пентхаус. — Выражение лица Айка изменилось. Из добродушного превратившись в возмущенное. Казалось, ещё слово и он стукнет меня по голове своей клюкой. Его голос задребезжал. — Связать свою жизнь с кем-то — это не сиюминутная придурь, это решение. Решение научиться любить именно эту женщину. И что бы ни случилось, знать: ты справишься.
Я провел рукой по волосам, зачёсывая их назад, и тяжело вздохнул:
— Вы не понимаете. У меня работа, которая не позволяет вести нормальную жизнь, к тому же есть еще миллион причин против. Может, через пару лет, когда я наконец разберусь со всем дерьмом, что творится, я смогу задуматься над этим вопросом, но не сейчас. Вы были отличным мужем, но не я.
Старик покачав головой, хрипло рассмеялся.
— Может, так, а может, нет, — хитро улыбнулся он. — Проживешь столько же, сколько и я, поймешь, что не бывает однозначного ответа на этот вопрос. Всю нашу жизнь мы лавируем между любовью и желанием друг друга прибить.
— Но главное — сделать правильный выбор… — добавил я.
— Делать его каждый день, — поправил он, тяжело встал и, усмехнувшись, добавил: — Как закончишь, уберешь на место, если не нужны. Хотя кольца эти уже лет тридцать как на наши распухшие суставы не налезают.
Махнул рукой и вышел из комнаты.
— Сумасшедший дом, — подумал я, а потом все же взял одно из колец в руки и поднял вверх, к свету.
Винтажное, не от мира сего, как и сама Виола. Аккуратное и изящное, словно созданное для ее тонких пальцев. Присмотревшись, я заметил, что внутри выгравированы крылья и какие-то слова. «Все мы падаем…»
Перед глазами, словно нарезка из кинофильма, пролетели кадры: меня толкают с лестницы, и, поднявшись, я впервые вижу Виолу.
Я сижу на больничной койке с перемотанной спиной, а на ее скуле алеет огромный синяк. «Я упала. С лестницы», — тихо говорит она.
Я протянул руку ко второму кольцу, посмотреть, что там, и улыбнулся. Одно слово, которое меняет смысл всего предложения, превращая его во «Все мы влюбляемся».
Что это такое? Знак? Девушка, предназначенная мне Вселенной?
Я никогда в эту чушь не верил, даже не задумывался о том, как жил до появления Ви. А сейчас осознал, то все, что мог вспомнить — только одиночество, холод и пустоту. А еще ненависть. Внутри, в самом сердце. А сейчас она исчезла.
И я представил, как буду не жить, нет, всего лишь существовать без собственного солнца, без его тепла, рыжих веснушек по всему телу, стянутых в пучок волос и кружек чая, оставленных на каждой горизонтальной поверхности.
И кажется, я действительно падал.
— Все мы падаем… — тихо повторил я.
— Все мы влюбляемся… — поправил внутренний голос шепотом…
…Когда я вернулся в номер, уже полностью рассвело. Виола, по-турецки сложив ноги, сидела на постели, и что-то записывала.
— А я уже собиралась поисковый отряд собирать, — не поднимая глаз, сказала она. — Да, и я принесла кофе. Ты знал, что внизу есть автомат?
Я покачал головой. Ви в ответ улыбнулась: «Не благодари». Каждый раз, проявляя мимолетную заботу, она занимала в моей жизни чуть больше пространства. Чуть больше, чем закинутая в карман пара перчаток, хотя они мне никогда не требовались. Чуть больше, чем стакан горячего кофе после ночного дежурства или привычный телефонный звонок по вечерам.
Опустившись на постель, я сложил руки за голову, глядя сквозь окна в крыше на проплывающие облака, и подумал о том, что старик оказался прав. Как же глупо было искать свой дом среди холодных серых зданий города. Он всегда был ближе, чем казалось, — руку протяни.
Виола легла рядом. Закрыв глаза, я притянул ее к груди, а в кармане, издав тихий «дзынь», ударились друг о дружку два кольца…
…Вечером этого дня, стоя под потоками теплой воды, я думал о проведенных в Хелдшире выходных. Ощущения от прикосновений Виолы все еще горели под кожей. Выходные изменили меня. Теперь я хотел каждый день просыпаться с ней рядом. Хотел споров, мелких ссор и примирительного секса. Хотел, чтоб она в одной рубашке готовила завтрак, пусть даже получается это у нее отвратительно.
— Дом — это не место, — тихо повторил я, закрывая воду. — Мой дом — это Ви.
Достал телефон и написал Джейсону сообщение на личный, неизвестный Кораксу номер: «Мне нужны четыре американских паспорта, причем такие, чтоб не подкопаться» и — нажал отправить.
«Жилой комплекс Кросс Вилладж», — написал Шон. Чертыхнувшись про себя, я убрал телефон обратно в карман.
— Одна спальня, эркер в гостиной, а солнце встает…
Тяжело вздохнув, я запустил ладонь в волосы, откинул их назад и ответил:
— Не подходит. Давайте следующую, — а потом потащил Виолу вниз по лестнице, игнорируя ошеломленный взгляд риелтора, который, словно статуя, застыл с ключами в руках у все еще закрытой двери.
— Может, мы для приличия хоть внутрь заходить будем? — прошипела Ви, чересчур крепко сжав мою руку. — Все-таки это восьмая уже.
Ей хватило одного взгляда, чтобы понять: у нас нет времени соблюдать приличия. Мы не влюбленная пара, с дотошной прагматичностью выбирающая себе любовное гнездышко. В нашем случае решение принимал не я, а браслеты на моих запястьях. Я не мог регулярно появляться по одному и тому же адресу, не вызывая в Кораксе подозрений. И как бы не любил Ви, не смог сдержаться и не бросить в ответ:
— Ты же знаешь, мы ищем не дом.
После возвращения из Хелдшира я готов был сорваться к ней в любое время дня и ночи, пусть даже ради одного единственного поцелуя под лестницей общежития. Я знал — мы рискуем. Виола тоже это понимала. Несколько раз мы пытались установить какие-то ограничения и правила, но тут же с превеликим удовольствием их нарушали.
Проехав в гробовом молчании еще два квартала, — кажется, агент по недвижимости уже начал меня побаиваться, — мы остановились у старого трёхэтажного дома и, пока поднимались по
