Пэйтон выжил?
— Да, Мэнни разослал всем сообщения… этот ублюдок — блестящий хирург. Отек мозга спал, показатели стабилизировались. Парню нельзя появляться на занятиях и спаррингах пару ночей, но он скоро оправится. Ново спасла ему жизнь.
— Я так рада, что все живы.
— Да, они были на волосок от смерти.
Хотя Мэри нужно было поторопиться, она не сдвинулась с места. Она просто сидела рядом со своим мужчиной… а когда Рейдж взял ее за руку, она устроила голову на его плече.
Когда от тебя уходят, потеря воспринимается по-особенному.
***
Натянув пальто и обмотав шарф вокруг шеи, Элиза открыла окно над своей ванной и дематериализовалась в центр города, где ее ждал Акс, узы крови позволили мгновенно определить его местонахождение, пусть они до этого и договорились встретиться в определенном месте.
Когда она приняла форму, Акс стоял, изучая взглядом высокое многоквартирное здание так, словно оценивал прочность конструкции.
— Эллисон жила на четырнадцатом этаже, — сказала Элиза, когда они поцелуем поприветствовали друг друга. — Главная дверь закрыта, но, может, открыта дверь на террасе?
— Ты знаешь, на какую сторону входят ее окна? В этом здании сотни квартир.
Она вспомнила, где в коридоре находился лифт. Направление самого коридора. Куда шла она.
— На Гудзон. На ту сторону.
— Тогда обойдем.
Они направились к дальней стороне высотки, продираясь через вечнозеленые кустарники, прокрадываясь по отмосткам, пока не дошли до стороны, выходящей на реку.
Элиза запрокинула голову, и пришлось придержать рукой волосы, ведь порывы ветра дули прямо в спину.
— Почти везде включен свет. — Она посчитала этажи. — Видишь? На четырнадцатом этаже нет освещения в двух квартирах… если, конечно, они вели отсчет этажей с вестибюля на первом. Одна из квартир, должно быть, наша.
— Плевать, если даже придется залезть в пятьдесят. Просто сотрем за собой память.
