монастырь” – тоже радости никакой. А граф-то, похоже, сейчас был один конкретный такой взведённый курок, который только задень – и он сорвётся. Нам-то, трезво рассуждая, вот этого как раз и не нужно. В обеденном зале заиграла музыка, и я решила, что это и станет сейчас нашим спасением.
Никто вокруг не танцевал. Ну так и что ж – буду “косить” под экзальтированную француженку, творческую натуру. Надо же как-то выкручиваться с минимальными потерями.
– А знаете, Михаил Владимирович, всю нашу непростую дорогу я утверждалась в вере о благороднейшем и храбром характере русских мужчин. – заявила я, даже не глядя в сторону князя, высокомерно скрестившего на груди руки в ожидании реакции на его выпад, – Все наши спутники – начиная с вашего крепостного и заканчивая благородными господами – проявляли незаурядное мужество, терпение и такт. Тем печальнее сейчас утрачивать эту веру, наблюдая, как представитель одного из высочайших сословий, лицо, по которому складывают мнение о России, позволяет себе легкомысленные досужие рассуждения, как какая-нибудь… (в этот момент напряглись абсолютно все, кто находился в радиусе слышимости, но я всё-таки договорила) дамочка в мясной лавке.
В таком тупике, видимо, представителям дворянства постоять ещё не доводилось. Граф “дышал носом”, не находясь. что ответить, князь, наливаясь краской, неуправляемо задёргал левым глазом. Ну, вот тут я его понимаю – вызывать на дуэль тёток иностранного происхождения было, сами знаете, не просто не принято, а выше самых вольных фантазий. А Михаил Владимирович имел ко мне крайне опосредованное отношение – всего лишь сопровождающий, не несущий никакой ответственности за то, что выговаривает мой рот.
– Впрочем, возможно и мне не хватает изысканности манер. – сделав невинные глаза, невозмутимо продолжила я, – Так прошу вас, граф, удостойте меня хотя бы вот урока танцев. Музыка – чудесная.
В общем, я самым беззастенчивым образом дерзко пользовалась собственной дамской неприкосновенностью и безнаказанностью. Ну а что, князю – можно, а мне на благое дело – разве нет? Вот уж дудки!
Настроение взлетело до небес – я едва сдерживалась от хохота, наблюдая, как на мой изящный реверанс, граф, поперхнувшись и округлив глаза, был вынужден ответить согласием. Как всё-таки приятно иметь дело с воспитанным мужчиной.
Не, я понимаю, что в данный конкретный момент граф был готов откусить мне голову ровно с тем же энтузиазмом, как и князю. Всё же я лишила его удовольствия сказать, таки, своё веское слово. Да и вообще, моё спонтанное выступление ввело его в ступор – он выглядел обескураженным и злым. Хоть изо всех сил и “держал лицо”.
А если бы он сейчас, условно говоря, подал голос кулаком? Ну или перчаткой в ошалевшее от моей наглости лицо князя? И что нам потом делать? Как продолжать затянувшееся путешествие?
Тем не менее, выбора у Апраксина было теперь ещё меньше, чем у нашего пылавшего тёмными, аки грозовая туча очами, коршуна.
– Ох, смотри-ка, нахохлился, пингвин гадский. – скрипя зубом так, что, кажется, народ из соседней комнаты тоже должен был услышать, думала я, – Много чести реагировать на ваше монументальное “Фи”! Привыкайте! На ваше “извольте” всегда найдётся чей-нибудь “отнюдь”!
Все, кто находился рядом, во избежание, так сказать, огорчительных последствий, решили сделать вид, что коллективно оглохли. Все враз и на оба уха.
Князь, так и не найдя, что ответить, прошипел нечто нечленораздельное и резко удалился из помещения.
А мы с графом танцевали! Находящийся в зале народ, который не слышал этой тихой перепалки, сперва удивлённо оторвался от тарелок, затем оживлённо одобрительно загудел. Всем было скучно. Приятное взгляду развлечение в виде элегантно танцующей пары быстро перестало быть неуместным. По-моему, они даже расстроились, когда музыка закончилась и граф поклонился мне, завершая положенный ритуал.
Однако, выпускать меня из своих цепких лапок он тоже не спешил. Положив мою руку себе на локоть, Апраксин уверенно повёл меня “на воздух”. Совершенно очевидно, что у него накопился ряд вопросов.
Я легко шла рядом – предстоящая беседа, не взирая на вырывавшийся из ноздрей графа пар, не пугала. Вдруг пришло осознание, что я совершенно перестала перед ним робеть. Боюсь, что наоборот – теперь эта участь ожидает его. Ну да! Такая я… непредсказуемая.
На самом деле своей выходкой я удивила даже саму себя. Так-то никогда за собой не замечала подобной отчаянной дерзости. Ну, тем вернее утверждение, что никто до конца не знает своих возможностей, а так же свойств характера.
Сгорая от нетерпения высказаться, он быстрым шагом, можно сказать, дотащил меня до пустынного холла и завёл за колонну.
– Это что, позвольте спросить, такое сейчас было? – отпустив, наконец, мою руку, возмущённо вопросил он.
Глухо хлопнула дверь и мимо прошла парочка посетителей. Апраксин вынужденно сбавил децибелы до свистящего полушёпота.
– Мадемуазель! Вы казались мне очень рассудительной и разумной дамой. Я не нахожу слов…
– Что именно вас так раздражило? – спокойно спросила я.
– Не следовало вам вмешиваться. – чуть более ровно ответил он, отчаянно силясь подобрать подходящие слова. – Это не правильно. И что же теперь прикажете делать?
– Ну, рассчитывать на банальную благодарность в подобном контексте, как я понимаю, явно не приходится. Хотя, конечно, хотелось бы услышать “спасибо”. – поддаваясь его настроению, завелась и я.
– За что, позвольте спросить?
– За проявленную женскую смекалку и, не побоюсь этого слова, мудрость. – брякнула я.
– О, боже! Вы, кажется, даже не понимаете, что вот с этой вашей, простите, самоотверженностью взяв удар на себя, выставили меня… Уф-ф-ф! – он развёл руками в стороны, показывая, что в его лексиконе завершились слова, способные выразить всё, что он сейчас думает и чувствует.
– О, боже! – настала моя очередь возмущённо взмолиться, хотя до меня уже начало доходить, что я и в самом деле сейчас крепко зацепила его мужское самолюбие, – Но какой же вы тогда видели выход?!
– Поймите, наконец, что это не ваша забота. Не ваша, а моя – защищать вас на протяжении всего пути. И никак не наоборот!
– Упс! – расстроенно чуть не брякнула я, – Простите, граф. Я и в самом деле, наверное, должна была довериться вашему опыту, а не “лезть поперёк батьки в пекло”.
– А вы не перестаёте удивлять своими глубокими познаниями в области российской культуры. – уже почти рассмеялся граф, моментально оттаяв от моего совершенно искреннего извинения, – Простите и вы меня, Мадлен, за поспешную резкость слов. Уж не знаю, как
