для этого есть советники и советчики, – ледяным тоном оборвал его Габриэль, в то время как я мучительно соображала: у меня слуховая галлюцинация или, пока я валялась в отключке, мой муж стал королем? – Вот пусть они его и обучают!
– Это глупо… – Мэтр покосился на окно.
– Ты здесь, чтобы осмотреть мою супругу, а не для того, чтобы давать мне советы, – сухо напомнил Габриэль.
От нежного и заботливого мужчины не осталось и следа, сейчас перед нами, скрестив на груди руки, стоял настоящий правитель. Холодный, жесткий, властный.
Мой.
Я подняла голову и тоже посмотрела на широкий подоконник, там среди свитков и книг валялся тот самый венец, который вынес из портала незнакомец. Только сейчас он выглядел как обычное налобное украшение без толики силы и магии. Я присмотрелась внимательнее, нет, все же камень слегка пульсировал золоченой искоркой. Открыла рот, чтобы задать пару вопросов, но захлопнула его, потому что дверь опять распахнулась, и в комнату зашли Вилма и Дункан.
– Мы не опоздали? – деловито уточнил прапрадед, не глядя на герцога.
Вилма же коротко поклонилась и, тоже глядя в сторону, проскользнула к кровати.
Потом надо мной держали руки, сканировали тремя видами магии, водили над головой какими-то амулетами, при этом приглушенно переговаривались, не обращая на нас с мужем никакого внимания. И говорили они явно на каком-то зашифрованном языке!
– …нейродегенеративных патологий нет…
– …вот здесь легкая экспрессия…
– …стагномагическое действие мозга в норме, гнозис, речевые функции и праксис – в норме, интеллект… хм… ну он и был весьма невысок…
Стукну, вот честное слово стукну этого вредного старикашку! Прапрадед весело на меня покосился и подмигнул:
– Коллеги, обратите внимание, ядро приобрело черный оттенок. Думаю, это влияние смерти. Романна, вызови пламя! Маленькое!
Я, слегка дезориентированная бесцеремонностью уважаемых мэтров, вытянула руку и призвала огонь.
– Упс…
Струя черного пламени ударила в потолок и тут же погасла. Пока я ошарашенно хлопала глазами, Габриэль успел тряхнуть кистью, из которой наперерез моему пламени вылетело дезактивирующее заклинание.
– Я же говорил! – радостно воскликнул Дункан и быстро щелкнул мэтра Артора по лбу. – Ты проиграл!
– Не при всех же! – проворчал Венсент, бросая взгляд на хихикающую Вилму. – Лорд Годфрей, поздравляю, у вашей супруги увеличились силы и добавился дар мага смерти. Так что учиться ей теперь в два раза больше! – добавил он злорадно.
– Понял, – кивнул Габриэль.
– Я обучать вашу супругу магии смерти не смогу. Боюсь, что из ныне живущих только барон Робертсон способен на это.
– Я подумаю.
– Габриэль… – начал прапрадед, но был остановлен величественным взмахом руки.
– Я подумаю, – холодно перебил его супруг. – Долг считаю исполненным, вы с матрес Вилмой можете удалиться. Не задерживаю более ни здесь, ни в клане, – добавил он многозначительно.
Вилма поклонилась и, бросив на молчаливого мэтра взгляд, вышла, Дункан Робертсон же процедил:
– Если думаешь, что я бы поступил по-другому, – ошибаешься. Я спас род от проклятия.
– Я это понимаю, – сухо заметил муж и указал глазами на дверь.
– До встречи, правнучка, – кивнул мне Дункан и ушел, оставив после себя запах полыни и недосказанности.
– Герцогиня здорова. Абсолютно. Ваша связь – удивительная штука, я бы ее исследовал. – Мэтр Венсент стал собираться. – Можно все есть, пить и заниматься… продолжением рода. Зайду завтра.
С этими словами маг издевательски помахал рукой и исчез, а мы с Габриэлем уставились друг на друга.
– Есть и спать? – поинтересовался муж. Хотя глаза его говорили о совершенно другом желании. – Или, может, хочешь выйти в сад?
– Хочу! Но после того, как ты все расскажешь.
– А может…
И он меня поцеловал…
Рука Габриэля скользнула в мои волосы, удерживая, словно он боялся, что я исчезну, растворюсь в небытии – и он опять останется один. Жаркое дыхание опалило мои губы. Его поцелуй был сродни первородному пламени, которое выжгло все мысли, оставив после себя только голое, жадное, с легкой безуминкой желание. Мы оба горели в этом пламени, пили друг друга, жадно захлебываясь от чувств, его руки касались моих, переплетая пальцы и души. Глаза в глаза, дыхание к дыханию, жар тел, нежность губ, рваные выдохи…
– Моя Ромашка…
Это прозвучало как молитва, и я потянулась навстречу всем телом, всей душой. К нему, к моему наваждению, к моему якорю, к половинке моей души. Я хотела запомнить этот миг, хотела помнить касания, тихий шепот, нежные и жадные поцелуи, дрожь сильного тела под моими ладонями. Хотела запомнить это на всю оставшуюся мне жизнь. Габриэль – сильный, властный, жесткий – был со мной нежным, теплым, чувственным, отдающим себя до последнего вздоха и благодарно принимающим мою любовь.
Родным…
Он был всем моим миром…
Через некоторое время, уставшая и счастливая, я запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи, и увидела на спинке кровати золотого дракончика. Он усердно тряс крыльями, осыпая нас волшебной пыльцой, не переставая при этом бубнить:
– Все, опасность для наследника миновала, нечего тут тянуть, а то придумал использовать против моих планов заклинание пустоты… ага, щас… Любитесь, дети мои, и размножайтесь!
Он гнусаво захихикал и исчез, и я моментально о нем забыла. Зачем мне помнить о мелком драконе, когда рядом, опять готовый к подвигам, лежит такой превосходный экземпляр дракона настоящего, и весь он мой!
Когда часы пробили полночь, мы сделали набег на кухню: держась за руки, прокрались через темные коридоры дворца и нагло обчистили большой холодильный шкаф. А потом пили вино, ели бутерброды с мясом и овощами и опять целовались. Разогнала нас матушка Нора. Она вошла в комнату со стаканом теплого молока и печенья, погрозила смутившемуся Габриэлю пальцем, на меня посмотрела укоризненно и молча указала на кровать.
– Габи, марш в свою комнату! Девочке нужен отдых, а не вот эти все… безобразия!
Удивительно, но Габриэль ее послушался. Правда, стоило матушке Норе покинуть мои покои, как он тут же вернулся и улегся рядом. Крепко обнял, прижал к себе и прошептал:
– Спи, счастье мое беспокойное.
Я хотела возмутиться, что очень даже покойное, спокойное в смысле, но вместо этого зевнула и провалилась в сон, запоздало заподозрив, что в молоке точно было снотворное!
– Ты мне должен все рассказать! – успела пробормотать, засыпая.
– Утром. Спи, любимая.
Ага, а утром он уйдет во дворец, и я опять буду мучиться от неизвестности!
Но утром Габриэль никуда не ушел, когда я проснулась, он, полностью одетый, лежал рядом поверх одеяла и читал письма.
– А почему ты не на службе? – получив утреннюю порцию нежности, поинтересовалась я.
– Я больше не служу, – коротко ответил Габриэль и
