— Вызов… мне? У меня нет… права…
— Ему, — Сурдив ткнул пальцем в капрала и сам понял, что адресация этого вопроса мне абсурдна. — Капрал Стевнив, почему не ответили на вызов?
Еще один мой промах. Временно исключенный из реальности капрал ни на что ответить не мог. Следовательно, нарушил приказ. Очередная зацепка для разбирательства. Перегнула я с воздействием на него, нужно было оставлять некоторую свободу, как охраннику. И попасться на своем отсутствии. Уставное обращение в реальность его вернуло бы сразу. Потому на него и зацикливала. От совсем странно ведущего себя Стевнива меня в ментальном вмешательстве не заподозрили бы, со всей уверенностью обвинили. О! Очередной промах. Вывести капрала из цикла мог любой охранник, просто обратившись к нему. Оправдание этому одно: я не рассчитывала, что задержусь, самостоятельно устраивая Райну побег.
— Вызов не проходил, — доложил Стевнив и предъявил, как доказательство, аппарат рации. Не поленился снять его с законной тумбы и перенести на стол.
Последний вызов, зафиксированный аппаратом, был трехдневной давности. Через минуту перед верховным командующим бледнел и заикался маг подпитки, объясняя, что общий сбой затронуть рацию не мог, она на автономном питании, но тот же сбой мог вызвать волновые колебания, обусловленные эманациями магии, и при совпадении частот помешать приему сигнала по принципу работы глушилок. Версия была весьма правдоподобна, Сурдив ее принял, пусть и солидной долей сомнений. Впрочем, эта доля у него хроническая.
Следующим этапом он вновь взялся за меня. Сначала напрямую, затем через Стевнива. Я настаивала на своем пребывании в красном отсеке, капрал тоже подтвердил наше безотлучное нахождение в нем. А капрала подтвердили охранники, отрапортовав, что проверяли нас неоднократно. Каждый раз визуально. Все-таки в стихоблудстве Стевнива были свои плюсы, как отпугивающее средство действовали они безотказно. Я бы перевела дыхание, хотя бы по двум удачно разрешившимся моментам, но антикрионил сделать этого не давал.
Тактика ведения допроса от всех прочих отличалась только у орков. Они спрашивали один раз, заранее подкрепив вопрос порцией углей в сапоги допрашиваемому. Если ответа не следовало, допрашиваемый получал звание шотыр орык, храбрый орк, и награждался почетной дорогой к Грани путем отрубания головы. Сломавшихся на горячей мотивации ждала дорога непочетная, разрывание на части лошадьми у зеленокожих считалось позорным. Распространялось это лишь на орков, иных пленных они не брали. Тактика всех остальных народов разнилась в мотивации и была схожа в построении самого допроса. Одни и те же вопросы повторялись раз за разом в несколько изменяющихся формулировках и произвольном порядке, пока дознаватель не приходил к выводу, что допрашиваемый ничего более не ждет, и в череду уже привычных вопросов вклинивался новый. Это, конечно, в тех случаях, когда было, о чем спрашивать, и диалог, какой-никакой, складывался.
У нас складывался. Уже второй час. Сурдив от допроса меня и капрала отвлекся лишь на отдание срочных приказов. Особая рота и войска поддержания внутреннего порядка, благополучно упустившие Лефлана и Андуаша, были отправлены ловить Райнара. Отправка сопровождалась немного откорректированным обещанием массового расстрела. За полковника разведки Тугдоланта генерал обещал расстрелять лишь каждого третьего. Если выполнит оба обещания, каждому третьему не повезет дважды. Вернувшаяся в полном составе охрана ресторана приняла под охрану неполный состав, проштрафившийся на побеге Льянса. Штрафников изолировали и по одному водили на допросы к Мустилу и Диниксу. Подключенные к делу солдаты гренадерского полка, стоявшего в Орандоле на переформировании, несли охрану внешнего периметра и разгоняли завсегдатаев столиков, крайне расстроенных таким поворотом. Не разогнанной осталась компания выпивох, их забрали как свидетелей с возможным переводом в соучастники.
Я постепенно приходила в норму, организм смирялся с отсутствием магии, не смирялся с присутствием холода, но первые симптомы уже отступили и говорить получалось свободно. Особенно, если Сурдив сидел на противоположном конце стола, а не нависал надо мной и не сжимал липкими пальцами то подбородок, то горло. Правда, относительно осторожно. Моего выгорания он все же опасался. Ответы мои, краткие или пространные, сводились к трем вариантам: «Да», «Нет», «Не знаю». И:
— Лефлан Ют-Раш не был моим любовником.
