единственную в комнате. – Сейчас кофе сварю. Хоть вспомню… А ты расскажи, как у тебя день прошел. А то я совсем ничего о тебе не знаю.
Я опустилась на табурет, глядя, как она хлопочет. «Руки помнят», – как сказала она вчера. Движения ее в самом деле были ловкими и точными. Похоже, с самого детства возилась у печки. И поставила передо мной чашечку аккуратно, словно подавальщица в настоящей кофейне.
Верну барону долг, а потом вызову его и убью. Даже повода искать не придется. Только сперва надо доучиться…
– А у тебя как день? – спросила я. – Скучно, наверное, дома сидеть. Принести тебе книг?
– Что ты, какое скучно! – рассмеялась она. – Вчера отмывала все. Хозяин, конечно, видно что прибирался, но все равно не для себя. Чистота не та.
Я огляделась. Оконные стекла словно стали прозрачней, и комната в самом деле засияла.
– Утром на рынок сходила.
Я открыла было рот, чтобы спросить, откуда у нее деньги, но мама опередила меня.
– У Летнего сада хорошо подавали. И я не все тратила. Прятала кое-что. Камень выковыряла из основания ограды, туда и прятала. В ночлежке-то стащат. Вчера сбегала, чтобы тебе вернуть. Вот, возьми. – Она начала подниматься из-за стола, но я поймала ее руку, заставив сесть снова.
– Не возьму. Оставь себе. Мало ли…
– Брезгуешь? – тут же ощетинилась она.
– Нет. Я молодая и здоровая, заработаю. А тебе пригодятся. Хочешь, в банк унесем, – я вспомнила Зена. – Жизнь длинная, всякое бывает.
– Банк… – мама пожевала губами. – Барские это штучки. А простых людей вроде нас обчистят там до нитки. Я лучше тайник какой придумаю, если ты не возьмешь.
– Как хочешь, – не стала я ее убеждать. Сменила тему. – Что на рынке?
– Да так, присмотрелась больше. Ты ведь мне вчера много еды оставила. Кудель купила и спицы. Ветку, вон, подобрала, веретено вырежу. Будет чем вечерами заняться. Носки хоть тебе свяжу, а то бегаешь в ботиночках. – Она снова поджала губы. – Говоришь, ни в чем не нуждаешься.
Я невольно глянула на свои ноги. Вместе с плащом мне выдали и закрытую обувь, на осень. Дамские сапожки, которые к моим штанам подходили, как седло к корове. Искать себе обувь в городе я не стала. В конце концов, большую часть дня мы проводили в помещениях, а утром, на полигоне, даже в одной рубахе было жарко.
– Правда ни в чем не нуждаюсь, – сказала я, но мама только махнула рукой.
– Хотела еще походить, поспрашивать, не нужна ли где судомойка. Сейчас-то я прилично одета, не погонят с порога. Но вот, твой подарок принесли.
Я промолчала, не зная, что сказать, а она добавила:
– Не буду я у тебя на шее сидеть. Тот знанюк гордость мою в грязь втоптал, я думала, все, сдохла она. Не сдохла. Спасибо тебе, из дерьма вытащила, но дальше я и сама барахтаться буду. Назло гаду тому сделаю так, чтобы твои детки бабки не стыдились.
Дети… До сих пор я о них вообще не думала, но сейчас внутри что-то больно скрутилось. У нас с Риком были бы красивые дети.
– Ты только дурой не окажись, как я, – сказала мама. – Раз уж твой папаша хоть что-то хорошее тебе оставил, магию твою, надо зубами и когтями цепляться, чтобы в люди выбиться. Не вздумай из-за мужика свою жизнь в нужник спускать. А то видела я, как ты на того хлыща смотришь.
– Хватит, – взмолилась я. – Я его бросила, и хватит об этом.
– Точно бросила? – прищурилась она.
– Точно.
– Из-за него, значит, зареванная…
Я промолчала, а она продолжила:
– Ну и правильно, что его бросила. Гусь свинье не товарищ. Найдешь себе ровню, ладного да славного. Чтобы на руках носил.
Я кивнула, через силу улыбнувшись. Нет уж, больше я такой глупости – влюбиться – не сотворю. Диплом, отслужу свою учебу, а там, может, и подумаю о женихе. Каком-нибудь «боевом товарище», чтобы мы друг друга понимали, и никаких страстей. А может и не стану думать. В конце концов, нет такой обязанности – выходить замуж.
Долго сидеть с мамой я не стала. Не получалось у нас пока долгих задушевных разговоров. Помогла разложить продукты, попыталась помыть посуду, но она наотрез отказалась от моей помощи. Погнала домой, дескать, вечереет, нечего одной по темноте шляться. Не ровен час, наткнусь на какого… Я не стала доказывать, что боевик и маг, а потому это уличным грабителям надо опасаться меня, а не мне их.
Пожалуй, я бы даже обрадовалась, попадись мне какой искатель приключений. Было бы на ком сорваться. Но, похоже, такие ребята очень хорошо чуют, кого можно тронуть, а кого стоит обходить десятой дорогой, так что до университета я добралась спокойно.
Проходя по дорожкам парка, невольно замедлила шаг. Все время казалось, что вот сейчас из теней, как обычно, выйдет Рик. Обнимет, поцелует, и вчерашний вечер и сегодняшний день окажутся дурным сном. Может, права была Оливия, может, стоило мне остыть, прежде чем рушить все?
Вот только слишком много всего накопилось между нами. Его нежелание говорить о себе – даже извиняясь, и вроде бы объясняя причины, почему он сбежал от меня во дворцовом парке, Родерик, по сути, так ничего и не сказал. Тогда я проглотила это, слишком хотела помириться. Но тот, кто настолько трепетно относится к своим тайнам, должен бы беречь и чужие, а после вчерашнего я чувствовала себя преданной. Пожалуй, даже тот поцелуй с Корделией не ранил меня так сильно.
Я тряхнула головой, отгоняя мысли, пустившиеся по кругу. Боль проходит, надо только пережить ее. И разбитое сердце когда-нибудь снова начинает биться, если не бередить раны каждый день. Буду помнить только хорошее – когда каждое воспоминание перестанет отзываться болью; а пока нужно просто жить. Ходить на занятия, делать уроки и…
На скамейке у входа в общежитие шевельнулась тень, я вздрогнула – сердце против моей воли затрепетало – и тут же сникла. Дейзи. Глупо, что я могла перепутать парня и девушку.
– Хреново тебе? – негромко спросила она. Хлопнула ладонью по скамейке рядом с собой. – Садись.
– Так заметно? – Я опустилась рядом.
– Еще бы не заметно, лицо как подушка стало. Извини уж за прямоту.
– Кто еще правду скажет, кроме подруги? – криво усмехнулась я.
– Картошку натри и положи на лицо на четверть часа. Даже без магии лучше станет.
– Спасибо, буду иметь в виду. – Я попыталась подняться, но Дейзи придержала меня за руку.
– Не обижайся. Я переживаю за тебя, только
