Проклятый шторм, бушевавший над регионом, в котором следовало вести дальнейший поиск, стоил последних остатков самообладания мне, уймы нервных клеток всем окружающим и близкого к летальной дозе количества переведённых на меня успокоительных Млену, которые к тому же не подействовали. От немедленной высадки меня остановила только категоричная убеждённость Кайлима, учёного и изобретателя агрегата, что установка просто не сможет работать в столь наэлектризованном воздухе, не способна она на такой экстрим. От немедленного же убийства посмевшего возражать мирного меня остановило только понимание: устройством может пользоваться только он, а без него искать в джунглях одного-единственного человека можно не один нормогод.
Но погода всё-таки исправилась, и наша капсула села на живописном пляже, заваленном принесённым ураганом мусором. Пока Кайлим в тени капсулы возился с тонкими настройками своего детища, я нарезал круги возле капсулы, нервно меряя шагами песок, а штурмовики косились с сочувствием.
Я сначала не поверил этому внезапно возникшему ощущению чужого пристального взгляда. А потом по нервам будто плеснули кипятком, и я, обернувшись, встретился взглядом с той, кого уже и не надеялся увидеть.
Живая. Реальная. Нагая, загорелая в черноту, столь органично вписывающаяся в пейзаж, что кажется дочерью этого самого леса наряду с маячащими на границе внимания зверями. Тёплая. Пахнущая какой-то древесной горечью и самой собой. Я сжимал её в объятьях, и никак не мог поверить, что это не сон и не видение, что я не проснусь сейчас в кровати или в регенеративной капсуле медицинского блока.
Нашёл. Мою маленькую глупую девочку, любящую играть в прятки и пожелавшую доказать кому-то, что она уже совершенно взрослая и самостоятельная. Нашёл, и никогда, никуда больше не отпущу, ни на шаг!
Она что-то говорила и плакала; я не вслушивался в слова, мне достаточно было слышать голос, дыхание, чувствовать отчаянно стучащее под рёбрами сердце — моё ли, или её, неважно.
Первым порывом было не позволить выскользнуть из рук, когда Экси осторожно, но твёрдо попыталась отстраниться. Я боялся, что если сейчас упущу её, не найду уже никогда.
А потом я увидел девочку, которую поначалу даже не заметил. И ощущение, что у меня галлюцинации, вернулось с удвоенной силой.
Смуглая кожа с красноватым отливом, внимательные чёрные глаза, ярко-алые, чуть выгоревшие волосы. Не может быть, потому что не может быть никогда! Я присел на корточки, чтобы быть вровень с ней, и протянул руку в открытом жесте, демонстрируя дружелюбие. Настороженно косясь то на мать, то на лохматого зверя под рукой, девочка протянула руку в ответ, и мою ладонь накрыли горячие тонкие детские пальчики, увенчанные маленькими острыми коготками. В таком масштабе они казались совершенно птичьими.
— Она… — потрясённо выдохнул, вскидывая взгляд на Экси.
— Похоже, да, — ответила она как-то нервно. Подхватила ребёнка на руки, глядя на меня испуганно, почти безумно, как встревоженная дичь за мгновение до бегства.
— Нет уж. Больше ты от меня не сбежишь, — рявкнул не столько в раздражении, сколько в ужасе, представив, что могу сейчас снова её потерять, пусть даже на какие-то мгновения. Может быть, когда-нибудь я всё-таки поверю, что, оставшись без моего присмотра, она не исчезнет, но точно не сейчас.
Торопливо подхватывая на руки не успевшую увернуться тха-аш, ожидал волны возмущения и протестов, но она вдруг послушно обмякла в моих руках, устроила голову на плече и совершенно притихла. Почувствовав, как её дыхание щекочет шею, я вдруг ощутил себя, пожалуй, самым счастливым существом во всём этом галактическом скоплении, и даже за его пределами.
— Отбой, можно паковаться. Всё, что было нужно, мы нашли, — скомандовал, проходя мимо отряда к посадочной капсуле. Кайлим, что-то неразборчиво брюзжа себе под нос, начал разборку едва-едва установленного прибора; но я его уже не слушал.
Забравшись в брюхо летательного аппарата, я устроился в кресле вместе со своей добычей. И с искренним удивлением обнаружил, что Экси не просто успокоилась, но уснула, и Найриш тоже.
