Сердце Кровавого Ангела. Дилогия (СИ) - Снежная Марина

— Все в порядке, — постаралась ответить как можно более невыразительно. — Думаю, пора возвращаться. Я устала.

— Да, конечно.

Аден попытался снова взять меня за руку, но я не позволила. Обхватила плечи ладонями, делая вид, что замерзла. Вампир снял с себя пиджак и накинул мне на плечи, а я едва не взвыла от отчаяния. Тут же окутал до боли родной запах, еще сильнее бередящий разрастающуюся рану в душе. Но я крепилась из последних сил, не желая, чтобы Аден разгадал то, что сейчас во мне творится. Хотелось поскорее оказаться в своей комнате и только там дать волю эмоциям. А потом навсегда запретить себе даже мечтать о несбыточном. Может, вампир прав, и мне нужно присмотреться к тому, кто сам стремится к моему обществу? И пусть я сама осознавала, что сейчас во мне говорят злость и уязвленное самолюбие, эта идея казалась все более удачной.

Глава 7

Аден

Никогда не думал, что однажды моему разуму будет настолько сложно бороться с чувствами. Но в случае с Мирой почти все переворачивалось с ног на голову. В том числе и моя хваленая выдержка, выработанная годами. И ведь умом понимал, что для девушки все складывается самым лучшим образом, что можно представить в той ситуации, в какой мы оба оказались. Оборотни довольно хорошо ее приняли, и в поселении Ярова Миру наверняка оставили бы без проблем. Еще и младший альфа с каждым днем все сильнее демонстрирует свою симпатию к девушке. И вскоре у меня будут развязаны руки. Я смогу безбоязненно уехать из поселения и попытаться как-то разрулить ситуацию с Крассом Падернисом, не опасаясь за судьбу Миры. Оборотни сумеют ее спрятать и защитить от кого угодно.

Так почему все эти доводы рассудка разбиваются о самую банальную ревность? Ведь понимаю же, что у нас с Мирой вряд ли что-то получится. Пусть даже девушка увлеклась мной — это не заметить трудно, но по большому счету, тут сработали просто психологические факторы. Я оказался в роли ее спасителя и защитника, проявил участие, когда это было необходимо — и она потянулась ко мне. Но Мира сама дала понять, что хотела бы жить самой обычной жизнью, в окружении друзей и семьи. И все это могут дать ей оборотни. Я же по жизни одиночка, пусть даже и всегда был окружен людьми. Но это не мешало оставаться для них всех чужим. Снова обрекать Миру, и так вынужденно прожившую юные годы в заточении, на роль спутницы пресыщенного всем на свете вампира, с моей стороны эгоистично. Яровы дадут этой девушке то, чего никогда не смогу дать я. Семью, ощущение принадлежности к чему-то большому, а в дальнейшем и детей. Со мной же она окажется лишена слишком многих вещей, которые важны для каждой женщины.

Я сам сознательно оттолкнул девушку, давая понять, что она свободна от меня и вольна выбирать себе другого партнера. Пусть почти сразу стало больно от выражения ее огромных черных глаз. Она смотрела так, словно я всадил нож в спину, предал. И от этого на душе становилось невыразимо гадко и муторно. Сам того не желая, я повел себя как последний мерзавец. Прекрасно понимал, как подобное поведение могло смотреться в глазах Миры. Воспользовался и бросил в объятия другого. Но так было нужно ради нее самой.

Ей лучше остаться здесь, а мне идти своим путем, пусть я вряд ли когда-нибудь смогу забыть эту девушку. Даже сейчас, когда она все еще рядом, но в то же время такая чужая из-за выросшей между нами стены, от этого до безумия больно. Что же будет потом, когда утрачу последний шанс вернуть все? Ведь сам понимаю, что еще не поздно. Те взгляды, какие она иногда бросает на меня, прекрасно дают это понять. Но я прячусь за привычной маской холодного безразличия, от которой уже самому противно и тошно. Смотрю, как с каждым днем Мира сближается с другим, ревную и злюсь до темных пятен перед глазами, но знаю, что никогда не покажу настоящих эмоций.

Да и эти двое прекрасно подходят друг другу. Только в общении со Златаном я впервые увидел Миру той, кем она по сути является. Совсем юной еще девушкой, порой дерзкой и живой. С ним она шутила, дразнила его, не боялась проявлять характер. Со мной же никогда не вела себя так, боялась чего-то, робела. И это удручало. Хотя мне Мира доверила то, что не доверяла никому. О том, что чувствовала в плену у Красса, как ей тяжело было не сломаться. Но это вполне могло быть объяснено некоторой общностью нашей судьбы и моей собственной откровенностью. Я ведь тоже пережил нечто подобное, пусть не в той мере, в какой она. И это сближало. Но в то же время я понимал, что со Златаном Мире будет легче начать все сначала, без тяжелых воспоминаний.

