я словно говорила с мужем. Видела, как он сидит и самопишущим пером выводит строки, как слегка улыбается, называя меня по имени. Как блещут отблески светильника на его смоляно-черных волосах и тонкие морщинки скачут в уголках глаз. И словно бы его голос проговаривал для меня те строки, что я читала.
Прости меня и за то, что я сделал с тобой… Я не мог поступить иначе, ведь на свете нет существа, кому я доверял бы столь сильно, как самому себе…
«Что? – изумилась я. – За то, что я сделал с тобой?» Что он со мной сделал? Уверена, Роджер не мог сделать со мной ничего плохого. Но я читала дальше, размазывая по щекам дурацкие слезы, и приходила к выводу, что… то, что сделал Роджер, сложно назвать хорошим или плохим. Он, несомненно, поставил меня под удар. Но сделал это, потому что не мог иначе.
Пару раз мне показалось, что Родвер протягивал руку, чтобы ободряюще коснуться моего плеча. Но то ли я не замечала касания, охваченная смешанными, сильными чувствами. То ли он не доносил ладонь до меня…
Письмо было очень длинное. Вначале Роджер пересказывал легенды об огненном духе. Оказывается, в некоторых аристократических родах они передавались из поколения в поколение. Не только драконы знали их. Затем он говорил о том, как, изучая древние источники, пришел к выводу, что дух вскоре проснется и его нужно остановить. Он поспешил к королю.
Но ни король и никто другой из сильных мира сего не восприняли его слова всерьез. Это и другие страшные вести заставили Роджера действовать самостоятельно. Агенты из Самборы донесли, что формируется заговор огненного духа, что есть силы, желающие взять власть над демоном и таким образом подчинить себе весь континент. А значит, Роджеру нужен был Камень вод, чтобы переломить ситуацию, когда придет время.
Догадка, что Гайнир спрятал Камень прямо в Лабиринте, родилась у Роджера неожиданно, и он забрал его оттуда. Но и заговорщики не дремали. Роджер понял, что на него начинается охота, что они догадались – Камень у него. Подозревал, что на войне они постараются подстроить его смерть. Поэтому… на свете было лишь одно существо, кому он доверял безоговорочно…
Я решил отдать силу, способную сокрушить огненного духа тебе. Камень должен был остаться у тебя. К тому же именно ты должна была обрести и доступ в Лабиринт. Поэтому я попросил Мадира в случает моей смерти отправить тебя в академию и подкинуть идею стать ректором. Зная тебя, не сомневался, что это получится. Камень у тебя, Магрит. Если я погиб – тебе придется встать на мое место и защитить наш мир. Прости за это.
К сожалению, это лишь бумага. Даже, используя древнее письмо, я не могу доверить ему сведения о том, где я спрятал Камень. Ведь сильнейшие менталисты – пусть на это уйдут годы – смогут его расшифровать. Чтобы понять, где Камень, я прошу тебя, родная, вспомнить вечер перед моим отъездом – и ты догадаешься, уверен. Мы сидели в беседке, и ты была расстроена предстоящей разлукой. Но смеялась, чтобы твоя грусть не коснулась меня. На столе стояли бокалы алого вина, дымилась жареная майв на блюдах…
Я закрыла глаза и, словно наяву, представила себе тот наш последний вечер. Роджер напротив, улыбается и утешает меня, обещает скоро вернуться. Я протягиваю ладонь, дотрагиваюсь до его щеки, глажу черные жесткие волосы, отпиваю глоток вина, опускаю взгляд – мне все же больно от предстоящей разлуки…
Где-то здесь подсказка, где-то здесь должен быть Камень вод. «Вспомни – и ты догадаешься…» Я несколько раз прокручиваю в голове тот вечер. Не стесняюсь слез, не прячусь от взглядов папы и Родвера. Снова и снова погружаюсь в теплый воздух и последнюю нашу с Роджером негу, что была на двоих.
Наконец мне удается поймать это. Догадка ошарашивает.
– Родвер, поставь самый сильный полог тишины, что можешь! – говорю я, словно проснувшись. – Я знаю, где Камень вод. Хоть и надеюсь, что он нам не понадобится!
Мужчины ошарашенно смотрят на меня.
А потом… потом мы ошарашенно молчали.
– Да уж, далеко ходить не нужно, – наконец нарушил тишину Родвер.
– Не нужно, – усмехнулась я. – И это облегчает задачу. Например, никто ведь не догадается, где искать камень. Никто не был в тот вечер с Роджером, кроме меня.
– А с другой стороны – усложняет, – задумчиво заметил Родвер.
И тут пришел Бар. Мы напоили его кохве и ввели в курс дела.
– Вот ведь, детишки, ни на минуту вас нельзя оставить – выдумаете новые сложности, – сказал он. Выглядел он не в пример спокойнее, чем вчера. Видимо, душевная боль отпустила его, он смирился. Эх, Бар, знал бы ты, какие еще новости настигли нас этим утром… Просто сейчас не время говорить об этом.
Потом мы каким-то неведомым образом втроем убедили папу, что ему не следует лезть с нами в Лабиринт. Что с его обожаемой дочерью ничего не случится, она лишь вскроет подземные источники, чтобы спасти мир. Слезно умоляли его быть полезным по-другому – съездить ко двору и попытаться в очередной раз донести до его величества серьезность ситуации. В конечном счете мы не знаем, чем все закончится. Полная эвакуация столицы еще может понадобиться.
Через полчаса ожесточенных пререканий (папа ведь весьма темпераментная особа), мольбы и доводов папа согласился. Но, конечно, перед этим Бар должен будет установить ментальный щит и на него. Папа теперь тоже слишком много знает, а враг вряд ли дремлет.
В итоге Бар с папой отправились ставить щит в гостиную. Мы с Родвером остались наедине.
Тут-то меня и накрыло снова. Прежде казалось, светлые слезы, что я лила, читая письмо Роджера, очистили меня. Теперь же осознание открывшегося благодаря папе ударило с новой силой. После письма – даже вдвойне. Я вновь ощущала, как любила Роджера и как… люблю Родвера. Как пережить то, что один любимый мужчина убил другого любимого?
Родвер же встал, сложил руки на груди и своим внимательным взглядом просто пронзал меня.
– Магрит, – осторожно сказал он. – Я не знал, ты ведь понимаешь.
– Понимаю. Ты не виноват – вот эта твоя новая личность не виновата.
– Тогда – почему? – Я осознавала, что он о моем отдалении.
– Я просто не могу, Родвер, – сказала я, ощущая себя так, словно над моей головой опустилась могильная плита. Чувствовала себя как будто я умерла, но продолжаю ходить, говорить, что-то делать. – Не могу, понимаешь? –