Некоторое время я просто сидел, наслаждаясь покоем, непостижимо прекрасным ощущением отсутствия боли, таким родным запахом и теплом. Штурмовики уже заканчивали грузиться, когда в мою голову сквозь общую эйфорию начали пробираться более-менее конкретные мысли.
Тха-аш теперь снова со мной, и я никогда больше не позволю ей совершить подобную глупость. А ещё у меня теперь есть Найриш. Невероятный ребёнок невозможной женщины. Моейженщины. Мой ребёнок. Последняя мысль шокировала едва ли не больше, чем понимание природы этой девочки. Когда Экси пропала, я совершенно забыл, что пропала она не одна. Невозможность быть рядом сводила с ума; где мне было помнить о нерождёном ещё ребёнке?
Я понятия не имел, как нужно обращаться с детьми. С какими угодно, не говоря уже о столь необычном и, тем более, моём собственном ребёнке. Но ведь этому можно будет научиться; вряд ли это сложнее, чем, скажем, тонкое слияние сознаний.
А первым делом надо будет выяснить, какой сегодня день по календарю. И непременно сделать этот день своим личным большим и важным праздником.
Экси.
Просыпалась я постепенно. Всё никак не получалось толком осознать себя и понять, где я находилась. То, что утверждали все мои ощущения, казалось настолько невероятным, что чудилось продолжением сна. Что-то мягкое и неподвижное под спиной, безвкусный воздух, почти стерильная тишина, которую нарушал лишь лёгкий далёкий гул и приглушённые голоса.
За голоса я и уцепилась, вычленив из них привычный… и подскочила на месте, испуганно озираясь. Уловив моё движение, исчезла крышка продолговатой капсулы, в которой я лежала. Голоса приобрели отчётливость, а я обнаружила себя в медицинском блоке, хотя за высокими бортами «ванны» нельзя было различить подробности происходящего.
— … а это устройство поможет мне внимательно осмотреть твою кровь.
— Зачем? — с живым любопытством поинтересовалась Найриш.
— Чтобы узнать, что ты за зверёк такой, — с улыбкой в голосе ответил доктор Млен, и в тишину вклинилось какое-то тонкое посвистывание.
— По крови? — звонкий смех девочки, отразившись от потолка, заставил меня вздрогнуть, сбрасывая оцепенение, и выбраться наружу. — А разве так непонятно?
Оглядевшись, я обнаружила Най сидящей на смотровом столе и болтающей ногами. Она была закутана в рубашку явно с чужого плеча, скрывающую её до пяток. А рядом, обвешав пространство вокруг яркими фантомами с какими-то схемами и диаграммами, на стуле примостился хозяин медицинского блока. Ребёнок явно не первый раз украдкой потыкал ближайший фантом пальцем, но он её не послушался, и красные брови сердито сошлись над переносицей. При виде такой идиллии я не удержалась от улыбки.
Моё пробуждение первой заметила, разумеется, Най.
— Доброе утро, мама! — радостно улыбнулась она, впрочем, не делая попытки спрыгнуть на пол.
— Здравствуй, Най, — кивнула я. — Здравствуй, Млен.
Реакция мирного на простое приветствие оказалась довольно странной. Он молча обернулся через плечо, окинул меня взглядом явно с профессиональным интересом, и отвернулся обратно к своим фантомам.
— Най, пойди погуляй где-нибудь, хорошо? Мне нужно поговорить с твоей мамой, — велел он, и пресёк все мои возражения одним-единственным тяжёлым взглядом, буквально пригвоздившим меня к полу. Он точно является представителем мирной ветви?
— А ты потом мне расскажешь, что там моя кровь тебе наговорит? — спрыгнув со стола, с надеждой поинтересовалась Найриш.
— Ну, разумеется, — усмехнулся доктор. Неотрывно проследил, как Най подбегает ко мне, чтобы обнять, а потом так же бодро уносится куда-то за пределы медицинского блока. Я, конечно, понимала, что вряд ли на корабле кто-то обидит ребёнка, но мне всё равно стало неуютно оттого, что я потеряла её из виду. — Сядь, — резко похолодевшим тоном скомандовал Млен, кивая на стол.