Мы прожили в поселении оборотней уже неделю, и я все больше понимал, что мне здесь не место. Пусть никто, даже Видан, в открытую не проявлял враждебности, но напряжение чувствовалось прекрасно. Особенно с тех пор, как Златан начал ухаживать за Мирой, а она, пусть и не особо охотно, но приняла это.

Сегодняшним вечером я, как обычно, сидел за столом за пустой тарелкой и наблюдал за тем, как ужинают остальные. Можно было бы, конечно, и вовсе пропускать подобные совместные приемы пищи, но я с упорством мазохиста постоянно участвовал в них. Ревниво наблюдал за шутливой перепалкой Миры, Златана и Нежи, которых то и дело одергивала строгая Славия. Видан и Венда только переглядывались и иногда улыбались. Счастливая дружная семья, членом которой мне никогда не стать.

Странно, что у меня появилось сожаление об этом. Я давно уже смирился с тем, что у меня никогда не будет собственной семьи, и это перестало казаться важным. Но теперь нахлынуло ощущение какой-то ущербности. Такое сильное, что смотреть на эту идиллию с каждой секундой становилось все тяжелее. Да еще и Златан начал уговаривать Миру отправиться с ним погулять с другими оборотнями. Она сначала отнекивалась и возражала, аргументируя, что будет чувствовать себя не в своей тарелке, чужой среди них.

— Ты моя девушка, поэтому никак не можешь быть чужой. Так что пусть только попробуют не принять тебя! — заявил вдруг Златан и замер от собственной наглости, ожидая справедливого возмущения Миры.

— Это с каких пор я твоя девушка? — опешила она.

— А почему бы и нет? — одарил ее широкой улыбкой младший оборотень. — Ты мне нравишься, я тебе тоже. Так чего время терять?

— Кого-то мне это напоминает, — хмыкнула Венда, косясь на мужа.

Тот только ухмыльнулся.

— Правильно, сынок, сразу бери быка за рога, а то женщины порой сами не знают чего хотят. Вот я за твоей матерью восемь лет вздыхал только, а надо было сразу в охапку сграбастать и не слушать ничего.

— А меня кто-нибудь спросит вообще? — возмутилась Мира.

— Спросит. Возможно, — лыбился Златан. — Когда брыкаться перестанешь.

— Я не кобыла, чтобы брыкаться, — обиделась девушка.

— Женщина во многом что норовистая лошадь. Задача мужчины — обуздать и приручить, — опять встрял Видан, явно провоцируя жену на эмоции — вон как насмешливо смотрит.

— Я тебе покажу лошадь норовистую, — прошипела женщина. — Вот только не при детях.

— Буду ждать с нетерпением, — предвкушающе протянул Яров.

— Значит, ты меня кобылой считаешь, которую приручать нужно? — пнула в бок Златана Мира, гневно сверкая глазами. — И на самом деле мое мнение для тебя неважно?

— Да пошутил я, — шепнул он, виновато улыбаясь.

— Дурацкие у тебя шутки!

— Согласен, — он покаянно понурил голову, но все же бросал на девушку лукавые взгляды из-под ресниц. — Позволишь мне загладить свою вину? Пойдем прогуляемся с моими друзьями. И правда будет весело.

Меня, наблюдающего за всем этим с чуть отстраненной улыбкой, скрывающей настоящие чувства, будто молнией пронзило, когда Мира посмотрела в упор. И что-то такое читалось в ее глазах, что сердце пропустило удар. Будто мольба или просьба. О том, чтобы вмешался? Дал понять, что на самом деле не желаю ее сближения с молодым оборотнем? С трудом удалось подавить ту бурю эмоций, что разгорелись в ответ на этот взгляд, показывающий, что она все еще неравнодушна ко мне. И в то же время я понимал, что часть ее все-таки принимает Златана, ей с ним хорошо. И я не вправе разрушать эти зарождающиеся между ними чувства. Постарался в своем взгляде выразить полнейшее безразличие и даже повернулся в сторону Венды, спросил ее о делах компании. Словно издалека донесся какой-то усталый и безжизненный голос Миры, обращенный к Златану: