некромантами устанавливалась какая-то связь – я, всего лишь первокурсница, не могла этого знать, да и неважно.
Важно лишь то, что твари, а вслед за ними некроманты, брали свою силу из боли и смерти. И потому за некромантию полагалась смертная казнь. Для всех без исключений. И надо быть вовсе дубом вроде Карла, чтобы шутить такими вещами.
– Подумай, – Дейзи снова сжала мои руки, и я едва удержалась, чтобы не выдернуть пальцы. – Он ведь играл с тобой с самого начала. Принц и девчонка из приюта. – Она хмыкнула. – Сгодится, чтобы развлечься. И родители за задницу не схватят, жениться не потребуют. Извини.
– На правду не обижаются, – медленно произнесла я.
«Смерть – самое естественное, что есть в мире», – сказал как-то Родерик.
В тот день он вернулся с практики. Как уж так вышло, что несмотря на все усилия целителей – настоящих, опытных – женщина не пережила первых родов, и ребенок погиб вслед за ней, я не поняла тогда. Рик объяснял, но я не знала смысла половины слов и спрашивать не стала: ему нужно было выговориться, а мое любопытство могло подождать. «Смерть – самое естественное, что есть в мире, без нее для жизни просто не осталось бы места», – сказал он тогда.
Некроманты берут силу в смерти.
– Ты ведь любишь его. – Голос Дейзи стал мягким, воркующим. – Так пусть и он полюбит тебя. Как в балладах: жили они долго и счастливо, и умерли в один день.
– Счастливо? – переспросила я.
– Счастливо, – уверенно ответила она. – Он будет счастлив рядом с тобой, а ты – с ним, потому что ты любишь его. Благодаря зелью и он полюбит тебя. Все будет правильно.
Будет ли он действительно счастлив, или это окажется лишь навязанным зельем дурманом? Буду ли я счастлива, зная, что его чувства не настоящие?
Рик говорил, что любит меня, но после такой лжи можно ли верить хоть одному его слову?
– Долго? А что, если действие зелья вдруг закончится? Что тогда будет? Со мной? А с ним? С Родериком?
– Закончится, но не «вдруг». Зависит от… много факторов, на самом деле, но это и неважно сейчас. И ничего страшного не случится. Он не повредится в уме, ничего такого, не бойся. А ты уж тем более ничем не рискуешь.
Я невольно хмыкнула. Дейзи снова ободряюще сжала мою руку.
– Ничем не рискуешь, – повторила она. – Заметишь, что зелье начинает слабеть, что твой принц смотрит не так восторженно и уделяет тебе меньше внимания – придешь за еще одним зельем. Или не придешь, если к тому времени принц тебе надоест. Главное, что до того он на тебе женится и уже не денется никуда.
– А если он не захочет жениться? Сама же говоришь: наследник, долг перед страной и все такое…
– Так в этом-то вся и прелесть! Пока зелье действует, он на все ради тебя пойдет. На всех наплюет, на родителей, на друзей, на все долги вместе взятые. Что скажешь, то и сделает, лишь бы улыбнулась лишний раз. Скажешь «женись» – женится, скажешь, чтобы с крыши сиганул вниз головой – сиганет.
У меня вырвался нервный смешок. Дейзи тоже хихикнула.
– Но лучше не надо. Все-таки он хороший парень, хоть и знатнюк.
– Хороший… – эхом отозвалась я.
Ну почему, почему он так со мной поступил? Неужели «я хотел как лучше» сгодится как оправдание для чего угодно? Неужели все его слова о любви – просто вранье?
– Да и копать начнут, это тебе не какой-нибудь барончик. Так что лучше не надо. Хотя месть вышла бы отменная.
– В самом деле, – хмыкнула я.
– Ну так что, берешь?
А ведь выбора-то у меня на самом деле и нет.
– Как им пользоваться?
Мне в ладонь лег флакончик. Совсем крошечный, на ложку жидкости, не более. Теплый, похоже, Дейзи крутила его в руках все время нашего разговора.
– У зелья нет ни вкуса, ни запаха. Попросишь о последнем свидании, прощальном. Он наверняка чувствует себя виноватым, так что согласится. Пусть угостит тебя кофе, и подольешь. Или чаем или неважно чем. Главное, чтобы он не заметил, пока поздно не станет. А так – хоть в начинку пирога запекай, ничего зелью не сделается.
– Поняла, – я осторожно опустила флакончик в карман. – А как быстро подействует?
– Примерно через час, но оно хитрое. Если к началу действия зелья тебя радом не окажется, Род сам ничего не поймет поначалу. Все будет как обычно. Я бы советовала тебе именно так и поступить. Под любым предлогом уйти со свидания до того, как начнется. Род – парень умный, мало ли…
– Уйду, а что потом?
– А потом, когда он тебя снова тебя увидит, вдруг осознает, как недооценивал все это время. Что без тебя ему жизнь не мила. Нет второй такой прекрасной девушки, которая к тому же полна всяческих достоинств. – Дейзи добавила совсем другим тоном: – Тем более что ты на самом деле очень красивая, умная и добрая. Ты заслужила своего принца, вот заслуживает ли он тебя – еще вопрос. Учитывая, как он с тобой обошелся.
– Не надо об этом. Пожалуйста, – прошептала я.
Это я, я его бросила, так почему же мне так плохо? Почему мне хочется согласиться на все?
Дейзи обняла меня.
– Все будет хорошо, поверь. Ты его любишь, и он тебя полюбит. Может быть, и за вторым зельем не придется ходить. Так тоже бывает. Один раз – и на всю жизнь.
– Спасибо, – по-прежнему шепотом ответила я.
Дейзи отстранилась.
– Надеюсь, ты понимаешь, что о таких вещах никому не рассказывают?
– За дуру меня держишь? – возмутилась я.
– Отлично.
Она развеяла купол, и я сощурилась: после темноты купола свет угасающего дня ослепил меня. Поднялась со скамейки.
– Спасибо.
– Да не за что, – улыбнулась Дейзи. – Удачи.
Сама не помню, как я поднялась по лестнице. Закрыла дверь комнаты, прислонившись спиной к ней. Оливия повернулась ко мне от учебников, прямо как вчера.
– Нори?
Я подошла к ней, сотворила купол тишины. Вот когда бы пригодился тот артефакт, что я вернула утром.
– Это правда, что Родерик – старший сын императора?
Оливия переменилась в лице.
– Кто… – Она осеклась, поняв, что проболталась.
– Он просил молчать, да? – криво улыбнулась я.
– Да. Он сам признался?
Я медленно покачала головой. Хотелось ударить Оливию, хотя я прекрасно понимала: если она обещала Родерику молчать, то должна была сдержать обещание, как бы ни относилась ко мне. Правильно она сделала, что не хотела ничего знать
