— Какой черт тебя вообще дернул устраивать представление с этой шлюхой?! — не отступала Майатма. — Неужели, женщина, что отдала ради твоего спасения половину своей души и силы, достойна такого унижения?!
— Что?! — свистяще выдохнул Потрошитель, словно вдруг лишился голоса. — О чем она говорит? Марта?!
Он пытался дотянуться ко мне через Майатму, но даже смотреть сейчас на Данила было больно и противно. Запястье со связующей татуировкой невыносимо жглось, я стала догадываться, что метка имела свойство реагировать на перемену эмоций между мной и Потрошителем. Теперь до безумия хотелось выгрызть этот узел зубами, только бы избавиться от любого напоминания о своей самой большой ошибке.
— А ты думал, что справился с братцем своими силами? — холодно усмехнулась жрица. — Да ты, идиот, был слабее щенка! Я все видела! Что ущемленная гордость настолько свербела, что ты решил наглупить по всем фронтам?!
Не имело смысла дожиться окончания концерта. Развернувшись, на негнущихся ногах понеслась прочь. Дороги не разбирала. Да и неважно, в какое место меня бы занесло, лишь бы подальше отсюда.
Мост подо мной ходил ходуном. И странно, только страха совсем не было. Неведомая сила толкала вперед. Ветер свистел в ушах.
От взглядов, которыми провожали меня Потрошители, выскакивающие из домов, чувствовала себя чем-то низкосортным и постыдным.
Убежать хотелось на край света, а получилось добраться только до свисающей вниз веревочной лестницы. Данил быстро настиг меня, развернул к себе и стиснул ручищами так сильно, что пошевелиться получалось с трудом.
— Марта, милая, пожалуйста, прости меня, — он смотрел широко распахнутыми глазами, на лице застыла гримаса боли и вины, а в голосе звучало такое искреннее сожаление, что могло бы растрогать кого угодно. Только сейчас на меня это совершенно не действовало. Лицемер. — Ты правильно сказала! Я такой идиот! Я был зол из-за тебя, из-за отца, из-за Макса и вдруг решил, что заставить тебя ревновать пойдет нам на пользу.
— Это неважно, — собственный голос показался деревянным, холодным.
Словно слово, наконец, взяла дешевая пародия меня. Как же все отвратительно!
Если Данил хотел обнажить меня до самой сердцевины, то он этого успешно добился.
— Марта… — отчаянно простонал Потрошитель, прижимаясь лицом к моей шее. — Пожалуйста, прости меня.
Неистово отталкивая его, поняла, что готова сделать что угодно, лишь бы не чувствовать сейчас этот приторно-сладкий запах чужой женщины на его коже.
— Я-я… — сбивчиво продолжал он. — С Зариной у меня давно ничего нет. Я ничего к ней не чувствую. Пожалуйста! Не отталкивай меня! Прости! Я не знаю, что еще сказать…
— Что я тебе сделала?
Мое сердце упало к ногам, да так и замерло на этих темных досках.
— Знаю, что ты злился из-за того, что случилось по моей вине между вами с Максом. Я виновата! Но откуда мне было знать, что он удумал тебя убить?! Я всего лишь хотела увидеть маму! Единственного человека, который меня любит такой, какая есть!
— Марта…
— Я понимаю, что мы не подходим друг другу!
— Это не так!
— Сначала ты приказывал и играл моей жизнью, как тебе вздумается, ничего толком не объясняя. А когда я сбежала, ты обвинил меня во всех грехах, и каждый раз награждал отвращением, стоило только рот открыть! Потом ретировался от отца, прикрывая меня, как что-то постыдное!
— Нет, я…
— Но и этого оказалось мало? И ты придумал наказание поизвращеннее! Так?!
Из глаз брызнули горячие слезы. Сдержаться не получилось. Можно приписывать еще одно очко на счет Потрошителя. Обнажил мою душу до предела. Оголил и ударил побольнее. В самую суть.
— Марта… — повторял Данил, как заклинание.
— Меня никто еще так не унижал.
Потрошитель ссутулившись, продолжал разглядывать меня с каким-то нездоровым вниманием. Точно выискивал открытые раны на теле, пытавшись взглядом излечить все увечья. Но то, что действительно нуждалось в утешении, было сокрыто от глаз.
— Прости меня. Прости. Пожалуйста, — продолжал уговаривать он слегка, лишь кончиками пальцев, оглаживая мои предплечья. — Марта, прости.
Заминка затягивалась. Запал исчез. Ревность и злость превратились в ядовитый узел, крепко оплетая мое сердце, но рваться эмоциями наружу перестали. Я исчерпала силы для ссоры, чувствовала лишь уныние и усталость. Хотелось покончить с этим поскорее и исчезнуть.
Внезапно, словно что-то решив для себя окончательно, Данил потянулся ко мне с поцелуем.
Как только между нашими лицами осталось несколько сантиметров, в нос вновь ударил приторный запах Зарины, которым Потрошитель словно пропитался насквозь. К горлу подкатила удушливая тошнота. Не помня себя от ярости, я вцепилась ногтями в лицо предателя, отталкивая его голову подальше.
— Не смей!
Он оторопел.
— Если бы я хотела поцеловаться с Зариной, я бы так и поступила! — зло процедила я.
— Прости, — виновато отступил, размыкая объятья.
— Ты провонялся ею!
— Прости.
— Перестань извиняться! Меня это только бесит!
— Прости.
Глухо зарычав, я ухватилась за лестницу и занесла ногу над пропастью, стараясь не промахнуться и упереться в первую балку.
— Позволь мне помочь тебе спуститься, — мгновенно остановил он меня, хватая за руку. — Ты не в том состоянии. Пожалуйста, Марта.
— Нет!
— Ты не спустишься сама! Здесь высоко!
— А мне плевать!
Не став больше его слушать, я упрямо ухватилась двумя руками за лестницу и начала спуск. Вслед донеслось недовольное рычание. Лестница раскачивалась на ветру, передвигаться было трудно, и к середине спуска злость поутихла, заставив меня разумно посмотреть на некоторые вещи. Если обида на Данила никуда не делась, то понимание того, что он оказался прав насчет моего состояния пришло. Тело ломило, каждое движение давалось нелегко, силы иссякали, запал упрямства пропал.
Потрошитель спускался следом за мной, рычал и матерился.
Когда я, наконец, спрыгнула на твердую почву, радуясь, что длина этой лестницы оказалась почти до земли и не пришлось продолжать спуск по веревке, ноги тряслись и отказывались держать. Не дожидаясь Потрошителя, двинулась из лесу. Нет, дорогу я не запомнила, скорее меня вел инстинкт.
Чтобы понять, что Данил следовал по пятам, даже оборачиваться не пришлось. На каком-то мистическом уровне я его чувствовала. А еще в шквале, обуревавших его эмоций, смогла различить вину, раскаяние и отчаянье…
На этот раз даже порадовалась связи между нами. Боль немного поутихла от знания, что не мне одной сейчас настолько паршиво.