После сегодняшнего визита Лефа упустить эту тему генерал никак не мог. После очередного сворачивания на нее и вставил давно ожидаемый неожиданный вопрос. Облеченный не в ту форму, какую я предполагала.
— А Райнар Льянс?
— Что: Райнар Льянс?
— Он был твоим любовником? Говори, бэсова дрима. Ты не просто выгораживала его, … прикрывала. Так?
— Генерал Сурдив! — сил на не наигранное, а совершенно искреннее возмущение, мне более чем хватило. — Вам отлично известно, что знание языков несовместимо с познанием мужчины. Сколько можно?
— Пока не признаешься.
В ответ Сурдива вплелся голос капрала:
— Есть столько способов сохранить даме ее девичество и подарить множество взаимного удовольствия… Я готов показать их все и…
— И оставить Киллитенс без универсального переводчика, — с милой улыбкой продолжила я.
К чему бы ни был готов Стевнив, генерал… или тот, кто отдавал ему приказы, к утрате столь ценного кадра готов не был. Не забыв напомнить, чтобы я не забывалась, разговор он вернул в стандартное допросное русло.
— Сколько времени отсутствовало освещение?
— Точно сказать не могу, на часы не смотрела. По ощущениям — около сорока минут. Могу ошибаться.
Отвечая на этот вопрос первый раз, да и последующие, я ждала поправки капрала, в его восприятии это длилось намного меньше. Стевнив не поправлял. То ли осознанное восприятие слилось с неосознанным, ведь темноте он не удивился, то ли у него напрочь отсутствовало чувство времени, то ли был какой-то собственный мотив не поправлять мои слова. Последний вариант вызывал немалое беспокойство, давать повод шантажировать себя совершенно не входило в мои планы.
— Почему здесь след магического выброса?
— Ставила щит. Капрал Стевнив несколько увлекся чтением стихов.
Круг за кругом. Порядка десяти вопросов, больше в ограниченном времени и пространстве их не набиралось. Не блещущие разнообразием ответы. За редкими исключениями.
— Насколько близко вы знакомы?
— С капралом?
— С Льянсом.
А вот и тот вопрос, которого ждала. В нормальной форме.
— Мы незнакомы.
— Родом из одного города и незнакомы?
Некто, сливший информацию о Райнаре, знал слишком много. Данные личного состава ГУВРа доступны далеко не всем. Откуда же прошла такая утечка?
— Мардол маленький, но город. Я незнакома с большей частью его жителей.
И снова по кругу. С регулярными «дримами» и «бэсовыми тварями».
— Где учился Льянс?
Вопрос не то, чтобы нелогичный, в попытках поймать меня подобных будет прилично, адрес, родители, друзья, и все же… Не понравился мне вопрос.
— Как я могу это знать, если не знаю самого Льянса?
— А в какой учились Вы, иси Эргон? Какая школа готовит таких прелестниц?
Стевнив, конечно, это Стевнив, но порой его вопросы удивительно попадают в точку. Словно ему их подсказывают. Или не словно. Мне бы сейчас проверить наличие ментальных нитей, но с антикрионилом это невозможно. И проигнорировать нельзя. То есть, капрала-то игнорировать можно, а генеральское:
— Назови школу, дрянь, — уже нет.
— В двух. Школа искусств, отделение живописи, и общеобразовательная школа имени Гэливтаны Ор-Маат, отделение для детей с магическими способностями.
— Конечно же! Школа искусств! Что подошло бы Вам лучше, чем школа искусств? Искусство быть прекрасной. Искусство обольщения. Вслушайтесь, как звучит: школа искусства обольщения. Вы были лучшей ученицей, иси Эргон?
— Меня исключили за неуспеваемость.
Школы искусств, настоящие, имелись в трети городов Тугдоланта. О том, чему учили в нашей, знали немногие. Архивы ее были уничтожены в первый день войны, сама школа взорвана за несколько часов до взятия Мардола, Сартар успел. По его же рекомендации сведения о себе я выдавала максимально приближенные к действительности, особенно, факты, легко проверяемые. До сегодняшнего дня никаких проблем не возникало. Теперь же…
